Чарльз Диккенс - Сверчок за очагом (пер.Линдегрен)

• Название: Сверчок за очагом (пер.Линдегрен)
• Автор: Чарльз Диккенс
• Жанр: Классическая проза

(англ. Charles Dickens) — выдающийся английский романист.

---

Но мало по малу, пока фургонщикъ сидѣлъ въ раздумьѣ у очага, теперь холоднаго и темнаго, иныя, болѣе жестокія думы начали подниматься въ немъ, какъ сердитый вѣтеръ поднимается ночью. Коварный незнакомецъ спалъ подъ его опозоренной кровлей. Всего три шага отдѣляли Джона отъ двери его комнаты. Одного удара достаточно, чтобы вышибить ее. — "Вы можете совершить смертоубійство, не успѣвъ опомниться", сказалъ Текльтонъ. Какое же это будетъ убійство, если онъ даетъ время негодяю схватиться съ нимъ въ рукопашную? На сторонѣ того окажется преимущество молодости.

То была неумѣстная мысль, опасная при мрачномъ настроеніи его души. То была гнѣвная мысль, подстрекавшая его къ какому нибудь мстительному поступку; повинуясь ей, Джонъ рисковалъ превратить веселый домикъ въ проклятое мѣсто, котораго боялись бы ночью одинокіе путники и гдѣ робкіе люди стати бы видѣть тѣни дерущихся въ разбитыхъ окнахъ при тускломъ свѣтѣ луны, стали бы слышать дикіе вопли въ бурную погоду.

Противникъ былъ моложе обманутаго мужа! Да, да; какой нибудь влюбленный, овладѣвшій сердцемъ, котораго никогда не удавалось тронуть ему. Кто нибудь изъ прежнихъ избранниковъ Дотъ, предметъ ея думъ и мечтаній, по которомъ она томилась и томилась тоской, тогда какъ Джонъ считалъ ее такой счастливой въ замужествѣ съ нимъ. О, какая смертельная мука думать объ этомъ!

Дотъ была наверху съ малюткой, котораго укладывала спать. Когда Джонъ сидѣлъ, задумавшись, у очага, она подошла къ нему такъ тихо, что онъ не разслышалъ — поглощенный своимъ горемъ, бѣдняга не могъ слышать ничего — и придвинула скамеечку къ его ногамъ. Онъ замѣтилъ ея присутствіе лишь въ тотъ моментъ, когда жена коснулась его руки и заглянула ему въ лицо.

Съ удивленіемъ? Нѣтъ. Это сразу поразило Джона, и онъ снова взглянулъ на нее, чтобы провѣрить свое впечатлѣніе. Нѣтъ, не съ удивленіемъ. То былъ зоркій, вопросительный взглядъ, но не удивленный. Сначала онъ былъ серьезенъ, и въ немъ сквозила тревога, но потомъ отразилась странная, дикая, страшная улыбка; Дотъ угадала мысли Джона; затѣмъ онъ не видѣлъ ничего больше, кромѣ ея сложенныхъ рукъ, прижатыхъ ко лбу, склоненной головы и распустившихся волосъ.

Еслибъ Джонъ обладалъ въ тотъ моментъ всемогуществомъ, то все же у него въ сердцѣ слишкомъ ярко горѣла искра милосердія для того, чтобъ нанести малѣйшій вредъ виновной женѣ. Но ему было невыносимо тяжело видѣть ее сидящей у своихъ ногъ, на низенькой скамейкѣ, гдѣ онъ такъ часто смотрѣлъ на нее съ любовью и гордостью, любуясь ею, такою невинною и веселой; когда же она встала и ушла отъ него съ рыданьемъ, Джонъ почувствовалъ облегченіе. Пустота въ комнатѣ казалась ему пріятнѣе такъ долго любимаго имъ присутствія Дотъ. Эта пустота болѣе всего напоминала Джону, какимъ одинокимъ сталъ онъ теперь и какъ непоправимо порвались великіе узы его жизни.

Чѣмъ сильнѣе чувствовалъ онъ это, чѣмъ яснѣе сознавалъ, что готовъ скорѣе видѣть передъ собою Дотъ безвременно скончавшейся и бездыханной съ ихъ малюткой на груди, тѣмъ яростнѣе кипѣлъ въ немъ гнѣвъ противъ врага. Джонъ осмотрѣлся кругомъ, отыскивая глазами оружія.

На стѣнѣ висѣло ружье. Онъ снялъ его и сдѣлалъ шагъ къ дверямъ вѣроломнаго незнакомца. Онъ зналъ, что ружье было заряжено. Смутная мысль о томъ, что этого человѣка слѣдуетъ застрѣлить, какъ дикаго звѣря, пришла ему въ голову и разросталась у него въ умѣ до тѣхъ поръ, пока не превратилась въ чудовищнаго демона, который, совершенно подчинивъ, его себѣ, отогналъ отъ несчастнаго всѣ болѣе кроткіе помыслы и пріобрѣлъ безусловную власть надъ нимъ.

Впрочемъ, это не совсѣмъ вѣрно, онъ не отогналъ прочь болѣе кроткихъ промысловъ, но искусно исказилъ ихъ, превратилъ въ бичи для подстрекательства Джона. Подъ его темной властью вода превратилась въ кровь, любовь въ ненависть, мягкость въ слѣпую жестокость. Образъ Дотъ, скорбный, смиренный, но не перестающій взывать къ его нѣжности и милосердію съ неодолимой силой, но шелъ у него изъ головы, не покидая его, онъ толкалъ Джона къ дверямъ, поднималъ ружье къ его плечу, прикладывалъ его палецъ къ взведенному курку и кричалъ: "убей его! убей въ постели!"

Фургонщикъ перевернулъ ружье, чтобы ударить прикладомъ въ дверь; онъ уже держалъ его поднятымъ кверху; у него было смутное намѣреніе громко крикнуть сопернику, чтобъ тотъ, ради всего святаго, бѣжалъ черезъ окно.

Вдругъ топливо разгорѣлось, и огонь залилъ яркимъ свѣтомъ весь очагъ, а пригрѣтый сверчокъ завелъ свою пѣснь!

Ни одинъ звукъ, услышанный имъ, ни человѣческій голосъ, хотя бы онъ принадлежалъ самой Дотъ, не могли такъ подѣйствовать на Джона и смягчить его. Безыскуственныя слова, которыми она описывала свою любовь къ этому самому сверчку, снова отозвались въ ушахъ Джона; ея трепетъ и серьезность въ тотъ моментъ снова припомнилась ему; ея милый голосъ — о, что это былъ за голосъ; самая сладостная музыка у домашняго очага честнаго человѣка! — затронулъ лучшія страны его души и пробудилъ въ ней лучшія свойства къ жизни и дѣйствію.

Джонъ отшатнулся отъ двери, какъ лунатикъ, внезапно очнувшійся отъ страшнаго сна, и отставилъ въ сторону ружье. Потомъ, закрывъ лицо руками, онъ снова подсѣлъ къ огню и нашелъ облегченіе въ слезахъ.

Между тѣмъ сверчокъ вылѣзъ изъ своего убѣжища въ комнату и всталъ передъ нимѣ въ волшебномъ образѣ.

— Я люблю сверчка, — говорилъ таинственный голосъ, повторяя то, что Джонъ помнилъ такъ твердо. — Люблю за то, что много разъ слышала его, и эта невинная музыка навѣвала на меня множество мыслей.

— Она говорила такъ! — воскликнулъ фургонщикъ. — Вѣрно!

— То было счастливое жилище, Джонъ, и я люблю сверчка изъ-за него.

— Да, оно было такимъ, Богъ свидѣтель, — подтвердилъ Джонъ. — Она дѣлала его счастливымъ всегда… до настоящаго времени.

— У ней такой славный, кроткій нравъ; она такъ любитъ домашнюю жизнь, она такъ весела, дѣятельна и беззаботна! — произнесъ голосъ.

— Недаромъ я любилъ ее такъ сильно, — отозвался фургонщикъ.

Голосъ, поправляя его, произнесъ: "люблю".

Фургонщикъ повторилъ опять: "любилъ". — По нетвердо. Заплетающійся языкъ не слушался его и говорилъ по своему за себя и за Джона.

Эльфъ поднялъ руку и началъ съ умоляющимъ видомъ:

— У твоего собственнаго очага…

— У очага, который она погубила, — перебилъ Джонъ.

— Нѣтъ, который она такъ часто благословляла и окружала весельямъ, — возразилъ сверчокъ;- у очага, который безъ нея былъ бы только сочетаніемъ нѣсколькихъ камней, кирпичей и ржавыхъ перекладинъ, но благодаря Дотъ, превратился въ алтарь твоего дома, гдѣ ты по ночамъ приносилъ въ жертву какую нибудь мелкую страстишку, себялюбіе или заботу и воздавалъ честь спокойствію духа, довѣрчивости и откровенности, такъ что дымъ отъ этого простого камина поднимался кверху, благоухая лучше самыхъ драгоцѣнныхъ куреній, какія курятся передъ самыми роскошными ковчегами въ пышныхъ храмахъ цѣлаго міра! У твоего собственнаго очага, въ его спокойномъ святилищѣ, окруженный его кроткими вліяніями и воспоминаніями, выслушай ее! Выслушай меня! Выслушай все, что говоритъ языкомъ твоего очага и твоего жилища.

— И заступается за Дотъ? — спросилъ фургонщикъ.

— Все, говорящее языкомъ твоего домашняго очага и твоего жилища, должно заступаться за нее! — возразилъ сверчокъ, — потому что эта рѣчь правдива.

И пока фургонщикъ сидѣлъ въ своемъ креслѣ, погруженный въ размышленія, охвативъ голову руками, таинственный духъ стоялъ позади него, внушая ему своею властью его думы и представляя ихъ ему, какъ въ зеркалѣ или на картинѣ. То не былъ одинокій духъ. Отъ печного свода, отъ трубы, отъ часовъ, отъ трубки, отъ чайника, отъ колыбели, отъ пола, отъ стѣнъ, отъ потолка и лѣстницы, отъ фургона на дворѣ, посуднаго шкафа въ комнатѣ, отъ всей домашней утвари, отъ всякой вещи и всякаго мѣста, съ которыми Дотъ приходила въ соприкосновеніе и съ которыми было связано воспоминаніе о ней въ умѣ несчастнаго мужа, отдѣлялись воздушные рои крылатыхъ эльфовъ. Не для того, чтобъ встать позади Джона, подобно сверчку, но чтобъ дѣйствовать и двигаться. Чтобъ воздавать всякія почести образу Дотъ. Чтобъ дергать фургонщика за полы и показывать туда, гдѣ появится этотъ милый обликъ. Чтобъ толпиться вокругъ него и лобызать его. Чтобъ сыпать цвѣты ему подъ ноги. Чтобъ стараться увѣнчать его свѣтлую головку своими тонкими руками. Чтобъ выказать Дотъ свою любовь и нѣжность. Чтобъ увѣрить ее, что здѣсь нѣтъ ни одного безобразнаго, дурного или вреднаго существа, желавшаго приблизиться къ ней — никого, кромѣ нихъ, игривыхъ и дружественныхъ эльфовъ.

Мысли Джона не разставались съ образомъ Дотъ. Онъ былъ постоянно передъ нимъ.

Вотъ она сидитъ за иглою у огня и поетъ про себя пѣсенку. Такая веселая, проворная, старательная маленькая Дотъ! Волшебныя существа, точно по уговору, уставились разомъ на него глазами и какъ будто говорили: