Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1

• Название: Голос Незримого. Том 1
• Автор: Любовь Столица
• Жанр: Поэзия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-91763-175-2, 978-5-91763-176-9

Имя Любови Никитичны Столицы (1884–1934), поэтессы незаурядного дарования, выпало из отечественного литературного процесса после ее отъезда в эмиграцию. Лишь теперь собрание всех известных художественных произведений Столицы приходит к читателю.

В первом томе представлены авторские книги стихотворений, в том числе неизданная книга «Лазоревый остров», стихотворения разных лет, не включенные в авторские книги, и неоднократно выходивший отдельным изданием роман в стихах «Елена Деева».

---

В МАССАНДРЕ

сонет

Средь черно-сизых хвой, листвы янтарно-карей,
Как зачарованная я, дивясь, иду.
Не собраны ли здесь, в массандровском саду
Растенья странные обоих полушарий.

Вот стрельчатый бамбук, а вот араукарий,
Похожий на морей гигантскую звезду,
И пальмы, вскинувшие веер в высоту,
И пышный, редкостный, так милый мне розарий.

Таким был некогда, должно быть, рай земной.
О, если б Евою, кудрявой и нагой,
Я, любопытная, и в нем, как здесь, блуждала,

Меня бы соблазнил смарагдоокий змей
Не грубым яблоком, блестящим средь ветвей,
А розой тонкою, как рот красавца, алой.

ТАБАК

На пологих холмах, светло-алых, зелено-белесых,
Средь квадратов земли, где взошли уж пшеница и мак,
Молодые татарки в окрашенных охрою косах
В почве странно-кирпичной сажают рядами табак.

Яркий шапочек бархат и бледные чадр их лоскутья,
Лиц шафранный загар и оранжевый цвет их ногтей —
Всё слежу я раздумчиво с пыльных камней перепутья,
В миг, когда мой возница поит у фонтана коней.

Вот сажают, простые, они это пышное нежное зелье, —
А быть может, листов его дым ароматный потом
Я, слагая свой стих, вдохновенного полный веселья,
Выпускать буду тонким, кармином подкрашенным ртом.

ДАФНИС И ЛИКЕНИОН

Под бледной Веспера звездою
Блестя прекрасной смуглотою,
Он гнал стада свои в лугах.
Свирель в устах умелых молкла,
И лютиков гирлянда жолкла
В густых синеющих кудрях.

Кругом под голубые ивы
И серебристые оливы
Брели козлов и коз четы.
О ствол рога их терлись в неге,
Глодали горькие побеги
Их влажно-розовые рты.

Дыша благоуханьем женским
И благовоньем митиленским,
Бежала я его тропой,
Слегка коснулася хитоном,
Пощекотала анемоном —
И увлекла, смеясь, с собой.

Он трепетал… И взор свой карий
И тело в золотом загаре
Сближал с моими всё знойней…
В младенческом испуге глянул,
В восторге юношеском прянул —
И спит уж на груди моей…

О, спи! Блаженней нет покоя…
Да, не была я глупой Хлоей,
Презревшей трепеты твои.
Была Ликенион я мудрой, —
И мной тебе, сапфирнокудрый,
Открылись таинства любви.

КЕНТАВР

Пьянили слух созвучья Скрябина,
Как грома дальнего раскат,
А над вершиною Могаби
Навис оранжевый закат.

И нечто странное мне грезилось,
Мне, стывшей в холоде моем,
Мне, утонувшей в сукнах кресел,
Остановившей взгляд на нем.
…………………………

Казалось, шла я по извилинке
Тропины горной и лесной
К ручью средь лоз, где, горд и силен,
Кентавр пасется вороной.

Вот он. Прекрасный, полный пламени,
Он жадно пьет, втянув бока,
Крутя хвостом, тряся кудрями,
Никем не взнузданный пока.

Я подкралась к нему – и выждала…
Затем, вдруг выступив из куп,
Погладила с лукавством трижды
Ладонью белой темный круп.

И мигом, дерзкая наездница,
Вскочила на спину его,
Чтоб мчаться к высоте и к бездне,
Царя над ним, как божество.

Взвилось и билось в первой гордости
Всё тело юноши-коня,
Но обвила рукою твердой
Строптивейшую шею я.

И лик мечтательный и чувственный
Он обратил, дивясь, назад, —
И полон стал покорной грусти
Невыразимо-светлый взгляд…

Руке той крошечной, украшенной
Блестящим острием ногтей,
Он улыбнулся, тих и страшен,
Но молча подчинился ей.

Сияла высь, зияли пропасти,
Алели лозы, рдела высь, —
А мы, неистовые оба,
Стремглав неслись, неслись, неслись…
……………………………..

Безумили созвучья Скрябина,
Как страсти близящейся яд,
И уловила я ваш рабий
На миг и снова гордый взгляд.

Что ж! В виноградных дебрях Таврии
В закат вот этот золотой
Недаром мчалась на кентавре
Я, опаленная мечтой.

Пусть жжет нас, как героев Гамсуна,
Любовь, похожая на гнев,
Ее усладам я отдамся,
Надменный, Вас лишь одолев.

