Чарльз Диккенс - Колокола (пер.Врангель)

• Название: Колокола (пер.Врангель)
• Автор: Чарльз Диккенс
• Жанр: Классическая проза

(англ. Charles Dickens) — выдающийся английский романист.

---

Его новый знакомый посмотрѣлъ на него какъ на полоумнаго, но все же послѣдовалъ за нимъ. Когда они скрылись отъ взоровъ прохожихъ, Тоби разсказалъ ему все, что слышалъ сегодня о немъ, какую о немъ пустили молву и все остальное.

Герой его разсказа выслушалъ его, ни разу не перебивъ, не опровергнувъ, со спокойствіемъ, которое поразило Тоби. Онъ лишь отъ времени до времени покачивалъ головою, казалось, скорѣе для того, чтобы показать, что это все старыя, давно извѣстныя ему исторіи, чѣмъ для того, чтобы опровергнуть слова Тоби. Разъ или два, онъ откинулъ свою шляпу назадъ, проведя своею загрубѣлой рукой по лбу, на которомъ отъ руки оставались борозды, словпо отъ плуга.

— Въ общемъ, все это довольно справедливо, добрый вы человѣкъ. Конечно, ему не всегда было легко со мною. Но что сдѣлано, то сдѣлано. Господи! Тѣмъ хуже, если я становился поперекъ его плановъ; я же теперь страдаю отъ этого. Но во всякомъ случаѣ, я передѣлать себя не могу и, еслибы завтра мнѣ пришлось бы съ нимъ встрѣтиться, то началось бы опять все по старому. Что же касается моей репутаціи, то пусть эти прекрасные господа наводятъ справку за справкой, роются, ищутъ, она останется незапятнанной, внѣ всякаго подозрѣнія, и я вовсе не желаю получать отъ нихъ за нее похвальный листъ! Я только желаю имъ, чтобы они не такъ легко потеряли добрую о себѣ славу, какъ мы, и я удостовѣряю, что жизнь имъ будетъ такъ тяжела, что разставаясь съ нею имъ не придется жалѣть о ней. Что же касается меня, мой другъ, то эта рука — и онъ раскрылъ ее во всю ширину ладони — эта рука никогда не взяла того, что ей не принадлежало по праву и никогда также не уклонялась отъ работы, какъ бы тяжела она ни была и какъ бы мало ни вознаграждалась. Тому, кто можетъ доказать обратное, я позволяю отрѣзать ее въ то же мгновеніе! Но когда работа болѣе не въ состояніи поддержать меня, насколько это необходимо каждому человѣческому существу; когда пища моя такъ плоха и такъ недостаточна, что я умираю съ голоду, лишенный всякой возможности удовлетворить его ни дома, ни внѣ дома; когда я вижу, что вся жизнь, полная труда, начинается нуждою, продолжается въ нуждѣ и кончается нуждою, безъ малѣйшаго проблеска надежды на перемѣну, то я не могу не сказать всѣмъ этимъ милымъ господамъ:- «Прочь! Оставьте мою лачугу въ покоѣ; въ ней и безъ того достаточно мрачно. Зачѣмъ же хотите вы затемнить ее еще болѣе? Не разсчитывайте на меня, что я приду въ вашъ паркъ въ день вашего рожденія и примкну къ славящимъ васъ пѣснямъ, или буду почтительно выслушивать ваши проповѣди или что нибудь еще въ этомъ родѣ! Разыгрывайте свои комедіи и празднуйте свое торжество безъ меня; веселитесь и радуйтесь, но намъ нечего дѣлать съ вами. Я предпочитаю, чтобы вы оставили меня одного!»

