Борис Фрезинский - Судьбы Серапионов

• Название: Судьбы Серапионов
• Автор: Борис Фрезинский
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-7331-0168-7

Книга Б. Я. Фрезинского посвящена судьбе петроградских писателей, образовавших в феврале 1921 г. литературную группу «Серапионовы братья». В состав этой группы входили М. Зощенко, Н. Никитин, Вс. Иванов, М. Слонимский, К. Федин В. Каверин, Л. Лунц, И. Груздев, Е. Полонская и Н. Тихонов.

Первая часть книги содержит литературно-биографические портреты участников группы (на протяжении всего творческого и жизненного пути). Вторая — на тщательно рассмотренных конкретных сюжетах позволяет увидеть, как именно государственный каток перемалывал судьбы русских писателей XX века, насколько губительным для них оказались попытки заигрывать с режимом и как некоторым из них удавалось сохранять человеческое достоинство вопреки обстоятельствам жестокого времени. Автор широко использовал в книге малоизвестные и неопубликованные материалы государственных и частных архивов. В качестве приложения публикуются малоизвестные статьи участников группы, а также высказывания их коллег, критиков и политиков 1920-х гг. о Серапионовых братьях.

---

На девятом расширенном пленуме Правления ССП, состоявшемся в феврале 1944 года, критика повести Зощенко стала куда более яростной, чем на заседании Президиума в декабре 1943-го. Серапионов Брат Николай Тихонов, занявший тогда пост Председателя Союза, по долгу службы старался наравне со всеми[1295].

В Москве жизнь Зощенко становилась все более трудной — его изгнали из гостиницы «Москва», теперь он жил по знакомым. 1 февраля Зощенко писал жене: «Резкая и даже грубая критика осложнила мои отношения с журналами… И два месяца я оставался совершенно без заработка… В общем Москва приняла меня плохо. Смех сейчас не очень-то нужен…»[1296].

Чтобы вернуться домой, в Ленинград, надо было получить разрешение тамошних властей — это было не легко. Главный редактор «Звезды» В. Саянов настоял на том, чтобы в Смольном такой вызов подписали; 2 апреля 1944 г. Зощенко вернулся в Ленинград. 28 июля 1944 г. он писал Л. Чаловой: «Почти четыре месяца я провел тут весьма одиноко и, пожалуй, уныло… Отдаю себе полный отчет, что все это не на 2–3 дня. Тут процесс длительный, так как дело не только во мне, а в новом требовании к искусству…»[1297].

Это письмо написано после того, как с Зощенко 20 июля 1944 года провел беседу сотрудник ленинградского Управления НКГБ СССР. Протокольная запись 31 вопроса и 31 ответа писателя была отправлена все в тот же Агитпроп ЦК и теперь опубликована[1298]. Отвечая на вопросы уполномоченного сотрудника страшного ведомства, М. М. вел себя в высшей степени смело; некоторые его ответы кажутся чрезмерно откровенными, понятно, что в 1944-м они были для него исключительно опасными. Например, на вопрос, кто был заинтересован в выступлении против него, Зощенко ответил: «…тут речь могла идти о соответствующих настроениях „вверху“»; очень резко говорил он о современной советской литературе («Я считаю, что литература советская сейчас представляет жалкое зрелище. В литературе господствует шаблон…»), столь же определенно отвечал и на вопрос «о судьбе писателей в революционные годы» — вспоминая покончивших с собой Маяковского, Есенина, Цветаеву, погибших в заключении Клюева и Мандельштама, трагически погибших Хлебникова и Блока, расстрелянных Корнилова и Васильева. Был задан Зощенко и вопрос: «Считаете ли вы, что вами все было сделано для того, чтобы отстоять свою повесть „Перед восходом солнца“?», на который он ответил, сохраняя последнюю надежду: «Я сделал все, но мне „не повезло“. Мы с академиком Сперанским написали письмо товарищу Сталину, но это письмо было направлено в те дни, когда товарищ Сталин уезжал в Тегеран, и попало в руки к заменявшему товарища Сталина Щербакову. А Щербаков, понятно, распорядился иначе, чем распорядился бы товарищ Сталин». Без указаний из Москвы сами «органы» ничего сделать с Зощенко не могли, а никаких конкретных указаний, видимо, не поступило, и его «острые» ответы были оставлены без последствий.

31 октября 1944 года нарком ГБ В. Меркулов в специальной «Информации» доносил Жданову о политических настроениях и высказываниях писателей. Сообщение о Зощенко было построено в основном на материалах его допроса сотрудником органов («Писатель Зощенко М. М. считает, что критика и обсуждение его повести „Перед восходом солнца“ были направлены не против книги, а против него самого» и т. д.). Вывод был достаточно определенным: «По полученным из Ленинграда сведениям, Зощенко, внешне подчеркивая стремление перестроить свое творчество на актуальные темы, продолжает писать и выступать перед слушателями с произведениями, отражающими его пацифистское мировоззрение»[1299].

Тем не менее, в конце 1944 года опалу с Зощенко сняли — его снова начали печатать в Москве и Ленинграде, театры интересовались его новыми комедиями, возобновилось издание его книг. В апреле 1946 года Зощенко награждают медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны» (награждали валом всех, но писательские списки просматривали внимательно, и Зощенко не вычеркнули). 6 июля 1946 года «Ленинградская правда» опубликовала статью о Зощенко Юрия Германа, впоследствии упоминаемую только как «подозрительно хвалебная».

В мае-июне 1946 года в Ленинграде помимо воли Зощенко произошли два события. Они были связаны с Зощенко и с журналом «Звезда». Роковая роль этих событий в судьбе писателя прояснилась лишь в августе.

