Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground

• Название: Проклятье на последнем вздохе или Underground
• Автор: Елена Гладышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

В том, что мысль и слово материальны, вы уже не раз убедились в своей собственной жизни. Ежедневно не только с помощью дел, но и с помощью слов мы создаём вокруг себя собственную судьбу и влияем на судьбы окружающих.

Случайно во время эпидемии захороненный живьём Егор, очнувшись в могиле, в сердцах проклял свою жену Наталью и её дом.

Через тринадцать лет проклятье начало сбываться и свой дом Натальи, случайно или нет притянувший к себе мощные артефакты, начал мстить и постепенно уничтожил всю новую семью Натальи. А, вернувшийся в её правнуке, Егор решительно поставил последнюю точку в окончании рода.

---

— Зачем ты чемодан — то на стол поставил? — вместо приветствия взъелась на родственника Наталья. — Смотри, какой он у тебя грязный!

— Так надо ж его оботрать, — не смутился непрошенный гость.

— Чего надо? — не поняла Наталья.

— Оботрать говорю надо, тряпку давай! — Васька поплевал на обтрепанный от старости чемодан и растер всё это дело Натальиным чистым фартуком.

— Гад ты, Васька! — Наталья отняла у родственника свой фартук, который теперь больше походил на половую тряпку.

— Чего ругаисси, дура? — наконец обиделся Васька так, что его светлые, непослушные волосы затопорщились растрёпанной копной. — Гляди, какой я тебе подарок привез!

Сопя от обиды, Васька достал из своего чемодана репчатый лук и обернутый тёмной тряпкой кусок сала. Лука, правда, было больше.

У Натальи, несмотря на подозрительную тряпку, даже слюньки потекли.

— Родненький ты мой, — радостно обняла она Ваську, мгновенно осознав своё свинское отношение к заботливому родственнику, и тут же поняла, что для неё это уже слишком.

— Вот, а ты ругаисси. Я ж говорю: бабы, они все дуры! — Немного отошел сердцем Васька. — Да ты не боись, мне завтра надо уже взад вертаться. Верка — то моя тоже на сносях. Не сегодня, завтра разродиться должна.

Может пацана мне родит, а то всё девки, да девки. Это она тебе сало — то прислала. Сама знаешь, что много сейчас нету. Вот всё, что смогли.

Уложив детей и Александра, с пьяну полезшего было на Ваську, как на хахаля его жены, с кулаками, Наталья шёпотом проговорила с Васькой почти до рассвета.

Вспомнили всю немногочисленную родню, соседей, знакомых.

— Я хоть контуженный, но живой пришёл, а вот Игната рябого, конюха Андрюху, Забегая, Лёньку сопливого — всех на войне убили, — обстоятельно рассказывал Васька. — А Кузька и Терёха только недавно возвернулись.

Терёха без руки. Запил по — чёрному, переживает: он ведь до войны знатным гармонистом был. От девок отбоя не было. А щас одна Маньша рябая по нём сохнет, а он нос воротит.

У бабы Моти всех девятерых сынков на фронт забрали и все они погибли геройски. Ей ещё бабы завидовали, что из такой оравы хоть ктой — то да возвернётся.

Девятерых родила, выходила, выкормила, вырастила, а под старость совсем одна осталась. Вот ведь как в жизни бывает!

Васька умолк и задумчиво засопел.

— Вась, а ты на кладбище — то давно был? — непрошено сжалось сердце у Натальи.

— Ходим мы, и я и Верунька моя, глядим за могилками, — прошептал Васька, — ты не переживай. Ежели смогёшь когда, сама приедь. Не далеко ведь! Теперь поезда ходят. Я вот на литерном за три часа добрался.

А поп наш — Филимон, он еще при тебе к нам приехал, пропал. Отслужил недавно в церкви молебен обо всех убиенных и домой не пришёл. И матушка Ефросинья и всем селом его искали — нету его нигде. Даже милицию вызывали! Как провалился! — Опять ожил Васька, в очередной раз взбивая свою подушку.

Он темноты ночи, дурного запаха и рассказов родственника Наталье сделалось нехорошо.

— А ты, ежели, мальчонку родишь, как назвать хочешь? — спросил Васька и сам удивился своему вопросу.

— Мы с Сашей решили, что Серёженька будет, — погладила Наталья свой живот. — Вон как толконулся, видать, что он не против.

— И наша бабка — ведунья померла. Меня к себе перед этим призвала, — немного помолчав, продолжал Васька.

— Тебя — то зачем? — поинтересовалась Наталья.

— Да просила, — замялся Васька. — Просила, что б я после ейных похорон в её избе крышу разобрал.

— Зачем?

— Ну, что б освободиться она смогла и уйтить.

Ладно, спать давай, скоро уж петухи запоют, — опять поправил свою подушку Васька. И так и передал Наталье главных бабкиных слов, из — за которых он собственно и приехал: — Передай Наталье, что Егор вернётся. Дюже лютой смертью он помер и очень на Наталью зол.

