Николай Семченко - Что движет солнце и светила (сборник)

• Название: Что движет солнце и светила (сборник)
• Автор: Николай Семченко
• Жанр: Любовные романы

Книга рассказов и повестей о любви и её отсутствии.

---

— А где твоя книжка?

Он живо смекнул, что тут, видимо, отовариваются моряки речного флота, потому и лежал этот табак и всякие другие дефициты свободно. Не оборачиваясь, Роман кивнул через плечо:

— Оставил в машине. Счас принесу!

Вышел и, что называется, сделал ноги. Заворачивая за очередной угол, он столкнулся с Надей. От неожиданности она поскользнулась и упала бы, если бы он ловко не подхватил ее за локоть. И все-таки два апельсина выпрыгнули из кулька и зарылись в снег. Это было так красиво: оранжевые, теплые мячики в свежем, еще пушистом снеге!

— Извини, — сказал Роман.

— А мне говорили, что ты еще не уехал, но я не поверила: комната закрыта, тебя с утра нет…

— А зачем ты меня искала?

Надя не ответила и, высвободив свой локоть из его хваткой ладони, шагнула в снег, чтобы подобрать апельсины. Роман опередил ее и, довольный, улыбнулся:

— Что-то случилось?

— Да нет, ничего, — сказала Надя. — Из нашей группы только мы остались. А у меня полный ящик картошки. Пропадет, пока на каникулах будем.

— Целый ящик?

— Из-под посылки, — уточнила она и, опустив голову, неловко предложила: — Давай съедим эту картошку вместе!

Роман с интересом посмотрел на Надю, пытаясь определить, что стоит за этим предложением: желание пофлиртовать или она действительно хочет угостить его жареной картошкой? Вообще-то он не выделял эту девушку особо, как, впрочем, всегда дышал ровно и в присутствии остальных своих сокурсниц. Все они были для него, скорее, товарищами по учебе, но никак не прекрасными незнакомками, способными вскружить голову и вознести на седьмое небо. А кроме того, во Владивостоке его ждала Тамара. Ах, какие они писали друг другу письма!

Яшка Каплан знал о Тамаре, письмах, стихах, которые Роман сочинял. Другие о том не подозревали, и кое-кто из однокурсников даже начал подозревать, все ли у него в порядке: может, просто стеснительный такой, а вдруг он, подумать даже страшно, их этих, которые мальчиков любят?

Яшка, конечно, докладывал ему об этих разговорах. Он был старше лет на пять, отслужил в армии, повидал жизнь и потому имел право, мудро улыбаясь в усы, давать советы: «Трахнул бы ты кого-нибудь из этих девиц, что ли. Терять им уже нечего, зато болтать будут меньше. Понимаешь, старик, есть любовь и есть секс. Это совершенно разные вещи. И одно другому не вредит, поверь мне…»

Он и хотел бы верить Яшке, но — хоть убей, хоть казни! — не чувствовал ни малейшего волнения в крови даже от самых откровенных, зазывных взглядов и жестов. Правда, однажды они, полупьяные и оттого бесшабашные, возвращались большой компанией с вечеринки у Люси Рудзит. Она, единственная из всей студенческой группы, имела свою квартиру, доставшуюся ей после развода с мужем. Роману она казалась солидной взрослой женщиной: как-никак двадцать пять лет, и замужем уже побывала!

Что-то такое она подметила в поведении Нади и, улучив момент, шепнула Роману:

— Почему ты не обращаешь на неё внимания? Надежда хорошая девушка!

Он пожал плечами и, подхваченный одной из девушек, закружился в танце под песню модной тогда Эдиты Пьехи: «Горечь, горечь на губах твоих, о Русь!»

А о том разговоре с Люсей вспомнил только тогда, когда они с Надей как-то незаметно и непонятно почему отстали на улице от всей этой шумной компании. Она прильнула к нему, подставила свои губы, и он, не отдавая себе ни в чём отчёта, целовался крепко, жадно, до боли.

Наутро он старался об этом не вспоминать. Надя, конечно, неплохая девчонка, отлично учится, и с репутацией всё о, кэй, но… Но как бы это поточнее выразить? В общем, бывает так: увидишь человека, вроде бы мимоходом, но запомнишь его на всю жизнь, и в чём тут дело — не поймёшь. Но есть такие люди, с которыми встречаешься каждый день и они для тебя никакие, без особинки: доведись составить словесный портрет для следователя придётся изрядно попотеть.

Надя для Романа была, увы, из их числа. И потому, когда он наутро притащился в аудиторию — привет, братва, ух, голова раскалывается, дайте конспект по истории КПСС, — сразу и не понял, отчего это Надька смотрит на него так, будто у них есть какая-то общая тайна. Он подумал, что, наверное, сделал вчера что-то не так или сказал какую-нибудь чушь. Но решил не оправдываться и вести себя так, будто ничего и не было.

И вот, пожалуйста, у Нади нашелся повод: картошка!

— Я люблю, когда ее жарят с топленым маслом, — сказал он. — Такая вкуснятина!

— У нас вкусы сходятся, — отозвалась Надя. Она смотрела не прямо в его глаза, а куда-то вбок, скорее — на его уши. Роман, почувствовав возникшую неловкость, предложил:

— Давай так: картошка — твоя, масло — мое, встречаемся вечером, да?

