Виктор Митрошенков - Антон Губенко

• Название: Антон Губенко
• Автор: Виктор Митрошенков
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

Первый в истории мировой авиации таран вражеского самолета был совершен в 1914 году знаменитым русским летчиком Петром Нестеровым. Второй таран принадлежит выдающемуся советскому военному летчику Антону Алексеевичу Губенко, сбившему японский самолет в 1938 году. Повесть рассказывает об удивительной судьбе этого героя неба, во многом определившего своим воздушным творчеством направление боевой подготовки советских летчиков накануне Великой Отечественной войны.

---

— Вот это да! — воскликнули летчики в ту ночь на старте, увидев непостижимый разворот Антона.

Его поздравляли и на ходу придумывали названия: «лихач первого класса», «циркач». Одни отзывались благоговейно и восхищенно, другие с юмором, как над шутником.

Никто не узнал истинной причины происшествия при посадке. Незамедлительно явился майор Бирбуц и терпеливо выслушал рапорт о выполнении задания.

Антон Губенко, придя в себя после непредвиденно опасной посадки, улыбался; он переживал: товарищи узнают, как он испугался тени собственного самолета и шарахнулся в сторону. Летчики награждали его эпитетами, звучащими в этой обстановке, как комплименты. Антон был благодарен командиру, товарищам, и вообще ему очень хотелось летать, петь, но он никогда больше не вспоминал об этом полете.

О том, как он испугался тени собственного самолета, Антон расскажет через несколько лет.

И вот снова случай: полет и спуск на стадион без парашюта! И Губенко вновь испытал настоящий страх.

...Утром следующего дня был зачитан приказ о назначении старшего лейтенанта Антона Алексеевича Губенко нештатным инструктором по парашютно-десантной службе (ПДС).

Игорь Пекарский, сосредоточенно смотря вперед, не нарушая строя, иронически заметил:

— Достукался...

Старший лейтенант Федор Петренко осторожно протянул руку из первого ряда, схватил стоявшего сзади Губенко выше локтя, сохраняя строгую незыблемость армейских традиций — тишину утреннего построения, на котором ставят задачи на день, прошептал:

— Поздравляю, малыш!

Антон скривился от боли, он не мог во всем признаться даже друзьям и стеснительно улыбнулся.

Многие летчики не любили прыжки с парашютом, не очень-то ценили парашют как спасательное средство, а людей, пропагандирующих парашют, презирали за трусость. Летчик, рассуждали они, должен рассчитывать на своего небесного коня, на профессиональную интуицию и еще уповать на удачу. Удачу превозносили часто, хотя и не всегда к месту. Она изменяла часто.

Парашютная подготовка в эскадрилье была запущена. Летчики давно не прыгали, парашюты редко осматривали, не проверяли их готовность... «С чего начать?» — спрашивали один другого.

Губенко предлагает начать с прыжков — да, да, с показательных прыжков, со спортивного праздника! И он как новый инструктор назначил срок — День Воздушного Флота.

Отныне он не только летчик, но еще и инструктор парашютно-десантной службы. Он как все. Но он раньше приходит на службу и позже уходит: готовит специальный класс по ПДС, подбирает литературу, составляет инструкцию, пишет проект приказа о новом медицинском переосвидетельствовании летчиков.

Человеку, умеющему распределять время, владеть собой, ежедневно добиваться намеченной цели, сверхнагрузка помогает формировать характер, пополнять знания и укреплять здоровье.

Командир авиационной эскадрильи майор Иванов, характеризуя старшего лейтенанта Губенко, напишет в аттестации:

«Техника полета хорошая. Самолетом владеет легко. Хорошо ведет воздушный бой. При тренировке по особой программе может быть воздушным снайпером. В полете настойчив, упрям, бесстрашен. От самолета берет все, что он дает по конструкции. Очень легко понимает в воздухе все сигналы, предусмотренные на земле на всякий случай. Вынослив. Имеет годовой налет 125 часов, из них 22 часа 41 минуту ночных, 15 часов — высотных.

Подлежит продвижению на должность командира звена без всякой очереди».

В День Воздушного Флота СССР в гарнизоне были разрешены полеты, пилотаж одиночных самолетов и парашютные прыжки.

Антон участвовал во всех видах воздушного праздника, демонстрировал высший пилотаж, совершал парашютные прыжки. В этом празднике не было ни призеров, ни победителей, ни побежденных. Выигрывали все, побеждал каждый. И все-таки победил неугомонный Губенко.

В сентябре Антона посылают на окружные состязания по высшему пилотажу. На один из военных аэродромов со всего округа съехались лучшие летчики, виртуозные пилотажники, рыцари голубого океана. Сюда прибыли на своих самолетах прошлогодние чемпионы! А среди них — ого! — уже известный ас, добродушный весельчак Анатолий Серов.

По условиям за сутки до начала соревнования летчик имел право на один ознакомительный полет над аэродромом, с подходом к нему: изучал местные ориентиры, опробовал машину на всех режимах.

