Ольга Косик - Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов

• Название: Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов
• Автор: Ольга Косик
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7429-0641-4

В центре внимания автора монографии – информационный обмен в церковной сфере в период гонений. Автор кропотливо исследует пути и способы передачи информации о Русской Церкви за рубеж, останавливаясь на характеристиках тех деятелей, которые способствовали ее распространению. Особое внимание уделяется восприятию этих материалов различными группами церковной эмиграции. Выявление особенностей данного массива источников проводится в неразрывной связи с освещением истории их создания и распространения.

---

В докладе, приложенном к письму, митрополит Елевферий подробно описал свою совместную с епископом Вениамином поездку к митрополиту Евлогию, когда эти архиереи – сторонники митрополита Сергия – безуспешно пытались отговорить митрополита Евлогия от перехода к Константинопольскому Патриарху. Переписка продолжалась и в последующие годы.

Здесь необходимо коснуться и контактов митрополита Сергия с деятелями других Православных Церквей. В 1927 г. после издания документов, свидетельствующих о новом курсе церковной политики, митрополит Сергий вступил в переписку с Восточными Патриархами. В ответ на его обращения были присланы грамоты Патриарха Антиохийского Григория IV от 2 ноября 1927 г. и Патриарха Иерусалимского Дамиана от 21 октября 1927 г., которые содержали общие благопожелания. Патриарх Антиохийский добавил свои теплые воспоминания о пребывании в России. Прислал грамоту и Вселенский Патриарх Василий III (от 7 декабря 1927 г.)[238], где призвал к объединению с обновленцами на общем Соборе. Подобное обращение послал он и обновленческому митрополиту Вениамину. Эти документы в копиях, в большинстве случаев заверенных в канцелярии Священного Синода при митрополите Сергии, распространялись среди верующих. Можно предположить, что это делалось с благословения самого митрополита Сергия с целью уверить паству в каноничности своего управления и признании со стороны Восточных Патриархов[239].

Отдельного упоминания заслуживает переписка с Патриархом Константинопольским Фотием II по поводу перехода митрополита Евлогия в Константинопольский Патриархат[240]. В письме от 8 июня 1931 г. митрополит Сергий обратился к Вселенскому Патриарху с письмом, в котором, изложив все обстоятельства дела, убеждал Патриарха отказаться от принятия митрополита Евлогия, который не имел канонических прав на такой шаг, в частности даже не являясь главой епархии, а лишь управляя отдельными храмами в Западной Европе.

Вселенский Патриарх 25 июня 1931 г. написал ответное послание, в котором он, обосновывая каноничность своих действий, утверждал:

«То, что было решено и сделано в данном случае Матерью Великой Христовой Церковью, есть не что иное, как выполнение возложенного на нее канонического и нравственного долга…»[241] Вселенский Престол, писал Патриарх Фотий II, «имеет канонические юрисдикционные права над находящимися в диаспоре приходами»[242].

15 октября последовал ответ. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя не без веских оснований утверждал, что «первенство в долге» попечения о нуждающихся Церквах «не дает предстоятелю старейшей Церкви полномочий на какие-либо начальнические действия в отношении другой автокефальной Церкви…»[243]. Он пишет: «Небесспорным представляется нам и утверждение послания, будто территория Западной Европы, где возникло дело митрополита Евлогия, подчинена юрисдикции Константинопольского Патриарха»[244]. Каким образом заграничные русские приходы, существующие в Западной Европе более 30 лет, «без согласия Русской законной церковной власти, и даже без сношения с нею, можно отторгнуть из ее юрисдикции, пусть даже временно?»[245] Вновь митрополит Сергий призвал Вселенского Патриарха «возвратить митрополита Евлогия и его последователей на путь канонического послушания их “законному церковному начальству” и тем утвердить колеблемый мир в нашей Православной Русской Церкви»[246].

Анализ каноничности действий участников коллизии не входит в задачи данного исследования, однако скорбная картина происходивших разделений показывает, как гнет большевистской власти ломал церковные структуры не только в России, но и в общинах беженцев, вынуждая их возглавителей принимать порой весьма неоднозначные решения.

Обзор контактов митрополита Сергия с Патриархами Православных Церквей будет неполон, если хотя бы вкратце не упомянуть переписку митрополита Сергия с Патриархом Сербским Варнавой, который пытался со своей стороны помочь преодолеть разделения в Русской Церкви. Патриарх Варнава (в миру Петр Росич) был выпускником Санкт-Петербургской духовной академии, в 1906 г., по ее окончании ректор епископ Сергий постриг его в монашество и возвел в сан иеродиакона, а затем иеромонаха. После возвращения в Сербию иеромонах Варнава в 1910 г. был хиротонисан во епископа. В 1916 г. он вновь оказался в России, был свидетелем Священного Собора, сослужил Святейшему Патриарху Тихону. На Патриарший Престол он взошел в 1930 г. Преданный друг России, он всемерно помогал беженцам, нашедшим приют в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Уникальное положение Сербского Патриарха, бывшего в хороших отношениях и с митрополитом Сергием, и с митрополитом Антонием (Храповицким), сделало его центральной фигурой в коллизии, связанной с попыткой восстановления единства Русской Церкви.