А зло не умирает вместе с человеком. Оно остаётся. А, когда человек умирает от ужаса, то с ним много чего может случиться. И он придёт, как только они его позовут.

Может он сам не очень верил в эту чушь, или Наталье не захотел голову забивать. Только остановило его что — то.

* * *

Вместе с Васькой к Наталье пришли и воспоминания.

В гражданскую войну их деревня несколько раз переходила то к красным, то к белым, то к различным бандам. В последний раз беляки напали ночью. Они окружили спящее село и в первых лучах восходящего солнца ворвались в него.

— Пулемёты к бою! — крикнул командир, только вчера расквартировавший своих, оставшихся в живых после тяжёлых боёв, красноармейцев в этой деревне и упал замертво.

На его потной, полинялой гимнастёрке расплылось большое кровавое пятно. Его неживые, оставшиеся открытыми, глаза наблюдали за коротким, неравным боем.

Красные выскакивали из изб, на ходу заряжая винтовки и тут же падали, сражённые бандитскими пулями. Со всех сторон по ним били оружейным и пулемётным огнём. Красных было меньше и они отступили, неся потери, отстреливаясь и перепрыгивая через трупы, лежавшие мешками.

Скоро стало совсем светло. Бой кончился. Но ещё какое — то время были слышны резкие, рваные выстрелы.

Теперь деревня была разграблена полностью. Победители не побрезговали ни чем: ни курями, ни зеркалами, ни ношенной одеждой.

Один раненый красноармеец не смог уйти со своими и зарылся в недавно скошенном и любовно высушенное сено на чердаке хлева Вересковых, а они и не видели.

Но кто — то видел и донёс!

Незадолго до боя, старая бабка, словно предчувствуя беду, огородами увела Наталью и её старшую сестру Клавдю в лес за земляникой.

Сразу за лесной поскотиной начались ягодные поляны. Скоро лукошки были полны зрелых, душистых ягод. Но бабка домой не торопилась. Она разломила, захваченную из дома горбушку хлеба и они втроём с аппетитом съели её с ягодами. Потом умылись в лесном ручье и напились воды из пригоршни. Бабка села, пожаловавшись на сильную боль в ноге, прислонилась спиной к берёзе и задремала. А Клавдя с Натальей наплели венков из ромашек, нарядились в них сами и один, хихикая, нацепили на голову спящей бабке.

Солнце перевалило за полдень, когда они, наконец, вышли из леса.

На околице деревни шёл бой. Красные вернулись с подмогой и выбили беляков из деревни.

Только к вечеру бабка с внучками решилась вернуться домой и чуть не померла от горя. Натальину мать и отца белые расстреляли вместе с раненным красноармейцем прямо на их дворе.

Уж больно они лютовали напоследок. Видно чувствовали, что им не осталось места на этой земле, где они родились, выросли, работали, любили. Где в окрестных деревнях у них остались семьи. Многие из них уже успели побывать и красными и белыми и зелёными, на их счету было немало загубленных жизней. И они знали, что пощады им не будет!

И, накипевшая в них злость, рвалась наружу.

Так сёстры остались сиротами.

А ранней радужной осенью, докапав в огороде картошку, Клавдя, обмываясь в реке, утонула. Видно уставшие ноги свело. Речка у них текла холодная, В ней били ключи.

Перезимовали бабка с Натальей сносно, а с весны заголодали.

Наталья была малая, а бабка, сколько она её помнила — старая. Хозяйствовать они не могли. Их кормил лес, да некоторые сердобольные соседи.

Лет в тринадцать Наталью, собиравшую в лесу грибы, поймали ребята. Но снасильничать не успели: подоспевшая бабка обломала о них свою клюку!

Испуганная Наталья забилась в избу и не выходила до тех пор, пока её дальний родственник Васька — солома не переловил по одному и не отколошматил всех её обидчиков.

С тех пор Наталья хвостом ходила за Васькой. Тот её не отваживал и даже подкармливал. Они вместе собирали грибы, загоняли в силки перепелов и куропаток, ловили в реке рыбу и раков, воровали с соседских садов огородов огурцы, картошку, яблоки, тыквы, подсолнухи и честно делили добычу пополам.

Правда, редкие тумаки за этот промысел доставались в основном одному Ваське.

В детстве Васька переболел золотухой и, может, поэтому теперь от него иногда исходил дурной запах. Но Наталья, постоянно простуженная без материнского глазу, своим вечно забитым носом его почти не чуяла, в отличии от всех остальных.

Васька для Натальи стал другом и подружкой. Наталья делилась с ним своими секретами. В обязанности Васьки входило заплетать Наталье растрепавшуюся косу, обирать с её юбки, нацеплявшиеся за день, репьи.

Вьюжными зимними днями Наталья в запой читала душещипательные романы, которые Васька стащил для неё из школы, после того, как замёрзла их старенькая учительница. Она жила в соседнем селе. Раз шла домой после занятий, оступилась на переметённой метелью тропинке, или плохо ей стало. Так осталась лежать в поле. Нашли её лишь на другой день, совсем окоченевшую.