Жюль Верн - 80000 километров под водой

• Название: 80000 километров под водой
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Научная Фантастика

Во второй половине 19 века в морях и океанах на глаза мореплавателям стал попадаться необычный объект — светящийся веретенообразный предмет, превосходящий скоростью и размерами кита. Газеты, а за ними и ученые всего мира заинтересовались «морским чудовищем».

Но судьба оказалась милостива только к профессору Аронаксу, который со слугой Конселем и гарпунером Недом Лендом волею случая (или автора, что по сути одно и то же), попадают на борт необыкновенной и единственной в мире подводной лодки.

Капитан и экипаж лодки оказались совсем не чудовищами и герои пережили немало опасных и удивительных приключений, совершив кругосветное путешествие в 20 тысяч лье под водой.

---

Гроза разразилась днем двенадцатого мая, как раз тогда, когда «Наутилус» находился на траверсе Лонг-Айленда, в нескольких милях от Нью-Йорка. Я могу описать эту борьбу стихий, так как вместо того чтобы укрыться в глубине моря, капитан Немо, по необъяснимому капризу, остался на его поверхности.

Ветер дул с юго-востока со скоростью пятнадцати метров в секунду; к трем часам пополудни скорость его достигла двадцати пяти метров в секунду. Это был настоящий ураган.

Капитан Немо занял место на палубе. Он привязал себя к перилам, чтобы его не смыли бушующие волны. Я привязал себя рядом с ним, одинаково восхищаясь бурей и этим необыкновенным человеком, который встречал ее с поднятой головой.

Клочья туч касались вздымавшихся волн моря. Я не видел маленьких промежуточных волн, образующихся обычно между большими валами. Ничего, кроме черных, как сажа, валов, гребень которых даже не рассыпался в брызгах, так он был плотен. Высота их все возрастала.

«Наутилус» то ложился набок, то вздымался отвесно вверх носом, как мачта, отчаянно качаясь и зарываясь кормой в воду. К пяти часам вечера пошел проливной дождь, но он не успокоил ни ветра, ни моря. Ураган несся со скоростью сорока пяти метров в секунду, то есть свыше сорока лье в час. Подобные ураганы разрушают дома, сносят черепичные крыши, разбивают железные решетки и, как мячики, перекатывают большие пушки на палубах кораблей. Но «Наутилус» посреди этого хаоса вполне оправдывал слова одного знаменитого инженера: «Нет такого корабля, если он хорошо построен, который не мог бы бороться с морем». Это не была неподвижная скала, которую волны могли разрушить, — это было стальное веретено, подвижное и повинующееся человеку; без снастей и без мачт, оно безнаказанно боролось с разбушевавшейся стихией.

Я внимательно наблюдал эти как бы сорвавшиеся с цепи валы. Они достигали пятнадцати метров в высоту при длине от ста пятидесяти до ста семидесяти пяти метров и катились со скоростью, вполовину меньшей, чем скорость ветра. Их объем и их мощность увеличивались в зависимости от глубины моря. Я гонял тогда роль этих волн, которые вбирают в себя воздух, уносят его в глубь моря, доставляя туда, таким образом, кислород. Высший предел давления их, по подсчетам ученых, достигает трех тысяч килограммов на квадратный фут поверхности, на которую они обрушиваются. Вот такие именно волны сдвинули с места на Гебридских островах скалу весом в восемьдесят четыре тысячи фунтов. Это они во время бури 23 декабря 1864 года, разрушив часть города Иеддо в Японии, со скоростью семисот километров в час пронеслись по океану и в тот же день достигли берегов Америки, чтобы разбиться о них.

При наступлении ночи я увидел на горизонте большой корабль, отчаянно боровшийся с бурей. Он лежал в дрейфе. Должно быть, это был один из пароходов, совершающих рейсы между Нью-Йорком и Ливерпулем или Гавром. Вскоре он скрылся во мраке.

К десяти часам вечера все небо было как бы объято пламенем. Огненные молнии рассекали воздух. Я не мог глядеть на их нестерпимый блеск, но капитан Немо не отводил глаз от неба. Казалось, он наслаждался бурей.

Невероятный гул сотрясал воздух, — грохот разбивающихся друг о друга валов, завывания ветра, раскаты грома… Ветер все время менял направление, и циклон, начавшись с востока, туда же и возвратился, обойдя север, запад и юг.

Ах, этот Гольфстрим! Он вполне заслужил свое имя короля бурь! Что, как не различная температура его вод и слоев воздуха, лежащих над его течением, рождает эти чудовищные циклоны!

За дождем последовал настоящий огненный ливень. Струйки воды, казалось, превратились в потоки расплавленного металла.

Можно было подумать, что капитан Немо, выбирая себе достойную смерть, желает быть убитым молнией.

В момент страшнейшей килевой качки «Наутилус» поднял в воздухе свой стальной бивень наподобие громоотвода, — я видел, как сыпались с него искры!