Патриарх Варнава, единственный из предстоятелей автокефальных церквей, признал неправомерным принятие Константинопольским Патриархом митрополита Евлогия в свою юрисдикцию. По словам епископа Вениамина (Федченкова), «переписка М[итрополита] Сергия с П[атриархом] Варнавой началась в 1932 году по поводу запрещения митрополита Евлогия. Тогда П[атриарх] Варнава выражал М[итрополиту] Сергию свое почтение как законному главе Русской Церкви («Тихоновской») и осуждал М[итрополита] Евлогия и Константинопольского Патриарха»[247].

23 марта 1933 г. митрополит Сергий обратился к Патриарху Варнаве с обширным посланием, которое было опубликовано в «Журнале Московской Патриархии» (1933. № 14–15). Жестко критикуя архиереев-беженцев, «оставивших свои епархии, но не пожелавших вместе с тем оставить и свои иерархические полномочия»[248], митрополит Сергий ставил им в вину игнорирование указа Святейшего Патриарха Тихона об упразднении «Карловацкого управления»[249]. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя предлагал архипастырям, пастырям и мирянам «Карловацкой группы» примириться с Матерью-Церковью в лице ее законной представительницы – Московской Патриархии. Патриарха Варнаву митрополит просил быть посредником между ним и духовенством Архиерейского Синода в деле возвращения последней в лоно Матери-Церкви. Однако условия возвращения были все теми же. В частности, главным было обязательство воздерживаться в своей церковно-пастырской деятельности от нелояльных выступлений[250]. При неисполнении этого требования архиереям и иереям Русской Православной Церкви за границей предлагалось перейти в другую юрисдикцию. Храмы и другие церковные учреждения, если они были в ведении Святейшего Правительственного Синода, предлагалось передать Московской Патриархии. Архиерейские Синод и Собор должны были закрыться.

Митрополит Антоний (Храповицкий) отозвался письмом от 6 мая 1933 г. Он писал: «Я оказываюсь вынужденным ответить… хотя бы частным письмом к Вам, как к бывшему своему ученику и другу, дабы молчание мое не было истолковано Вами как признание с моей стороны неопровержимости Ваших искусственных положений и согласие на выражение лояльности богоборцам, гонителям и хулителям Св[ятой] Христовой Церкви или, напротив, как выражение полного презрения к Вам, как к богоотступнику»[251].

Задетый упреками в оставлении паствы, митрополит Антоний горячо защищался, доказывая, что оставление родины иерархами было оправдано в условиях поражения Белой армии и массового исхода русских беженцев. Он отказывал митрополиту Сергию в праве быть судией над архиереями-эмигрантами, причем оправдание быстро перешло в энергичное наступление. Глава Архиерейского Синода писал: «Мы готовы выслушивать… подобные укоризны, если заслуживаем их, от тех, кто и ныне являет пример исповедничества, а не продал, как Вы, чистоту веры за чечевичную похлебку мнимой свободы, на самом же деле тягчайшего и позорнейшего рабства». Епископату Русской Православной Церкви за границей больше подошла бы евангельская заповедь: «блаженни изгнани правды ради, яко тех есть Царство Небесное», – считал митрополит Антоний[252].

Миротворческая миссия Святейшего Патриарха Варнавы, как и весь задуманный митрополитом Сергием план воссоединения на условиях Москвы, потерпели полный провал. Заместитель Патриаршего Престола в своем предложении Священному Синоду заявлял: «…посланием своим от 25 мая сего года [1934] Святейший Патриарх [Варнава] сообщил мне, что Карловацкий Синод 7 того мая прислал ему на предложение ответ совершенно отрицательный: они теперь не только не подчиняются, но уже не считают для себя возможным и какое бы то ни было соглашение со мною под довольно избитым предлогом моей якобы несвободы в словах и действиях»[253].

Ряд наиболее значительных архиереев Зарубежной Церкви: митрополит Антоний (Храповицкий), архиепископ Анастасий (Грибановский), архиепископ Мелетий (Заборовский), архиепископ Серафим (Лукьянов), архиепископ Нестор (Анисимов), епископ Тихон (Лященко), епископ Тихон (Троицкий), епископ Виктор (Святин) постановлением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и при нем Священного Синода от 22 июня 1934 г. были запрещены в священнослужении.