Накануне соревнования Антон Губенко и Анатолий Серов бродили по лесу. Кругом, подпирая небо, загораживая горизонт, грудились сопки. Их острые вершины напоминали шлемы русских воинов, хвоя сосен походила на непробиваемую кольчугу. Вечернее солнце золотило небо, разливало по склонам сопок розовые ручейки. Антон и Анатолий легко познакомились и сошлись в разговоре.

— Попало тут мне, — признался Губенко, — ох и наподдавали, Анатолий Константинович!

— Это хорошо, крепче будешь, — весело ответил Серов. — Герой не тот, кто говорит о новой тактике, а тот, кто ее применяет и обучает других...

Антон наклонился, сорвал куст багульника.

— Верно... Да только самолет опирается на воздух, а экспериментатору тоже нужна поддержка, опора командования.

— Согласен, — пропел Серов, — неоспоримо. Но командир всем не может разрешить пробные полеты: в эскадрилье возникнет анархия. Кому-то одному — это можно...

— Я-то, Анатолий Константинович, не отступлю от задуманного, но ведь, согласитесь, новатору приходится экспериментировать в небе, ну а хлопотать об этом на земле... Без помощи нелегко...

— Верно, Антон. Тебе я помогу, а ты поможешь другому. Есть кому?

Антон улыбнулся, повернулся к Серову, посмотрел на него испытующе.

— Есть! Ивану Фролову. Он мне верит, хотя сильно шлепнулся недавно... Теперь уже оклемался. Отважный человек!

— Летаешь ночью один — значит, можно и вдвоем... Вот вы с Фроловым и попробуйте. Кстати, расскажи о себе, — вдруг попросил Серов.

— А зачем? Или перелет какой-нибудь выхлопотали?

Серов приблизился к Губенко, положил руки на его плечо.

— Уезжаю я скоро, Антон. Получил назначение в Москву. А ты мне нравишься, и я хочу о тебе побольше знать. Когда-нибудь свидимся...

Антон был удивлен, даже ошарашен словами Серова. Отъезд Анатолия мог многое изменить в жизни Губенко. Авторитет Серова был велик, его поддержка обеспечивала зеленую улицу новаторскому движению в округе, в том числе и Антону.

— А что, собственно, говорить? Родился — крестился, вырос — учился, пошел — свою дорожку нашел.

— Ты не знаешь, к чему я клоню, а потому все о себе без утайки поведай мне.

И Антон все рассказал. Собственно, ничего удивительного в судьбе его и не было.

...Он был седьмым ребенком в бедной крестьянской семье Алексея Прокопьевича Губенко, внука отставного солдата, поселившегося на плодородных землях Мариупольщины.

До восьми лет Антон не имел конкретных обязанностей по дому, но, достигнув этого раннего совершеннолетия, стал полноправным в поле и в доме. Учась и работая, пережил отрочество, перешел в возраст рабочей юности. Окончив семь классов, Антон по настойчивому совету сестры Татьяны уехал в Мариуполь и поступил в профтехшколу. Но весной неожиданно для родных оставил учебу в профтехшколе и уехал на Кавказ. Влекла загадочность путешествий, желание новых впечатлений, хотелось самостоятельности.

«Там началась моя самостоятельная жизнь с необычной профессии — охотника за дельфинами. Вместе с артелью рыбаков я выезжал на захудалом катеришке в море. Дельфины кувыркались в синей воде, раскрывая свои зубастые морды, как громадные птичьи клювы.

Матрос-боец, рыжий парень с узловатыми мускулами, сидел на корме и водил дулом по горизонту, высматривая добычу. Я лежал рядом в трусах, готовый в любую минуту прыгнуть в море. Моя задача была не дать подбитому дельфину опуститься на дно. Едва раздавался выстрел, я нырял за тонущим зверем в воду, хватал его рукой за острый скользкий нос и вытаскивал на поверхность. Так я держался с ним на волнах, пока не подходил катер и дельфина цепляли багром», — это уже позднее было написано о Губенко.

Шесть месяцев Антон отдал морю. Но однажды, сняв матросскую робу, он подошел к капитану катера и сказал: «Уезжаю. Спасибо за работу. Больше не буду уничтожать этих животных. Не могу».

— Испугался моря? — спросил Серов.

— Нет, не моря, дельфинов, — Губенко растягивал слова, вкладывал в их звучание искренность и волнение. — С ножом в руках я бросался на дельфина. А он не уплывал, не кидался на меня, останавливался и смотрел долго, проницательно, жалобно, беззвучно. Я уехал. Больше я не мог убивать беззащитных животных.

Антон возвратился в Мариуполь. Он повзрослел, раздался в плечах. У него появились деньги, он стал самостоятельным парнем. Сестра Татьяна вышла замуж и жила с мужем в маленькой квартирке. Поселиться к ней стеснялся — и без него мало места. Он поступил работать подручным слесаря. Его приняли в комсомол.