ФАМИРА-КИФАРЕД сонет-акростих

Посвящается Н. Церетелли

Феатров эллинских живы протагонисты.
Актер древнейших сцен новейшей воскрешен. —
Мне голос слышится, как мелодичный стон,
И профиль видится, прямой, антично-чистый…

Расцвечивался свет густой, как аметисты,
А чаще – палевый, прозрачный, как лимон…
Как пел он! Как влачил свой пепельный хитон
И на кудрях носил венок зеленолистый!

Фамире за игру что принесу я в дар?
Алеющий цветок, как и с вином кантар,
Равно для юноши печального не близки.

Его, соперника Эвтерпы и других,
Достойна только песнь служительницы их…

Прими ж, о кифаред, ее от кифаристки!

ИАКХ И ИОАНН сонет к картинам Леонардо Да-Винчи

Тот – в тигровом плаще, пятнистом, как цветы,
А этот – в милоти, туманов темнорунней.
Один – безумный бог и вождь хмельных плясуний,
Другой – пророк святой и враг их красоты.

Но оба роз свежей и утр весенних юней.
И странно схожи лиц пленительных черты,
И указующие тонкие персты,
И рты, изогнутые в виде полулуний…

О, лик двусмысленный! Как твой призыв манящ!
Но вслед за тирсом ли во мглу смолистых чащ
Помчусь я ликовать, как буйные мэнады?

Иль за Крестом пойду, чтоб молодую плоть
В пустыне пламенной, скитаяся, бороть,
Раскаясь и страшась судьбы Иродиады?..

«PRIMAVERA» сонет на картину Боттичелли

Весной тосканскою, сиреневой и серой,
Когда прозрачится небес аквамарин
И розовый цветет по рощам розмарин, —
Зеленовзорая приходит Primavera.

С ней Флора шалая и томная Венера,
Но не поется ей средь мреющих равнин —
Под свист фарфоровых пастушьих окарин
Идет безмолвная и смотрит с смутной верой…

Вдруг, чу! из нежных уст понесся гимн: Эол —
К подруге прилетел, голубокрыл и гол,
Развивши перевязь пурпурового шарфа…

Не такова ль, скажи, и ты, душа моя?
Живешь ты, юная, немея, грусть тая,
Но мчится твой Эол – и ты поешь, как арфа.

АМАЗОНКА сонет к статуе Поликлета

Смертельною, увы! я ранена стрелой…
Я, что искуснее и опытней стратега,
Я – первая в стрельбе, в искусстве скачки, бега,
И кем же. Отроком с улыбкой золотой.

Струится кровь моя, и алою каймой
Змеится в тунике, белевшей чище снега,
Но тело мне томит блаженнейшая нега,
И очи застланы лазурнейшею мглой…

О, сестры вольные. О, амазонки. Выньте
Стрелу Эротову, что в сердце мне впилась…
Иль с победителем свою подругу киньте,

Чтоб радостно она в Элизий вознеслась,
Вздыхая о кудрей душистом гиацинте,
О чаром янтаре жестоко-нежных глаз.

МИГ УНЫНИЯ сонет

Порой и зелень вешняя язвит,
И месяц жалит серебристосерпый,
И даже флейта, данная Эвтерпой,
Опущенные руки тяготит…

Да, тьму людской вражды, неправд, обид
Не побороть, как сил в себе ни черпай. —
О, скрыться бы, как та луна в ущербы,
Как тот побег, когда в снегах он спит!..

Но знаю, знаю, тверже всяких истин:
Через неделю будет ночь светла
И лес через полгода – пышнолистен,

И вновь пойду я, мудро-весела,
В тот самый мир, что так мне ненавистен,
Навстречу жал и стрел, не помня зла.

ЖОРЖ ЗАНД сонет

Madam George Sand! Как ваше имя свято
Для нас, писательниц, для женщин, нас.
Как мил ваш лик с мерцаньем южных глаз
И кожей нежною, оливковатой…

И женственность руки продолговатой,
Которой созданы Лоранс, Орас.
И рот мужской, лобзавший столько раз,
Где пахитоска тонкая зажата.

Чудесный романтизма андрогин!
Вам равно шел камзол и кринолин, —
И, вея гением и страстью пенной,

Прекрасной вы казались, не как все…
Недаром пел вас горький стих Мюссэ
И сладкая прелюдия Шопена.

ПОЭТЕССЕ

Твой голос – трепетный девический,
И помысл твой – туманный женский,
Но в них глубинный вздох космический,
Всполох таинственный вселенский…

Еще ты помнишь тени, шепоты
Золотояблоновой кущи, —
И смуглые от солнца стопы ты
Направила к земле цветущей…

Но ты уж чуешь светы, рокоты
Золотомиртового века, —
И светлое от неба око ты
Склонила вниз на человека…

Влекись же в мир, от всех завешанный,
Грядущего или былого
И, просветленной иль помешанной,
Скажи свое мужчинам слово.

Дельфийской будешь ли сивиллою
Иль русской бедною кликушей, —
Про тайну страшную и милую
Им пой – и голос мира слушай.

Вакханкой станешь пышногроздою,
Хлыстовкой ли, под платом строгой, —
Про радость светлую и грозную
Им пой и слушай голос Бога.

Пусть песнь та славится, порочится, —
Живи, люби, умри, не внемля…
Ищи, паломница, пророчица,
Здесь, на земле, иную землю.

ЖЕНЩИНЕ