Михаил Гаспаров - Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом

• Название: Рассказы Геродота о греко-персидских войнах и еще о многом другом
• Автор: Михаил Гаспаров
• Издательство: Согласие
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-86884-125-5

До сих пор труд Геродота считался только источником исторических сведений, однако академик М. Л. Гаспаров утверждает, что Геродот интересен, в первую очередь, как писатель. Стремясь устранить недостатки ранее существовавших русских переводов, Гаспаров предлагает читателям не перевод, а пересказ, рассчитанный на восприятие читателя-неспециалиста.

Этот пересказ истории Геродота академик М. Л. Гаспаров сделал, представляя себе, что пишет для школьников «так, как хотел бы рассказывать об этом собственным детям». В предисловии к книге он напоминает о том, что Геродота всегда переводили не как писателя, а как источник сведений о Древней Греции — на деловой канцелярский стиль. «Это было не совсем справедливо. Мне захотелось поправить эту несправедливость. Это значило: предложить русским читателям не перевод, а пересказ Геродота».

Девять книг, из которых в древности состояло сочинение Геродота, стали десятью рассказами (первая книга была разделена на две). М. Л. Гаспаров пишет, что можно было бы сохранить геродотовский нанизывающий синтаксис и старинный язык, но тогда его пересказ был бы похож на русскую прозу XVIII века, что было бы непривычно и утомительно для читателя. «И тогда я предпочел противоположную крайность: переложить Геродота не только с языка на язык, но и со стиля на стиль». Фразы Геродота стали короткими, легкими, немного ироничными. М. Л. Гаспаров призывает «не притворяться, будто мы с читателем вживаемся в образ Геродота-повествователя, а представить себе, что мы любуемся им со стороны, сохраняя собственный взгляд и на него, и на предметы его повествования».

Геродот из Галикарнаса жил в V веке до н. э. Отец истории, географии и этнографии предупреждал: «Я обязан передавать все то, что мне рассказывают, но верить всему не обязан, и это пусть относится ко всему моему труду». И от него мы узнаем, что говорили об исторических событиях на улицах и на полях сражений в его время. Мир, каким видел его Геродот, был миром обычных людей, его современников, эллинов и варваров. Аристократы и простолюдины, жрецы Дельфов и жрицы Додоны, ремесленники и торговцы — самые разнообразные категории людей встречались ему на родине и на чужбине во время его продолжительных путешествий, делились с ним воспоминаниями и впечатлениями. И сам Геродот был похож на них — любознательный и общительный, истинный сын своей эпохи и своего народа.

В пересказе М. Л. Гаспарова сохранены черты народной сказки, характерные для многих рассказов Геродота, веселые сцены чередуются с мрачными происшествиями, рассказывается об удивительных, поражающих воображение событиях, о героизме и трусости, о коварстве и простодушии…

«Геродот был слишком умным человеком, чтобы верить, будто боги обращаются в быков, а царские дочери — в коров. Но он был слишком осторожным человеком, чтобы открыто сказать, что это только сказка, — пишет М. Л. Гаспаров и рассказывает, как качался маятник войны между греками и азиатами. Причины долгих и изнурительных войн греков с варварами — это взаимные обиды, чуть ли не поочередные похищения царских дочерей (Ио и Европы, Медеи и Елены). Геродот представил человеческую историю как развивающийся во времени и пространстве процесс, в ходе которого меняются судьбы людей и государств: „Ведь те, что были великие в древности, в большинстве стали незначительными ныне и, напротив, те, которые при мне стали большими, прежде были малыми“».

Прочитав книгу М. Л. Гаспарова о рассказах Геродота, невольно задумаешься об этом «маятнике войны», качающемся со времен сказочного далека — от царевны Ио и царевны Европы, времен греко-персидских войн и походов Александра Македонского, крестовых походов и турецких нашествий до мировых войн XX века.

«А теперь задумаемся не о самих событиях, а об их смысле, — заканчивает пересказ истории Геродота М. Л. Гаспаров. — В самом начале повествования Геродота мудрец Солон говорит царю Крезу: „Не превозносись: чем выше возносится человек, тем сокрушительней бывает его падение. Мера — превыше всего: не отступай от меры“. Потом по ходу действия Геродот пользуется каждым случаем, чтобы еще и еще напоминать об этом. Но главное подтверждение мудрости Солона — сама история греко-персидских войн. Царь Ксеркс вознесся выше меры (как устрашающе описывались его полчища!) — и вот вся его мощь рушится от разгрома при Саламине. Однако достаточно ли этого примера? Нет, победители-греки на нем ничему не научились. Афиняне сами возгордились своей победой свыше меры, пошли всею силою на персов в Египет и всею силою потерпели крушение. Лишь когда обе стороны были наказаны судьбой за нарушение меры, положенной человеку, стал возможен мир и конец войны».

---

После Микерина правил царь Асихис, который тоже построил пирамиду. Она маленькая и сложена из кирпича, но на ней написано: «Не думай, что я хуже каменных пирамид: построить меня было труднее. В озеро погружали шест, к шесту прилипала глина, глину соскребали, делали из нее кирпичи, и из этих-то кирпичей сложили меня».

После Асихиса были смутные времена, и Египтом правили эфиопы. Потом эфиопы ушли, а править Египтом сообща стали двенадцать царей. Эти двенадцать царей построили возле Меридова озера царский дворец под названием Лабиринт. В нем двенадцать больших покоев и три тысячи малых, а сколько между ними коридоров, переходов и поворотов, невозможно сосчитать, и каждый из них блистателен и великолепен на свой лад. Полторы тысячи покоев лежат над землей, и Геродот осматривал их сам, а полторы тысячи покоев лежат под землей, и там похоронены цари и священные крокодилы.

Двенадцати царям было предсказано, что один из низ низвергнет других с помощью медной жертвенной чаши и медных пришлых людей. Поэтому они зорко следили друг за другом, и все жертвенные возлияния совершали только вместе и только из золотых чаш. Но однажды жрецы ошиблись и вынесли царям для возлияния одиннадцать чаш вместо двенадцати. Тогда один из царей, по имени Псамметих, чтобы не задерживать священнодействие, сорвал с головы медный шлем и совершил возлияние из него. Цари встревожились. Но так как Псамметих сделал это без дурного умысла, его не казнили, а только сослали на берег моря, в болотистый край. Здесь он узнал, что из-за моря только что приплыли греческие пираты в медных панцирях, разоряют и грабят страну. Он понял, что это и есть медные люди, о которых говорил оракул. Он нанял их к себе на службу, победил с ними остальных одиннадцать царей и стал один царем Египта.

А греков в медных панцирях он поселил на египетской земле возле своей столицы. От их потомков и узнал Геродот все, что он рассказывает о Египте.

Псамметих замечательных построек не оставил, а сын его Нехо оставил. Нехо прокопал канал из Нила в Красное море: длина канала — четыре дня плавания, а ширина — такая, что могут разойтись два судна с тремя рядами весел. Строить канал было так трудно, что на работах погибло сто двадцать тысяч человек. Но канал этот Нехо оставил неоконченным, потому что оракул возвестил ему: пользоваться этим каналом суждено не египтянам, а иноземцам. И действительно, достроил этот канал персидский царь Дарий, сын Гистаспа, о котором речь впереди.

Вместо того чтобы достраивать канал, царь Нехо сделал вот что. Он вызвал к себе финикийских моряков — а финикийские моряки лучшие в мире — и велел им отправиться в плавание из Красного моря вдоль берега Африки на юг: чтобы узнать, где кончается Африка. Финикияне отплыли из Красного моря на юг, а через три года воротились из Средиземного моря, с запада. Каждый год они восемь месяцев плыли, а на четыре месяца высаживались на берег, сеяли хлеб и дожидались урожая, — потому что взять запасы на три года сразу было никак не возможно. Возвратившись, они рассказывали, будто видели над собою солнце с севера. Египтяне им не поверили, не поверил и Геродот; а для нас это лучшее доказательство того, что финикийские моряки и вправду побывали в Южном полушарии.

Об Амасисе, который из вора сделался царем

После Нехо в Египте царствовал Псаммис, после Псаммиса Априс, а после Априса Амасис. Этот Амасис был человеком низкого рода, в молодости промышлял воровством и обманом, но царь из него получился едва ли не лучше всех.

Амасис был на службе у царя Априса. Против Априса поднялось восстание. Априс послал Амасиса уговорить повстанцев сложить оружие. Повстанцы знали, что Амасис родом из народа. Они приветствовали его и провозгласили царем. Априс послал гонца к Амасису с приказом немедленно явиться к ответу. Амасис ответил гонцу: «Передай: явлюсь, и не один!»

Априс был разбит в бою, Амасис стал царем. Первое время египтяне его ни во что не ставили, потому что он был не царского рода. Тогда Амасис сделал вот что. У него была золотая лохань, в которой на пирах во дворце застольники мыли ноги. Лохань эту он велел разломать и из кусков ее отлить золотую статую бога. Статую поставили на площади, и все ее благоговейно почитали. «Смотрите, — сказал тогда Амасис, — такова и моя судьба: сперва вы меня попирали ногами, а теперь пришла пора, чтобы все вы передо мной преклонялись».

Жил Амасис не по-царски: с утра он занимался делами, а вечером, вместо того чтобы чинно пировать, пил, веселился и дурачился с друзьями. «Не к лицу это царю!» — говорили ему придворные. Амасис отвечал: «Каждый стрелок из лука знает: нельзя держать лук всегда натянутым — или тетива лопнет, или лук сломается. Так и с человеком: нельзя заниматься делами все время — или отупеешь, или сойдешь с ума. Надо уметь на время ослаблять тетиву».

Когда Амасис был еще вором, его часто ловили, а он отпирался; тогда обокраденные тащили его к оракулам, и оракулы то признавали, а то и не признавали его вором. Когда Амасис стал царем, он объявил все оракулы, обличавшие его, правдивыми, а все, оправдывавшие его, — лживыми; первые он чтил и одарял богатыми пожертвованиями, вторые ни во что не ставил и никогда не обращался к ним.

Египет при Амасисе процветал и благоденствовал. Амасис издал такой замечательный закон: всякий египтянин должен раз в год докладывать начальнику своего округа, на какие средства он живет; кто не сможет в этом отчитаться, того казнят смертью. Закон этот у него заимствовали даже афиняне — «безукоризненный закон, и афиняне должны бы соблюдать его вовеки!» — восклицает Геродот.

На этого-то Амасиса и собрался в поход персидский царь Камбис.

Как царь Камбис пошел войной на египет и каково было первое его преступление

Персидский царь Камбис, сын Кира, попросил у египетского царя Амасиса в жены его дочь.

Пожалуй, Амасис и согласился бы отдать за Камбиса дочь, если бы надеялся, что дети от этого брака будут персидскими царями. Но он знал: никогда не потерпят персы, чтобы над ними правили дети чужеземки. Поэтому ему было жаль отдавать дочь на чужбину. Амасис вспомнил, что у свергнутого им царя Априса тоже была дочь. Он одел эту девушку по-царски и отправил к Камбису как собственную дочь.

Но в первую же ночь невеста сказала Камбису: «Ты думаешь, царь, что я дочь Амасиса, а я — дочь Априса. Амасис моего отца низвергнул и убил, а тебя обманул. Отомсти Амасису за себя и за меня!»

Тогда Камбис собрал войска и пошел на Египет войной.

Путь в Египет был опасен. Он лежал через безводную пустыню. По пустыне кочевали арабы. Камбис попросил помощи у арабского царя. Арабский царь согласился и заключил с Камбисом договор.

Договоры у арабов заключаются так. Двое договаривающихся становятся рядом, перед ними кладут семь камней. Третий человек каменным ножом разрезает руку одному и другому, вырывает клок шерсти из одежды у одного и у другого и намазывает все семь камней сперва кровью одного, потом другого. Арабы соблюдают такие договоры вернее, чем какой-либо другой народ.

Камбис пошел через пустыню. Арабы подвозили на верблюдах воду для его войска, и переход был благополучен. Камбис вступил в Египет. Царя Амасиса уже не было в живых; против Камбиса выступил его сын Псамменит. Камбис разгромил его войско и взял его в плен.

Геродот сам видел поле этого боя и на нем две огромные груды костей — с одной стороны персов, с другой стороны египтян. Черепа персов были хрупкие и ломкие, черепа египтян — такие твердые, что не разбить и камнем. Объясняли это так: египтяне с детства бреют головы, и черепа их грубеют от солнца, персы же носят длинные волосы и войлочные колпаки, и черепа их поэтому мягкие.

Камбис посадил плененного царя Псамменита на холм и приказал прогнать перед холмом всю толпу пленных, которых персы уводили в рабство. Шли, крича и причитая, девушки, впереди них была дочь царя. Царь смотрел сухими глазами. Шли с веревками на шее юноши, впереди них был сын царя. Царь смотрел, не изменяясь в лице. Но когда погнали пожилых людей и среди них царь увидел одного своего друга, старика, спотыкающегося и подгоняемого копьями солдат, тогда царь громко зарыдал и стал бить себя по голове. «Почему ты не плакал при виде дочери и сына, а плачешь при виде чужого человека?» — спросил его Камбис. «Потому что собственное мое горе слишком велико, чтобы его оплакивать, а горе моего друга достойно самых горьких слез», — отвечал Псамменит. Камбис был тронут таким ответом и приказал, чтобы персы относились к Псаммениту с почтением и не делали ему ничего дурного.

Победив египтян, Камбис вступил в их столицу. Первое, что он тут сделал, — это приказал вытащить из царской гробницы набальзамированный труп Амасиса, колоть его копьями, бичевать его плетьми, а потом сжечь его на костре. А это было великим преступлением против персидских обычаев, потому что персы почитают огонь божеством и никогда не оскверняют его мертвыми телами.