В сдвоенном 5–6 номере «Звезды» её ответственный редактор Виссарион Саянов поместил небольшой детский рассказ Зощенко «Приключения обезьяны» — про то, как во время бомбежки из зоопарка тылового города сбежала обезьяна и что она увидела в городе. Эта журнальная публикация оказалась по-своему беспрецедентной: к тому времени рассказ уже был напечатан четырежды: в московской «Мурзилке» (1945. № 12) и затем перепечатан в трех книгах Зощенко, в частности, в «Библиотеке „Огонька“», выпущенной весной 1946 года (видимо, по этому изданию его и перепечатали в «Звезде»), И все-таки на сознательную провокацию, т. е. на исполнение спецзадания сверху, это не похоже. Дело в том, что в этом номере «Звезды» затеяли раздел «Новинки детской литературы»; для него редакция располагала стихами К. Чуковского и питерского детского поэта С. Погореловского, двумя рассказами малоизвестных авторов и сказкой В. Бианки. Вполне естественно, что Саянову захотелось добавить к ним рассказ писателя с «именем» и при этом не иметь дополнительных цензурных задержек. Так появился в журнале уже апробированный рассказ Зощенко. Считать, что в мае 1946 года (номер подписан в печать 11 мая) Саянов получил на сей счет спецпоручение из Москвы, нет никаких оснований (об этом речь впереди). Работавший тогда в журнале П. Капица вспоминает, что на печатание номера тогда шло три месяца и что № 5–6 вышел в конце июля[1300].

Второе событие, связанное с Зощенко и «Звездой», случилось 26 июня 1946 года: в тот день ленинградский горком ВКП(б) кооптировал Зощенко М. М. в состав редколлегии журнала[1301].

Теперь все было готово к августовскому погрому.

Декабрьское 1943 года предложение Агитпропа Маленкову и Щербакову о необходимости принять специальное решение ЦК по литературно-художественным журналам, чтобы приструнить писателей, не умерло своей смертью (в отличие от Щербакова, который умер в 1945 году). Вопрос не был в том — ударить или не ударить по журналам, вопрос был в том, по каким именно журналам ударять. Как выяснилось, именно на этом вопросе схлестнулись интересы двух конкурирующих «фирм»: Жданова и Маленкова (их борьбу Сталин, пожалуй, даже поощрял). Маленков курировал Москву, Жданов — Ленинград; в этом смысле география стала полем их схватки. Кадровое противостояние их (борьба за звание «любимого ученика т. Сталина») в 1946 году шло с переменным успехом: мартовский пленум ЦК избрал секретаря ЦК Маленкова членом Политбюро, и он сравнялся со Ждановым, но майский пленум освободил его от поста секретаря ЦК, и Маленкова на время даже «сослали» в Среднюю Азию. В это время Жданов провел немало своих питерских людей в аппарат ЦК. Однако, не без помощи Берии, Маленков смог еще летом вернуться в столицу, где снова стал вести заседания Оргбюро ЦК. Таково было положение обоих «любимых учеников» к августу 1946 года.

18 апреля 1946 года, выступая на совещании работников аппарата ЦК ВКП(б) по вопросам пропаганды, Жданов огласил мнение тов. Сталина о главных литературно-художественных журналах страны. Толстых журналов было тогда всего четыре: три московских — «Новый мир», «Знамя», «Октябрь» и ленинградская «Звезда». Московские журналы сдавали подготовленные номера на проверку в ЦК, «Звезда» — в ленинградский горком. Ответственность за московские журналы нес и ЦК, за «Звезду» — только ленинградский горком. Тов. Сталин лучшим признал «Знамя» (в 1944 году по нему принималось критическое постановление ЦК и, таким образом, признавалось, что оно существенно улучшило его работу), вторым был назван «Октябрь» (который разнесли в 1943 году за повесть Зощенко, по которому тоже было принято секретное постановление ЦК, и вот он тоже улучшился), меньше вождю понравилась питерская «Звезда» и, наконец, «самым худшим» был назван «Новый мир»[1302]. Эта оценка была безусловным ударом по Г. Ф. Александрову, которого в декабре 1943 года назначили куратором «Нового мира» от ЦК. Замечу, что Александров был человеком скорее Маленкова, чем Жданова. Апрельский доклад Жданова установил ориентиры в пропагандистской кампании по журнальной части на ближайшее время, ориентиры не всем приятные.

Эти ориентиры резко изменились в самом начале августа 1946-го. Общепринятой ясности в этом вопросе нет. Д. Бабиченко, например, о начале августа 1946 года пишет вообще загадочно: «А потом что-то произошло в Москве»[1303].

Мне кажется наиболее правдоподобной простая гипотеза. Тов. Сталин, регулярно читавший в ту пору все толстые журналы, ознакомился с вышедшим в конце июля в Ленинграде сдвоенным номером «Звезды»; увидев рассказ не любимого им Зощенко, прочел его и воспринял как пасквиль, прикрытый невинной рубрикой «Новинки детской литературы». Гнев его, видимо, пролился непосредственно на руководителя Ленинграда т. Жданова, который немедленно поручил Управлению Агитпропа подготовить докладную записку и проект постановления ЦК — вопрос о выборе журнала для битья решился помимо воли Жданова. Надо полагать, что именно Жданов указал Агитпропу в качестве второй мишени в Ленинграде (одной было, несомненно, мало) имя А. А. Ахматовой, поскольку он лично руководил в октябре 1940 года запрещением её сборника «Из шести книг» и владел некой аргументацией на её счет[1304].