Ахат Мушинский - Шейх и звездочет

• Название: Шейх и звездочет
• Автор: Ахат Мушинский
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-298-00398-2

Судьба свела под одной крышей старинного особняка на тихой тенистой улице Казани, друзей-подростков, астронома и дезертира. С каждым днем растет пропасть между домочадцами и человеком, выдающим себя за фронтовика, а на самом деле все годы войны прятавшимся в тылу.

Эта книга и о первой отроческой любви. Это и объяснение в любви автора родному городу, родной улице, отчему дому, которого давно уже нет.

---

Я устроился на бревнышке за воротами, приготовившись и посмеяться над горе-вратарем, и поболеть за него.

Пичуга выступал против нас, в его команде были и Жбан, и Киляля. Жбан играл дубово, как и учился, Киляля получше. Но все равно оба маячили за спиной Пичуги в защите.

— Какой счет? — поинтересовался Шаих.

— Пять-пять, — ответили ему.

«Значит, Алик не уступает», — подумал я. Поединок, по сути, всегда шел между ними двоими, Аликом и Пичугой, остальные — статисты, фон. Только об этом подумал, как сильнейший удар Пичуги отразила голова Шаиха. Он шелохнуться-то не успел, а уж парировал…

— Ну, ты даешь! — похвалил я его. — Не раскололась тыква?

Но он не слышал меня. Он был оглушен, потерял ориентацию, и первые его шаги после удара были поиском равновесия.

— Б-рр!.. — только и произнес, помотав головой.

Зато Алик на том конце поля, в отличие от Пичуги, не сплоховал. Уронив незамысловатым финтом Жбана на колени и оставив у себя за спиной, он пробил точно под перекладину. Мяч просквозил драную сетку и улетел через забор в сад. Кое-кто пытался поспорить: мимо, мол.

— Играть надо, ротозеи! — цыкнул Пичуга, и ротозеи притихли.

Появился мяч, игра понеслась дальше.

Пичуга приближался с мячом к воротам, пожевывая желтую базарную грушу. Он напоминал заправского слаломиста, а наши защитники походили на флажки, которые лыжник то с одной стороны, то с другой виртуозно огибал. Один «флажок» упал, второй устоял, но это все уже пройденный этап и осталось лишь пустяковое препятствие — вратарь в облике несуразного Шейха из седьмого «А». Пичуга взглянул на него — заморыш! — и пошел на сближение. Он и его хотел обвести и закатить мяч в пустые ворота поизящнее, как бы нехотя, пяточкой, или даже, присев, — задницей. Тогда при любом счете не проиграешь. Но надо выманить вратаря из ворот…

Шаих долго ждать себя не заставил. Сорвался, как с цепи, и помчался сломя голову навстречу. Пичуга понял — не до фокусов. И решил протолкнуть мяч в свободный угол. Но было поздно. Словно камикадзе в бою, Шаих бросился в ноги противника. Мгновение, и Пичуга, перелетев через ретивого голкипера, распростерся у ворот. Рядом в пыли — огрызок груши.

Следующая атака была похожа на расстрел. Опять прорвался Пичуга. Злой, сосредоточенный, он подправил мяч себе под правую, чтоб поудобнее, чтоб врезать, так врезать, не чикаться. Какое-то мгновение это был не Пичуга. Ни обычной ухмылочки, ни флегмы привычной — рот намертво и как-то косо сжат, ноздри раздуты, точно у скаковой лошади на финише, глаза шарят по воротам, отыскивая слабинку, вот-вот сами, опережая мяч, выстрелят в сетку. Сколько силы вложил он в удар! В той ситуации — в пяти метрах от ворот — больше, чем следовало. Аж крокодиловая макасина сорвалась. Ее и поймал Шаих. А мяч угодил в штангу и снова — в поле, в кучу малу.

Пичуга вырвал из рук Шаиха туфлю:

— Заставь дурака богу молиться!

Но обувать не стал, а скинул и вторую туфлю, стянул носочки, подвернул «дудочки» и пошел босиком по травке в поисках мяча и новой атаки.

Однако на сей раз, как ни удивительно, продрался к воротам Жбан.

Второгодник Анатолий Жбанов был весьма своеобразным парнем, как характером, способностями, так и облицовкой. Его коротким, икристым, как балясины нашего балкона, ногам приходилось носить туловище зрелого мужчины с бицепсами циркового борца, в плечи которого всажена щекастая голова. Представьте себе добротную солдатскую сапожную щетку. Вот такие черные, жесткие были на этой голове волосы, берущие начало низко со лба. Портрет довершали зеленые, будто бы тиной подернутые стоячие глазки, постоянно о чем-то вопрошавшие, постоянно чего-то не понимавшие.

Он выходил уже один на один с Шаихом, да какой-то пескарь гололобый все не отставал. Отталкивая мальца, Жбан наддал скорости, но короткие ноги не совладали с частотой оборотов, и он грузно ухнулся в пыль у истоптанной вратарской площадки.

Поднял шум: подножка, пеналь! Никто и не спорил. Без вины виноватый малец и тот слова не вымолвил. Зато Шаих был непреклонен: нет нарушения, он сам упал.

— Я? Сам?.. — подбежал к нему Жбан.

Рядом за воротами играли в махнушку.

