Ольга Косик - Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов

• Название: Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов
• Автор: Ольга Косик
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7429-0641-4

В центре внимания автора монографии – информационный обмен в церковной сфере в период гонений. Автор кропотливо исследует пути и способы передачи информации о Русской Церкви за рубеж, останавливаясь на характеристиках тех деятелей, которые способствовали ее распространению. Особое внимание уделяется восприятию этих материалов различными группами церковной эмиграции. Выявление особенностей данного массива источников проводится в неразрывной связи с освещением истории их создания и распространения.

---

Ряд наиболее значительных архиереев Зарубежной Церкви: митрополит Антоний (Храповицкий), архиепископ Анастасий (Грибановский), архиепископ Мелетий (Заборовский), архиепископ Серафим (Лукьянов), архиепископ Нестор (Анисимов), епископ Тихон (Лященко), епископ Тихон (Троицкий), епископ Виктор (Святин) постановлением Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и при нем Священного Синода от 22 июня 1934 г. были запрещены в священнослужении.

Так, отделяя от Русской Церкви тех зарубежных архиереев и их паству, которые, защищая свободу выражения своих взглядов, пытались воспротивиться требованиям, идущим из Москвы, митрополит Сергий оказывался все в большей изоляции. Многостраничные послания вряд ли выражают его подлинные мысли, они, скорее, позволяют судить о политике соответствующего отдела ОГПУ, чем об истинных взглядах митрополита Сергия. Как было написано в газете «Последние новости», «Сергий стоял перед мировым микрофоном и остался нем…»[254].

Однако какую-то личную информацию митрополит Сергий все же пытался передать, и порой успешно, тайным путем. Изучение ряда следственных дел говорит о существовании его тайной переписки с зарубежьем, в частности с Управляющим западноевропейскими русскими приходами митрополитом Литовским и Виленским Елевферием и даже с митрополитом Евлогием. Содержание писем осталось нам неизвестным, мы можем лишь констатировать факты, отложившиеся в следственных делах.

Контакты с зарубежным духовенством осуществлялись через Л. Д. Аксенова, монахиню Серафиму (Чичагову), дочь митрополита Ленинградского Серафима, его внучку Ольгу Павловну Чермоеву, иеромонаха Иннокентия (Орешкина).

Секретарь Ленинградского епархиального управления и личный секретарь митрополита Ленинградского Серафима (Чичагова) архимандрит Никандр (Савельев) в своих показаниях на допросе 14 марта 1934 г. давал такие показания: «Года два тому назад на квартиру митрополита Серафима Чичагова приехал Л. Д. Аксенов (владелец свечного завода) и что-то передал в передней дочери Чичагова – Наталии Леонидовне (мон[ахиня] Серафима)»[255].

На вопрос, зачем приезжал Аксенов, Чичагова ответила архимандриту Никандру, что Леонид Дмитриевич привез письмо от митрополита Сергия, которое надо переслать через Рижского архиепископа Иоанна Литовскому митрополиту Елевферию. «Не помню, кто мне об этом сказал, – говорил архимандрит Никандр, – но договоренность о связи с Елевферием состоялась во время его приезда в СССР в 1928 г.»[256].

Надо сказать, что указанный владелец свечного завода входил в круг весьма близких митрополиту Сергию церковных деятелей. Он принадлежал к мирянам, которые имели не меньшее влияние на решения высшей церковной власти, чем многие архиереи. На следствии в 1937 г. он говорил: «Я – ученый канонист и церковный историк, являюсь одним из организаторов церкви, возглавляемой митрополитом Сергием Страгородским, с которым лично давно знаком и поддерживаю с ним хорошие отношения»[257]. О нем на допросе говорил протоиерей Александр Лебедев: «Митрополит Сергий Страгородский всегда знакомит Аксенова со своей перепиской с заграничными архиереями и дает ему читать получаемые от последних выдержки из белогвардейских газет, а иногда и газеты целиком»[258].

Далее архимандрит Никандр свидетельствовал: «Связь с заграницей осуществлялась через внучку Чичагова – Ольгу Павловну Чермоеву (б[ывшая] кн[ягиня] Ухтомская). Каким образом связана с заграницей Чермоева, мне неизвестно. Известно одно лишь, что письма эти попадают в Ригу к доктору по фамилии, кажется, Австриц[259], а затем передаются уже по назначению. Осенью 1932 г., когда я собрался бежать из Ленинграда и встал вопрос о возможном бегстве заграницу, Чичагова Н. Л. дала мне адрес этого доктора и здесь же сообщила, что он является тем самым лицом, с которым связана О. П. Чермоева и которому пересылаются письма Сергия (митрополита) заграницу»[260].

Монахиня Серафима была связана с Ригой весьма тесно. С 1912 по 1914 г. она подвизалась в Рижском Троице-Сергиевом монастыре, который основали сестры Мансуровы – монахиня Сергия и игумения Иоанна. Бывшая настоятельница монастыря игумения Иоанна (Наталия Борисовна Мансурова) была сослана в Актюбинск, откуда бежала с помощью монахини Серафимы и О. П. Чермоевой. Побег был раскрыт, а монахиня Серафима и О. П. Чермоева арестованы.

Показания архимандрита Никандра вызвали серию новых допросов уже в связи с перепиской с заграницей. Во время очной ставки между монахиней Серафимой (Чичаговой) и О. П. Чермоевой 22 июля 1934 г. монахиня Серафима призналась: «Да, я полностью подтверждаю предыдущие показания о том, что, получив письмо от Аксенова Л. Д., предназначенное для нелегальной пересылки за границу, я передала его Чермоевой Ольге Павловне, которая и переслала его»[261]. Автора письма монахиня Серафима не назвала.

Письма митрополита Сергия, по показаниям архимандрита Никандра, адресовались не только митрополиту Елевферию, но и митрополиту Евлогию.

Архимандрит Никандр показывал на допросе: «В начале 1932 г. я был послан митрополитом Серафимом Чичаговым к скрывавшемуся под Ленинградом иеромонаху Иннокентию, который проживал вместе с мон[ахиней] Иннокентией – Хвостовой Екатериной (племянница б[ывшего] министра). Хвостова собиралась ехать в Москву. На мой вопрос о причинах поездки Хвостова мне рассказала, что должна отправить письма заграницу. Во-первых, письмо матери к сыну, проживающему в Болгарии в одном из монастырей, а во-вторых, взять письмо от митрополита Сергия для пересылки его митрополиту Евлогию»[262].

Постриженник Зосимовой пустыни Владимирской епархии иеромонах Иннокентий после закрытия обители окормлял монахинь московского женского Алексеевского монастыря. Когда монастырь в 1922 г. был упразднен, община располагалась на квартире одной из монахинь[263]. С 1923 г., скрываясь от ареста, проживал в деревне Олесово в Тверской области с иеромонахом Мелхиседеком (Лихачевым), где руководил тайным монастырем. Когда большинство послушников были арестованы и высланы в ссылку, о. Иннокентий скрывался под Ленинградом. Он говорил на следствии:

«После репрессий и ареста ряда членов нашей организации я бежал в Ленинград к знакомому мне еще по Зосимовой пустыни митрополиту Серафиму (Чичагову). Серафим (Чичагов) укрыл меня у своего секретаря (архимандрита Никандра. – О. К.) на ст. Поповка близ Ленинграда. После того как в Ленинграде начались аресты церковников, я, опасаясь за свою судьбу, переехал в г. Старицу, Западной области, где проживал до момента ареста вместе с тайной монашкой Иннокентией (Хвостовой), находящейся так же, как и я, на нелегальном положении»[264].

Монахиня Иннокентия (Хвостова) вместе с матерью монахиней Анастасией (Анной Хвостовой) приняли монашеский постриг, в 1925 г. были арестованы, через некоторое время освобождены с ограничением в выборе места жительства.

Каким путем пересылались письма, так же как их содержание, архимандриту Никандру было неизвестно. Однако он сообщал весьма интересные подробности: «После того как митрополит Евлогий был запрещен митрополитом Сергием в священнослужении за участие в “крестовом походе” и перешел в подчинение к вселенскому патриарху Фотию, ряд ленинградских протоиереев обращались к митрополиту Серафиму Чичагову с вопросами по этому поводу. На это Серафим Чичагов ответил, что официальное запрещение есть лишь проформа. На самом деле между Сергием и Евлогием существует договоренность, и Евлогий перешел в подчинение к вселенскому патриарху с ведома и согласия Сергия»[265].

Интересно, что данная информация перекликается с показаниями на допросе Г. А. Косткевича, который давал показания относительно стремления митрополита Сергия «реабилитировать» себя перед заграницей путем правильного освещения «легализации», при этом Заместитель считал особенно важным «разъяснить м[итрополиту] Евлогию неискренность и вынужденность обращений к нему и желательность получить от него удовлетворительный для Соввласти, но ни к чему не обязывающий его ответ»[266].

Возможно, в будущем откроются документы, которые могут подтвердить (или опровергнуть) факты тайного общения митрополитов, составляющих письма, желательные советской власти, но не отражающие их подлинных взаимоотношений.

В одном из дел архимандрит Никандр недвусмысленно говорит о своем сотрудничестве с ОГПУ[267], однако этот факт не доказывает и не опровергает приводимых им фактов. Возможно, что архимандрит вводил следствие в заблуждение, подставляя своего благодетеля митрополита Серафима. Трудно, не имея других свидетельств, сделать вывод о достоверности показаний.

Информация, сообщенная, если верить следствию, архимандритом Никандром, весьма заинтересовала органы и повлекла за собой арест Леонида Дмитриевича Аксенова. В записке начальника Секретно-политического отдела ОГПУ Г. Молчанова начальнику соответствующего отдела ОГПУ Ленинградского военного округа Горину говорилось: