Александр Никонов - Чем женщина отличается от человека

• Название: Чем женщина отличается от человека
• Автор: Александр Никонов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-086952-7

Я – враг народа.

Не всего, правда, а примерно половины. Точнее, 53-х процентов – столько в народе женщин.

О том, что я враг женского народа, я узнал совершенно случайно – наткнулся в интернете на статью одной возмущенной феминистки. Эта дама (кандидат филологических наук, между прочим) написала большой трактат об ужасном вербальном угнетении нами, проклятыми мужчинами, их – нежных, хрупких теток. Мы угнетаем их, помимо всего прочего, еще и посредством средств массовой информации…

«Никонов говорит с женщинами языком вражды. Разжигает… Является типичным примером… Обзывается… Надсмехается… Демонизирует женщин… Обвиняет феминизм в том, что тот "покушается на почти подсознательную протипическую систему ценностей…"»

Да, вот такой я страшный! Вот такой я ужасный враг феминизма на Земле!

---

Но ничего не помогало: ни Макбет, ни Король Лир не были известны кандидату, если бы шла речь о литературе.

Наконец председатель экзаменационной комиссии объяснил мне, в чём дело: «Ведь кандидат занимался не одним эллиптическим уравнением, а их системами, а ты спрашиваешь его об уравнении Лапласа, которое всего одно – ясно, что он никогда с ним не сталкивался!»

В литературной аналогии это «оправдание» соответствовало бы фразе: «Кандидат изучал английских поэтов, откуда же ему знать Шекспира, ведь он – драматург!»

Третий кандидат (а опрашивались десятки их) занимался «голоморфными дифференциальными формами», и его я спросил: «Какова риманова поверхность тангенса?» (об арктангенсе спрашивать я побоялся).

Ответ: «Римановой метрикой называется квадратичная форма от дифференциалов координат, но какая форма связана с функцией «тангенс», мне совершенно не ясно».

Поясню опять образцом аналогичного ответа, заменив на этот раз математику историей (к которой более склонны митрофаны). Здесь вопрос был бы: «Кто такой Юлий Цезарь?», а ответ: «Цезарями называли властителей Византии, но Юлия я среди них не знаю».

Наконец появился вероятностник-кандидат, интересно рассказывавший о своей диссертации. Он доказал в ней, что утверждение «справедливы вместе А и B» неверно (сами утверждения А и В формулируются длинно, так что здесь я их не воспроизвожу).

Вопрос: «А всё же, как обстоит дело с утверждением A самим по себе, без В: верно оно или нет?»

Ответ: «Ведь я же сказал, что утверждение «A и В» неверно. Это означает, что A тоже неверно». То есть: «Раз неверно, что «Петя с Мишей заболели холерой», то Петя холерой не заболел».

Здесь моё недоумение опять рассеял председатель комиссии: он объяснил, что кандидат – не вероятностник, как я думал, а статистик (в биографии, называемой CV, стоит не «proba», a «stat»).

«У вероятностников, – объяснил мне наш опытный председатель, – логика нормальная, такая же, как у математиков, аристотелевская. У статистиков же она совершенно другая: недаром же говорят «есть ложь, наглая ложь и статистика». Все их рассуждения бездоказательны, все их заключения ошибочны. Но зато они всегда очень нужны и полезны, эти заключения. Этого статистика нам обязательно надо принять!»

Специалиста по голоморфным формам тоже одобрили. Довод был ещё проще: «Курс голоморфных функций нам читал (в элитарной Высшей Нормальной Школе) знаменитый профессор Анри Картан, и там римановых поверхностей не было!» – сказал мне председатель. И добавил: «Если я и выучился римановым поверхностям, то только двадцать лет спустя, когда они мне понадобились для работы (в финансовой математике). Так что незнакомство с ними – отнюдь не недостаток кандидата!»

В Московском Университете такой невежда не смог бы окончить третий курс механико-математического факультета… Замечу, что все перечисленные выше невежды получили (у всех, кроме меня) самые хорошие оценки. Напротив того, был почти единодушно отвергнут единственный, на мой взгляд, достойный кандидат. Он открыл (при помощи «базисов Грёбнера» и компьютерной алгебры) несколько десятков новых вполне интегрируемых систем гамильтоновых уравнений математической физики (получив заодно, но не включив в список новых, и знаменитые уравнения Кортевега-де Фриза, Сайн-Гордон и тому подобное).

В качестве своего проекта на будущее кандидат предложил также новый компьютерный метод моделирования лечения диабета. На мой вопрос об оценке его метода врачами он ответил совершенно разумно: «Метод сейчас проходит апробацию в таких-то центрах и больницах, и через полгода они дадут свои заключения, сравнив результаты с другими методами и с контрольными группами больных, а пока эта экспертиза не проведена, и есть только лишь предварительные оценки, правда, хорошие».