— Сто два, сто три, сто четыре… — Кусок шерсти с пришпиленной свинцовой пломбой порхал у груди кривоногого виртуоза. «Щечкой» боевой ноги он выбивал новый мировой рекорд. Но его не замечали, двор собрался у ворот Шаиха.

— Я сам? — повторил Жбан.

— Сам… Никакой подножки.

Подошел Киляля. Сузил и без того узкие глаза:

— Я же видел… Чистая подножка. Вставай в ворота.

— Вставай, — повторил за Килялей Жбан. Не повторил — повелел. Взял мяч и отсчитал одиннадцать шагов.

— Да не было нарушения. — Шаих прислонился к штанге.

— Встань на место! — заорал Жбан. Он подошел к Шаиху и повлек его к центру ворот.

Шаих встрепенулся:

— Вот еще!

Получилось это у него резко и высокомерно. И он шагнул, чтобы вообще уйти, со двора, но Жбан уцепился за рукав вельветовой курточки Шаиха крепко…

— Встань!

— Я же сказал…

— А я говорю — встань!

Шаих повел головой, нос кверху, взгляд куда-то в кроны распустившихся за оградой яблонь: разговаривать больше не о чем.

— Последний раз повторяю, — процедил Жбан.

— Ну, ладно, ладно, — хихикнул Киляля. — Брось артачиться. Вон же ты сегодня, как тигр, как лев, хе-хе… Яшин! Хе-хе… — Киляля был кадром крайне болтливым и хохотливым. Впрочем, если быть точным, не хохотливым, а хехетливым. — Чего тебе стоит?!

Шаих не среагировал.

— Смари, Шейх, твое дело, хе-хе, — пожал плечами Киляля и, словно бы на прощание, подал руку. Шаих протянул свою левую (правую все еще удерживал Жбан). Однако Киляле нужно было другое. Он ловко схватил упрямца за безымянный палец и вывернул его.

От боли Шаих присел, а Киляля продолжал пытку:

— Встанешь?

Из глаз Шаиха выбились слезы, но он молчал. Киляля выругался и оттолкнул несговорчивого стража ворот. Да так, чтобы тот опрокинулся, рассмешил всех.

Шаих устоял, лишь руками неуклюже взмахнул да от Жбана тем самым отцепился.

Киляля зло хехекнул:

— Топай кверху попой.

Смуглолицый, птиценосый, похожий на индейца, он был хитер, необузданно горяч, но, в отличие от Жбана, отходчив. Киляля в переводе с татарского означает — иди сюда. Так его прозвали из-за подобострастной привязанности к Жбану. Прилипчивы мальчишечьи клички, порою до конца жизни, как клеймо на лбу. А настоящее его имя, если память мне не изменяет, — Равиль Гарипов. Да, Равилька Гарипов.

— Да ну его, Толик, — сказал он Жбану.

Однако Анатолию Жбанову было не до «да ну», он опять чего-то недопонимал. Он не привык, чтобы ему здесь, на школьном дворе, перечили. Его болотные глазки были более цепкими, чем руки. И они не отпускали.

— Значит, не будешь играть?

— …

— Значит, и разговаривать не желаешь?

Он попытался опять схватить Шаиха, но тот не очень-то вежливо отстранился.

И Жбан ударил. Крюком слева. Слюни брызнули из сжатого рта Шаиха. Тут же, и с ноги на ногу не переступив, Жбан двинул правой. Кулак клацнул по скуле, смял нос.

Против ожидания Шаих не упал, покачнулся лишь. Может, именно это и разъярило Жбана. Он, уже не таясь, совсем не по-боксерски приготовлялся к новому удару, — изогнувшись, тянул кулак снизу, от бедра. Я знал этот апперкот, валивший с ног не таких бойцов, как Шаих. Хотя какой он был боец?! Он и уклониться не попробовал, стоял, подтирая кровенящий нос, холодно глядя на своего обидчика.

Сколько народу было рядом! Но толпа молчала, рассасываясь потихоньку.

Я схватил Жбана за руку. Он недоуменно оглянулся на меня и с силой пихнул в грудь.

— Ты еще тут, Аглы!

Толчок был настолько силен или я настолько слаб, что сразу, как у нас говорили, слетел с катушек и, приземлившись, потряс затылком стойку ворот. Они были сварены из металлических труб. Звоном наполнились трубы. И моя голова тоже.

Войдя в раж, Жбан снова размахнулся…

Мне бы встать, но я не встал. Теперь, кажется, не только оттого, что голова наполнилась звоном, ведь не потерял сознание, соображал…

Жбана остудил Пичуга. Слегка коснулся музыкальными пальчиками его плеча:

— Хорош тебе, разошелся.

Уже обутый, он до поры до времени лениво наблюдал за происходящим, но скоро ему надоело, стало противно смотреть на психовство Жбана — кипит, кулаками машет, кровя пускает, а что толку? Пришлось вмешаться.

— Ну, кому сказал?!

Жбан походил кругами, постращал еще. Ослушаться, однако, не посмел. Пичуга для него являлся высшей инстанцией. На чем купился Жбан, своенравный, твердолобый мужик из седьмого класса? Не только же на шмотках, которые Пичуга давал ему поносить (почти всю зиму Жбан таскал его «олимпийку» — ярко-синюю спортивную фуфайку, тогда очень модную). Позже я узнал причину…

Жбан помочился на штангу, о которую я чуть не расколол себе голову, сплюнул сквозь зубы: