Жюль Верн - Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)

• Название: Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика)
• Автор: Жюль Верн
• Жанр: Путешествия и география

Во второй половине 19 века в морях и океанах на глаза мореплавателям стал попадаться необычный объект — светящийся веретенообразный предмет, превосходящий скоростью и размерами кита. Газеты, а за ними и ученые всего мира заинтересовались «морским чудовищем».

Но судьба оказалась милостива только к профессору Аронаксу, который со слугой Конселем и гарпунером Недом Лендом волею случая (или автора, что по сути одно и то же), попадают на борт необыкновенной и единственной в мире подводной лодки.

Капитан и экипаж лодки оказались совсем не чудовищами и герои пережили немало опасных и удивительных приключений, совершив кругосветное путешествие в 20 тысяч лье под водой.^{1}

---

— Когда я хотел определить увеличение веса «Наутилуса», чтобы его заставить погружаться, мне приходилось обращать внимание только на увеличение удельного веса морской воды по мере возрастающей глубины.

— Это очевидно, — ответил я.

— Но если нельзя отрицать сжимаемость воды, то, по крайней мере, должно признать, что эта способность весьма ограниченна. И в самом деле, по новейшим вычислениям оказывается, что это сокращение равняется четыремстам тридцати шести десятимиллионным на каждую атмосферу, или на каждые тридцать футов глубины. Если требуется опуститься на тысячу метров, то я беру в расчет сокращение объема при давлении, равняющемся давлению столба воды в тысячу метров, то есть давлению в сто атмосфер. Это сокращение составит тогда четыреста тридцать шесть стотысячных. Я должен, следовательно, так увеличить тяжесть судна, чтобы оно весило 1513,77 тонны, вместо 1507,2 тонны. Итак, мне придется прибавить только 6,57 тонны.

— Только?

— Да, господин Аронакс, и вычисление это легко проверить. Я имею запасные резервуары, рассчитанные на сто тонн. Следовательно, я могу опускаться на значительную глубину. Когда же я хочу подняться на поверхность воды, то мне достаточно выкачать из них часть воды, чтобы держаться на уровне океана.

На эти рассуждения, опирающиеся на вычисления, я не мог возражать.

— Принимаю ваши вычисления, капитан, — ответил я, — к тому же было бы нелепо опровергать их, так как опыт подтверждает это каждый день. Но я все-таки вижу и на этот раз, по-видимому, действительно труднопреодолимое затруднение.

— Какое, господин профессор?

— Когда вы находитесь на глубине тысячи метров, стены «Наутилуса» испытывают давление в сто атмосфер. Если вы захотите в эту минуту выкачать воду из запасных резервуаров, чтобы облегчить судно и заставить его подняться наверх, то необходимо, чтобы ваши насосы, работая, преодолевали давление в сто атмосфер, или, иначе, давление ста километров на каждый квадратный сантиметр. Какая же могущественная сила…

— Которую только и может дать электричество, — прервал мой вопрос капитан Немо. — Я вам повторяю, господин профессор, что динамическое могущество моих машин почти беспредельно. Помпы «Наутилуса» обладают изумительной силой, в чем вы могли убедиться, когда выбрасываемые ими водяные струи, вернее столбы, обрушились на «Авраам Линкольн». К тому же я пользуюсь запасными резервуарами только для погружения на глубины от пятисот до тысячи метров с целью сберечь мои машины. Когда же у меня является фантазия посетить глубины океана в два или три лье, я прибегаю к более сложным маневрам, но так же верно достигающим своей цели.

— К каким, капитан? — спросил я.

— Для этого необходимо вас прежде ознакомить, как «Наутилус» управляется.

— Сгораю от нетерпения это узнать.

— Чтобы поворачивать это судно направо и налево, говоря короче, управлять им в горизонтальном направлении, я пользуюсь обыкновенным рулем с широкой лопастью, помещающимся позади кормы и поворачиваемым с помощью колеса. Но вместе с тем я могу управлять «Наутилусом», заставляя его идти сверху вниз и обратно, говоря иначе, в вертикальном направлении с помощью двух наклонных плоскостей, прикрепленных к его сторонам вдоль среднего горизонтального сечения судна; эти подвижные плоскости могут принимать любое положение с помощью сильных рычагов, находящихся внутри судна. Когда эти плоскости находятся в горизонтальном положении, судно движется также в горизонтальной плоскости. Если же они хотя бы и немного наклонены, то, смотря по направлению наклона, «Наутилус» в силу своего поступательного движения либо опускается, двигаясь под определенным, согласно моему же желанию, углом склонения, или же подымается под определенным углом повышения. Если я хочу еще скорее подняться на поверхность воды, то опорожняю запасные резервуары, и тогда под влиянием давления воды «Наутилус» подымается вверх так же быстро, как шар, наполненный водородом в воздухе.

— Браво, капитан! — воскликнул я. — Но как штурман различает свой путь под водой?

— Штурман помещается в стеклянной каюте, которая образует выступ в верхней части «Наутилуса» и стенки которой состоят из чечевицеобразных стекол.

— Из стекол, способных выдержать такое давление?

— Прекраснейшим образом! Хрусталь, несмотря на свою хрупкость, способен выдерживать значительные давления. На опытах рыбной ловли с помощью электрического света, произведенных в 1866 году в северных морях, оказалось, что хрустальные стенки фонаря толщиной всего в семь миллиметров выдерживали давление в шестнадцать атмосфер. Стекла же, которыми я пользуюсь, имеют в центре не менее двадцати одного сантиметра, то есть в тридцать раз толще.

— Так! Но каким образом вы освещаете впереди вас лежащее пространство? Причем вам надо достаточно сильно его осветить на большое расстояние.

— Позади каюты, которую занимает штурман, помещается рефлектор с сильным источником света. Лучи этого рефлектора проникают в воду на полмили расстояния.

— Браво и трижды браво, капитан! Теперь я понимаю эту фосфоресценцию предполагаемого нами нарвала, который так сильно заинтересовал ученых. И вот, кстати, я вас спрошу: столкновение «Наутилуса» с «Шотландией», наделавшее столько шума, произошло случайно?

— Чистый случай, господин профессор. Я плыл на глубине всего двух метров от поверхности воды, когда произошло столкновение. Впрочем, это столкновение, по моему наблюдению, не имело никаких серьезных последствий для «Шотландии».

— Никаких, милостивый государь. Но что касается вашей встречи с «Авраамом Линкольном»…

— Господин профессор, мне очень жаль этот один из лучших фрегатов американского флота, но я был вынужден так поступить. Когда на вас нападают, вы защищаетесь. Впрочем, я лишил фрегат только возможности мне вредить; он в состоянии будет дойти до ближайшего порта и там исправить свои повреждения.

— Какое чудесное судно ваш «Наутилус»! — воскликнул я, действительно глубоко в этом убежденный.

— Да, господин профессор, — ответил не без некоторого волнения капитан Немо, — и я его люблю, как плоть от плоти моей. Если на ваших судах, подвергнутых всем капризам океана, первое впечатление, производимое им, по удачному выражению голландца Янсена, есть сознание бездны, то на «Наутилусе» сердце человека совершенно спокойно. Опасаться, что судно разобьется или получит пролом, не приходится, так как оно имеет двойной железный корпус; оно не имеет оснастки, которая страдала бы от качки; ни парусов, которые рвет ветер; ни паровых котлов, которые разрывает пар; пожар немыслим, так как везде и повсюду железо или сталь; нет угля, запас которого быстро истощается, — все приводится в движение электричеством; не приходится опасаться столкновения, так как мое судно единственное, которое плавает в глубине морей; ему не страшны бури, штормы, так как оно, опустившись на глубину в несколько метров, плывет в совершенно спокойной среде! Вот, милостивый государь, что называется судном. И если верно, что инженер более питает доверия к судну, чем строитель, а строитель более, чем капитан, то вам будет вполне понятно мое доверие к «Наутилусу», так как в одно и то же время я и капитан его, и строитель, и инженер.

Капитан Немо говорил с увлекающим красноречием, огонь, горевший в его глазах, страстные жесты преобразили его. Да, он любил свой корабль, как мать свое дитя. Но один вопрос, быть может и нескромный, до того сильно интересовал меня, что я не мог удержаться, чтобы не высказать его:

— Так вы инженер, капитан Немо?

— Да, господин профессор, — ответил он, — я учился в Лондоне, в Париже и в Нью-Йорке в то время, когда был жителем континента.

— Но каким образом вам удалось сохранить в тайне постройку этого восхитительного «Наутилуса»?

— Каждая из его частей, господин профессор, получена из различных мест земного шара, и все они заказывались для вымышленных целей. Этот киль был выкован на заводе Крезо, во Франции, листы для обшивки корпуса — у Лерда, в Ливерпуле, ось для гребного винта — у Пена и К°, в Лондоне, гребной винт — у Скотта, в Глазго. Резервуары сработаны фирмой Кайля и К°, в Париже, машина — у Круппа, в Пруссии, таран — в мастерских Мотала, в Швеции, аппараты, руководящие направлением движения судна, — у братьев Гарт, в Нью-Йорке, и так далее, и каждый из этих поставщиков получил мои планы от имени различных лиц.

— Однако, — возразил я, — когда эти части были изготовлены, предстояла еще большая работа — надо было их пригнать, соединить.

— Господин профессор, я устроил свои мастерские на пустынном острове в открытом океане. Там мои мастеровые, говоря иначе, мои товарищи, которых я собрал и обучал, под моим руководством собрали и закончили постройку «Наутилуса». Затем, когда он был спущен на воду, огонь уничтожил все следы нашего пребывания на этом острове, который я бы взорвал, если бы только мог.