Совсем выбившись из сил, я на животе дополз до люка, открыл его и спустился в салон. Ураган достиг в это время наивысшего напряжения. Внутри «Наутилуса» ни секунды нельзя было удержаться на ногах.

Капитан Немо сошел вниз только в полночь. Я слышал, как наполнились резервуары, и «Наутилус» медленно погрузился в спокойную глубь моря.

Ставни в салоне были открыты, и я видел целые стада больших рыб, которые, как призраки, в смятении носились в огненных водах. Некоторые из них были убиты молнией на моих глазах.

«Наутилус» продолжал опускаться. Я думал, что он найдет спокойную зону на глубине пятнадцати метров. Но морская поверхность была настолько бурной, что нам пришлось опуститься на глубину пятидесяти метров в недра океана.

Но зато здесь, в глубине, какая тишина, какой мир, какое спокойствие! Кто бы мог подумать, что на поверхности моря продолжает свирепствовать ужасный ураган!

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ ПОД 47°24′ ШИРОТЫ И 17°28′ ДОЛГОТЫ

Буря отбросила нас к востоку. Всякая надежда бежать близ берегов Нью-Йорка или устья реки Лаврентия пропала. Бедный Нед впал в отчаяние и уединился, как капитан Немо. Мы с Конселем не разлучались.

Я сказал уже, что «Наутилус» был отброшен к востоку, точнее говоря — к северо-востоку. В течение нескольких дней он бродил то под водой, то на поверхности моря, почти все время в тумане, таком опасном для мореплавателей. Туманы эти порождаются преимущественно таянием льдов, которое насыщает атмосферу до предела водяными парами.

Сколько судов гибнет в этих краях, пытаясь добраться до берега, ориентируясь на неверное мерцание огней! Сколько несчастий произошло из-за туманов! Сколько погибло кораблей, несмотря на огни фонарей, несмотря на гудки, несмотря на тревожный звон судовых колоколов! Сколько ударов о подводные камни там, где ветер заглушает шум прибоя!

Неудивительно, что дно морское в этих местах напоминало поле битвы: остатки крушений устилали его — одни старые и обветшалые, другие свежие, с не потускневшей еще медной обшивкой, в которой отражался свет нашего прожектора.

Сколько здесь лежало судов, пропавших без вести со всем своим экипажем и живым грузом эмигрантов! Сколько крушений ежегодно происходит в этих отмеченных во всех справочниках опаснейших зонах у острова Сен-Поль, мыса Рас, пролива Бел-Иль, устья реки Лаврентия.

Только за несколько последних лет в скорбный список потонувших в этих местах кораблей пришлось занести: «Сольвея», «Изиду», «Параматту», «Венгерца», «Канадца», «Англо-сакса», «Гумбольдта», «Соединенные штаты», все потопленные ураганами; «Арктику» и «Лионца», погибших при столкновении; «Президента», «Тихий океан», «Город Глазго», погибших от неизвестных причин.

«Наутилус» плыл среди обломков крушений, точно делая смотр мертвецам.

Пятнадцатого мая мы находились на южной оконечности Ньюфаундлендской отмели. Отмель эта образована морскими наносами. Это значительное скопление всевозможных органических остатков, занесенных сюда либо с экватора Гольфстримом, либо с северного полюса противоположным холодным течением, которое огибает американский берег. Здесь образовалась также чудовищная груда рыбьих костей, остатков моллюсков и зоофитов, миллиардами гибнущих в этих местах.

На Ньюфаундлендской отмели глубина моря очень незначительна: несколько сот футов, не более. Но к югу вдруг возникает глубокая впадина — пропасть в три тысячи метров. Здесь Гольфстрим расширяется. Он тут образует целое море, но теряет при этом свою быстроту и тепло.

Среди рыб, которых «Наутилус» вспугивал при своем приближении, я различил круглоперов, в полметра величиной, с черноватой спиной и оранжевым брюхом, — они являют собой пример исключительной супружеской верности; длинных изумрудных мурен, очень приятных на вкус; карракс с большими глазами, голова которых имеет некоторое сходство с собачьей, бычков и губанов. Но чаще всего нам встречалась треска, которую мы застали в ее излюбленном месте, на отмелях Ньюфаундленда. Можно смело сказать, что треска — это горная рыба, ибо Ньюфаундленд не что иное, как подводная гора. Когда «Наутилус» прокладывал себе дорогу среди сплоченных фаланг трески, Консель не мог удержать возгласа удивления.

— Как, это треска! — вскричал он. — А я был уверен, что треска такая же плоская рыба, как камбала.

— Что за вздор! Треска бывает плоской только в рыбных лавках, когда она попадает уже выпотрошенной. В море это такая же веретенообразная рыба, как голавль, и отлично приспособленная для плавания!

— Хозяину лучше знать, — ответил Консель. — Но как много здесь рыбы — настоящий муравейник!

— Ее было бы неизмеримо больше, друг мои, если бы не ее враги — люди. Знаешь ли ты, сколько икринок мечет одна самка?

— Предположим, что пятьсот тысяч.

— Одиннадцать миллионов, мой друг!