Отвергли его с таким объяснением: «На каждой странице его диссертации упомянуты либо группы Ли, либо алгебры Ли, а у нас этого никто не понимает, так что он к нашему коллективу совершенно не подойдёт». Правда, так можно было бы отвергнуть и меня, и всех моих учеников, но некоторые коллеги думают, что причина отклонения была иной: в отличие от всех предыдущих кандидатов, этот не был французом.

Вся описанная картина наводит на грустные мысли о будущем французской науки, в частности математики…»

Грустные мысли академика вполне обоснованны. Посмотрите, как руководит наукой новое поколение ученых-зубрил, на какие исследования они выделяют деньги (тот же источник):

«Национальный Комитет Франции по науке склонялся к тому, чтобы новые научные исследования вовсе не финансировать, а потратить (предоставляемые Парламентом для развития науки) деньги на закупку уже готовых американских рецептов, я резко выступил против этой самоубийственной политики и добился всё же хотя бы некоторого субсидирования новых исследований. Трудность вызвал, однако, делёж денег. Недостойными субсидирования были последовательно признаны голосованием (в течение пятичасового заседания) медицина, атомная энергетика, химия полимеров, вирусология, генетика, экология, охрана окружающей среды, захоронение радиоактивных отходов и многое другое. В конце концов, всё же выбрали три «науки», якобы заслуживающие финансирования… Вот эти три «науки»: 1) СПИД; 2) психоанализ; 3) сложная отрасль фармацевтической химии, научное название которой я воспроизвести не в силах, но которая занимается разработкой психотропных препаратов, подобных лакримогенному газу, превращающих восставшую толпу в послушное стадо.

Так что теперь Франция спасена!»

Любимого читателя, наверное, уже достала эта Франция и всякие непонятные математики. Сочувствую. Возвращаемся обратно в Америку, там очень весело….

Враг государства – 2

Пару-тройку лет назад судьба меня свела с одним интересным дядечкой. Наверное, специалисты в области психических патологий заинтересовались бы этим человеком: есть поводы – чрезмерная болтливость (просто неостановимый поток сознания), правдоискательство, предельный перфекционизм…

Не будем, однако, ставить диагнозы. Наше дело – посмотреть на историю жизни и борьбы этого правдоискателя. Итак, Юрий Милославский против Соединенных Штатов Америки…

Когда-то Юрий Павлович окончил Саратовский университет, где хорошо выучился на физика. Его специальность – звуковая аппаратура и звуковоспроизведение. На этой ниве Милославский достиг немалых высот. Многие знают, например, что звук древней ламповой аппаратуры чище и качественнее, чем звук аппаратуры более прогрессивной, транзисторной. Поэтому редкие фирмы, выпускающие аппаратуру сверхвысокого класса, делают ее именно на лампах. (Говорят, лампы закупают в России, со списанных МИГ-25, поскольку радиоламповая школа России по праву считается лучшей в мире.) Так вот, феномен транзисторного звука известен давно, но теоретического объяснения до сих пор не получил. То есть гипотезы существуют разные, но общепризнанной теорией ни одна из них пока не стала. Автором наиболее правдоподобной гипотезы, грозящей перерасти в теорию, является наш саратовский знакомец Милославский.

Мировой известности в узких кругах наш герой добился довольно быстро, научные статьи молодого советского (тогда еще) специалиста с удовольствием печатали зарубежные специализированные журналы, бесконечно радуя автора и вселяя в его душу оптимизм. А через какое-то время Милославский уехал на Запад не только душой, но и телом, поскольку Саратов конца 1980-х представлялся ему градом обреченным – мрачным, серым, заставленным сплошными военным заводами.

В США молодой ученый с прежним пылом занялся наукой. А поскольку по натуре он разоблачитель, то весь свой пыл обратил на одну завиральную идею, блуждающую в научных кругах США. Очень возмущала Милославского теория переходных интермодуляционных искажений, которые возникают якобы из-за общей обратной связи в усилителе:

– Это же смешно! Глупейшая теория! Я решил ее «уволить». Глупые теории нужно периодически «увольнять» из науки. Это я и принялся делать… Американская наука, кстати говоря, во многом мифологична. Там масса шарлатанов, которые кормятся, задуривая мозги спонсорам. Особенно это характерно для нефундаментальной науки. Хотя и в фундаментальной бывают аховые случаи. Достаточно вспомнить скандальную историю с «колд фьюжн» – холодным ядерным синтезом. Американцы якобы его открыли, раструбили на весь мир. А потом мыльный пузырь лопнул. Позорище… Или вспомним, как американские ученые нагло присвоили себе открытие вируса СПИДа, который впервые выделили французы и послали в США для перепроверки. Тоже был мировой скандал, Рейгану пришлось вмешиваться… Я лично знаю одну профессоршу, которая всерьез носилась с идеей, что цифровая запись звука, пришедшая на смену аналоговой, очень плохо влияет на мозги! Лекции читала, ездила… Поразительный бред!