Жюль Верн - 80000 километров под водой

• Название: 80000 километров под водой
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Научная Фантастика

Во второй половине 19 века в морях и океанах на глаза мореплавателям стал попадаться необычный объект — светящийся веретенообразный предмет, превосходящий скоростью и размерами кита. Газеты, а за ними и ученые всего мира заинтересовались «морским чудовищем».

Но судьба оказалась милостива только к профессору Аронаксу, который со слугой Конселем и гарпунером Недом Лендом волею случая (или автора, что по сути одно и то же), попадают на борт необыкновенной и единственной в мире подводной лодки.

Капитан и экипаж лодки оказались совсем не чудовищами и герои пережили немало опасных и удивительных приключений, совершив кругосветное путешествие в 20 тысяч лье под водой.

---

В отделе зоофитов, в подклассе альционарий, имеется отряд горгоний, к которому принадлежат благородные кораллы, любопытные создания природы, по очереди относившиеся учеными ко всем трем царствам природы — минеральному, растительному и животному. Это лекарство древних и драгоценное украшение наших современниц было окончательно отнесено к животному царству только в 1744 году англичанином Тремблеем.

Коралл — это колония мельчайших животных, образующих каменистый, хрупкий полипняк. Эти полипы имеют одного родоначальника, породившего их почкованием, Живя общей жизнью, каждый из членов колонии в то же время имеет свою частную жизнь.

Я читал последние работы об этих любопытных зоофитах, и мне было чрезвычайно интересно посетить лес из окаменелых коралловых деревьев, который природа насадила в глубине океана.

Мы засветили фонари и пошли вдоль только еще воздвигаемой кораллами стены, которая с течением времени отгородит эту часть Тихого океана от Индийского. Дорогой мы все время должны были обходить чащи коралловых деревьев. Только в отличие от земных деревьев, эти древоподобные растения росли сверху вниз, прилепившись основанием к скалам.

Свет наших фонарей рождал поразительные эффекты, падая на ярко окрашенные ветви. Мне порой казалось, что эти окаменелости покачиваются от движения воды; мне хотелось сорвать с них свежие венчики с нежными тонкими щупальцами, только что распустившиеся пышным цветом или еще едва начинающие распускаться. Легкие, неуловимо быстрые рыбки стрелой проносились, чуть задевая их, как стайки птиц. Но стоило мне протянуть руку к этим живым цветам, как вся колония приходила в беспокойство. Белые венчики прятались в свои красные футляры, цветы увядали на глазах, и цветущий куст превращался в засохшую окаменелость.

Случай привел меня к зарослям самых редких зоофитов. Эта коралловая роща не уступала по красоте кораллам, которые добываются в Средиземном море у французских, итальянских и африканских берегов.

Окраска благородных кораллов оправдывает поэтическое название, которое ювелиры дают лучшим экземплярам: «кровавый цветок» и «кровавая пена».

Вскоре кустарник стал чаще, а деревца — выше. Длинные коридоры фантастической архитектуры открывались перед нами.

Капитан Немо углубился в темную, слегка наклоненную галлерею, которая постепенно привела нас на глубину в сто метров.

Среди коралловых деревцев я заметил другие, не менее любопытные виды полипов с суставочными разветвлениями, затем несколько кустов зеленых и красных кораллов, настоящих водорослей по внешнему виду, несмотря на полную окаменелость их обизвествленных тканей. Но, как сказал один мыслитель, «кораллы — это, может быть, и есть та грань, где жизнь начинает просыпаться от своей каменной спячки, но еще не приобрела подвижности».

Наконец, после двух часов ходьбы мы достигли глубины, примерно, в триста метров, то есть того предела, где кончаются коралловые образования. Здесь росли не отдельные группы коралловых деревьев, а целый дремучий лес из гигантских каменных деревьев, связанных между собой изящными гирляндами плюмарий, этих морских лиан, окрашенных во всевозможные цвета. Мы проходили, не сгибаясь под их сводами, терявшимися в темноте водных толщ, а под ногами у нас цвел роскошный ковер из тубипор, астрей, меаидрин, фунгий и кариофилий.

Какое поразительное зрелище! Как жаль, что мы не могли делиться впечатлениями! Как обидно было в такие незабываемые минуты чувствовать, что твоя голова в плену в этом шлеме из стекла и металла! Почему мы не можем жить в воде, как эти рыбы, стрелой проносящиеся мимо пас, или, еще лучше, как амфибии, которые долгие часы могут находиться в воде и на суше, одинаково хорошо себя чувствуя в обеих стихиях — воздушной и водной?

Между тем капитан Немо остановился. Мои товарищи и я последовали его примеру.

Я увидел, что матросы «Наутилуса» выстроились полукругом за своим начальником.

Присмотревшись, я заметил, что четверо из них несли на плечах какой-то продолговатый предмет.

Мы находились в центре просторной лужайки, обрамленной со всех сторон высоким коралловым лесом. Наши фонари бросали на дно неверный, блеклый полусвет, от которого гигантски вырастали тени.