И картошка, наверное, была бы благополучно и, главное, пристойно съедена, если бы не Ведро. Он сунулся к ним в самый ответственный момент, когда сковородка вовсю скворчала на электроплитке:

— Маня идет! Она же вас за версту учуяла! Плитку с перепугу тут же выключили и задвинули под кровать. Надя всунула сковородку Роману в руки и выпихнула в коридор:

— Иди в бытовку! Будто ты ее там жарил…

Из всех цветов комендант общежития Мария Павловна любила только букет своих болезней. Печеночница, язвенница, гипертоничка и Бог знает кто еще, она считала, что подорвала свой некогда могучий организм неправильным питанием. Жалея племя младое, незнакомое, вечно спешащее и перекусывающее чем попало, Мария Павловна, в просторечии — Маня, объявила войну плиткам, кипятильникам и прочей электротехнике. Благовидный предлог нашелся: правила противопожарной безопасности в общежитии были возведены чуть ли не в ранг Священного Писания.

— Зачем вы задымляете комнату канцерогенами, дышите гарью и копотью от этих плиток? — проповедовала комендантша. — Кушать надо сырые овощи, фрукты, пить соки, салаты из одуванчика готовить. А уж если хотите засорять организм шлаками, то будьте добры, жарьте-парьте только в бытовой комнате, ясно? И чтоб форточка была открыта! Пекусь-забочусь о вас, уму-разуму учу, а толку никакого, э-эх, даром, что будущая интеллигенция! Мне бабушка тоже, бывало, твердила: «Маня, редечки с маслицем поешь, отведай пареной репы: сла-а-дкая!» Ну а я-то, фу-ты ну-ты, нос ворочу: еще чего, мне подавай колбаску копченую, мясо жареное, все соленое-перченое. А результат? Склад шлаков и песка!

Вот этот «склад шлаков и песка» и поджидал Романа в бытовке. Он благопристойно стоял у плиты. Из четырех конфорок работала одна и, слава Богу, была не занята.

Комендантша произнесла, как обычно, речь о пользе сыроедения, посоветовала, коли нет сил себя побороть, не пережаривать картошку, пошире распахнула форточку и, горестно вздохнув, побрела по вверенным ей владеньям дальше.

Ведро, у которого был просто феноменальный нюх на любую холяву, блеснул черными глазами и довольно потер руки:

— Ух, какой я голодный! Поделитесь со мной?

Роман думал, что Ведро расположится надолго, но он положил картошку в тарелку, прибавил к ней помидор из банки и удалился. Оказывается, у него в комнате ребята играли в преферанс, закуска кончилась, вот он и отправился на раздобытки…

Надя смущалась, что-то пыталась говорить о новом спектакле, в котором блистала местная знаменитость — Мария Павловна Барашкова. И о стихах Андрея Вознесенского, конечно же, говорили, и о цветной капусте, которую мама Нади выращивает в теплице. Она ее так готовит, что пальчики оближешь, и если ты, Роман, когда-нибудь будешь на Сахалине, обязательно заезжай, угостим на славу, а папа свозит на рыбалку, у него катер….

Роману надоело все это слушать, кивать и делать вид, что ему интересен рецепт блюда из цветной капусты, обжаренной в соевом соусе с перцем и травами. Надя это заметила, неловко замолчала и вся как-то так подобралась, будто спину отвесом выровняла. Чуть слышно, с придыханием, она спросила:

— Я тебе совсем не нравлюсь, Рома?

Он оторопел, хотя ждал чего-то подобного, да и, честно говоря, чуть попозже, после пива, и сам попытался бы с ней пофлиртовать. Если есть возможность трахнуться, то почему бы и нет? Отказываться от этого глупо хотя бы потому, что все мы — живые люди. Но Роман все-таки считал, что это только собачки могут заниматься любовью по зову инстинкта, а у людей все должно быть как-то иначе. Ну, скажем, красиво, романтично и не под жареную картошку.

Наверное, он все-таки был немного идеалистом. Не случайно же Ведро, как встретит его, обязательно хмыкнет и спросит: «Ну как, идеи Платона живут и побеждают?» Вот болван! Роман честно сознался:

— Не могу я просто так, Надя.

— Неужели я похожа на крокодила?

— Ну что ты!

— А в чем же тогда дело?

— Не знаю, как объяснить, — он замялся и почувствовал: кровь приливает к щекам. — Понимаешь, у нас дома живет кошка Муська. Ее никуда не выпускают, чтобы, не дай Бог, не подцепила блох. А погулять ей иногда ох как хочется! Воет, знаешь, до хрипоты, басом. И, главное, исключительно ночью, спать не дает. Взяли у соседей персидского кота. Красавец, чистый, ухоженный. Так она его чуть на клочки не разорвала, ужас! Ни в какую, короче, знакомиться не пожелала. А тут как-то отец открыл дверь и пошел за почтой, а дверь возьми да распахнись, и в нее проскользнул зачуханный серый кот. Он в квартире над нами живет. Видно, дверь перепутал. И что ты думаешь? Муська сразу замурлыкала…