По краям лужайки царил густой мрак, и только кое-где вспыхивали и тотчас же угасали кровавые огоньки — это луч фонаря отражался на мгновение в кораллах.

Нед Ленд и Консель стояли рядом со мной. Всем нам только теперь пришла в голову мысль, что наша подводная прогулка совершалась с какой-то целью.

Осмотрев дно, я заметил, что оно во многих местах горбилось холмиками, расположенными рядами; правильность расположения этих рядов говорила о том, что они созданы руками человека.

По знаку капитана Немо один из матросов вышел вперед, отвязал кирку от пояса и стал вырубать яму в дне.

Тут я все понял.

Эта лужайка была кладбищем, яма, которую рыл матрос, — могилой; продолговатый предмет на плечах у матросов — телом умершего ночью человека.

Капитан Немо и его матросы пришли сюда, чтобы предать тело своего товарища погребению на этом братском кладбище в глубине океана.

Никогда я не был так взволнован. Никогда ни одно зрелище не потрясало меня до такой степени.

Я не хотел видеть того, что делалось передо мной и не мог оторвать глаз от этого зрелища ни на секунду.

Тем временем яма медленно углублялась в коралловое дно океана. Вспугнутые ударами кирки рыбы, метнулись во все стороны.

Я слышал глухой стук, когда железо кирки ударяло по куску кремня, затерянному в глубине вод.

Яма вытягивалась в длину и росла в ширину и, наконец, стала достаточно просторной, чтобы вместить человека.

Тогда приблизились носильщики. Тело, окутанное белой тканью, скользнуло в заполненную водой могилу.

Капитан Немо и матросы стали вокруг со скрещенными на груди руками. Я и мои товарищи, глубоко потрясенные этой сценой, отступили на шаг назад, чтобы не мешать их горю.

Могилу засыпали кусками кораллов и придали насыпи правильные очертания.

Когда это было сделано, капитан Немо и все его спутники опустились на одно колено и подняли кверху руки в знак последнего прощания…

Затем траурный кортеж тронулся в обратный путь к «Наутилусу».

Мы снова прошли под сводами кораллового леса и вышли к подножью коралловой стены. Отсюда начался крутой подъем. После часа утомительной ходьбы, наконец, вдали показались огни «Наутилуса». Мы пошли прямо на них и к двум часам пополудни вернулись на борт.

Переменив одежду, я поспешил выйти на палубу, весь во власти грустных мыслей, навеянных только что виденной тяжелой церемонией.

Капитан Немо вскоре присоединился ко мне. Я спросил его:

— Значит, как я и предвидел, этот человек ночью умер?

— Да, господин Аронакс, — ответил капитан.

— И теперь он спит последним сном, рядом со многими своими товарищами, на подводном коралловом кладбище?

— Да, он спит там, забытый всеми, но не нами…

И, закрыв лицо руками, капитан Немо безуспешно пытался подавить рыдания.

После долгого молчания он сказал:

— Там, глубоко под водой, расположено наше тихое кладбище…

— И там ваши мертвецы спят спокойно, недосягаемые для акул?

— Да, — глухим голосом ответил капитан Немо, — недосягаемые для акул и для людей.

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН

Здесь начинается отчет о втором этапе нашего подводного путешествия. Первый закончился трогательной сценой на коралловом кладбище, которая произвела на меня такое сильное впечатление.

Так в беспредельных просторах океана протекала жизнь капитана Немо, и даже могилу себе он приготовил в самых сокровенных тайниках этого океана.

Там, глубоко под водой, ни одно морское чудовище не посмеет нарушить покой последнего сна обитателей «Наутилуса», друзей и товарищей загадочного капитана, так же крепко связанных друг с другом в смерти, как и в жизни… Там спят они, недосягаемые для морских чудовищ «и для людей», как сказал капитан Немо.

Вечно то же неизменное, упорное недоверие к человеческому обществу!

Меня уже не удовлетворяли гипотезы, которыми довольствовался Консель.

Этот славный человек утверждал, что капитан Немо — не добившийся признания ученый, который платит миру ненавистью, за проявленное к нему безразличие. Иногда Консель говорил, что командир «Наутилуса» — гений, осмеянный учеными, и что, устав бороться с тупостью и равнодушием общества, он удалился в эту недоступную людям среду, чтобы жить свободным. Но, по-моему, и это предположение мало что объясняло в капитане Немо.

В самом деле, тайна этой ночи, когда нас заперли в темницу и к тому же еще усыпили, поспешность, с которой капитан Немо вырвал из моих рук подзорную трубу, прежде чем я успел осмотреть горизонт, смертельное ранение одного из матросов, явившееся следствием столкновения «Наутилуса», — все эти обстоятельства опровергали догадки Конселя. Нет, капитан Немо не ограничивался тем, что бежал от людей! Его гениальное изобретение — подводный корабль — служило ему не только убежищем, где ничто не стесняло его свободы, но, быть может, и орудием страшной мести.