Замѣтивъ, что маленькая дѣвочка, которую онъ несъ на рукахъ, открыла глаза и съ удивленіемъ смотрѣла вокругъ онъ остановился, чтобы шепнуть ей нѣсколько ласковыхъ словъ на ухо и, спустивъ ее съ рукъ, поставилъ на землю возлѣ себя; потомъ обертывая вокругъ пальца, одинъ изъ длинныхъ локоновъ ребенка, въ видѣ кольца, въ то время, какъ она прижималась къ его запыленнымъ колѣнамъ, онъ сказалъ Тоби:

— Я не думаю, чтобы по природѣ я былъ угрюмый, сварливый человѣкъ, съ которымъ трудно жить въ мирѣ. Я въ сущности не желаю ничего дурного никому изъ этихъ господъ. Все, что я прошу, это имѣть возможность существовать, какъ то подобай творенью Божьему. Но какъ я ни выбиваюсь изъ силъ, я не могу добиться этого, и вотъ эта невозможность и является непроходимою пропастью между мною и тѣми. Но вѣдь я не одинъ; подобныхъ мнѣ надо считать не сотнями, а тысячами.

Тоби, сознавая всю справедливость его словъ, покачалъ головою въ знакъ согласія.

— Вотъ такими то взглядами и словами и создалась моя репутація, — продолжалъ Фернъ, — и мало вѣроятія, чтобы она когда нибудь измѣнилась къ лучшему. Вѣдь быть недовольнымъ не разрѣшается, а я вотъ недоволенъ, хотя клянусь вамъ, я бы предпочелъ быть въ радостномъ настроеніи, еслибы только это было возможно для меня. Въ сущности, я даже не знаю, что для меня было бы дурного въ томъ, что ольдерманъ засадитъ меня въ тюрьму; а такъ какъ у меня нѣтъ ни одного друга, который могъ бы замолвить за меня словечко, то это легко можетъ случиться. А между тѣмъ, вы видите!.. — прибавилъ онъ, указывая на дѣвочку.

— Какое у нее хорошенькое личико, — сказалъ Тоби.

— О, да! — возразилъ тотъ шопотомъ и взявъ ласково, обѣими руками головку ребенка, приблизилъ ее къ себѣ, пристально смотря на нее. — Да, это именно то, что я часто говорилъ себѣ; я часто говорилъ себѣ это, видя пустую плиту и холодный очагъ; и вчера вечеромъ, когда насъ арестовали, точно двухъ преступниковъ, я продолжалъ говорить себѣ это. Но не надо, чтобы они приходили слишкомъ часто мучить и пугать эту хорошенькую, маленькую дѣвочку, правда Лили? Развѣ не вполнѣ достаточно преслѣдовать взрослаго человѣка?

Звукъ его голоса такъ замѣтно ослабѣлъ и онъ смотрѣлъ такъ серіозно и въ тоже время такъ странно на дѣвочку, что Тоби, чтобы измѣнить направленіе его мыслей, спросилъ его жива ли его жена?

— У меня никогда не было жены, — промолвилъ онъ, склонивъ голову. — Это дочь моей сестры, сиротка. Ей девять лѣтъ, но трудно этому вѣрить, такъ она изголодалась и истощена! Ее бы сейчасъ приняли въ пріютъ, въ девяти миляхъ отъ мѣста, гдѣ мы живемъ; засадили бы между четырьмя стѣнами (какъ они это сдѣлали съ моимъ отцомъ, когда онъ не былъ болѣе способенъ работать; но онъ и не безпокоилъ ихъ долго). Но, вмѣсто пріюта, я взялъ ее къ себѣ и съ тѣхъ поръ мы не разставались. Когда-то у ея матери была подруга, здѣсь въ Лондонѣ; мы пришли сюда, чтобы разыскать ее и найти какую нибудь работу, но городъ такъ огроменъ! Ну, да ничего; зато много мѣста для прогулокъ, правда, Лили?

Его глаза встрѣтились съ глазами ребенка и выраженіе ихъ было полно такой любви и нѣжности, что Тоби былъ растроганъ болѣе, чѣмъ еслибы увидѣлъ въ нихъ слезы. Потомъ, сжавъ руку незнакомцу.

— Я даже не знаю вашего имени, — продолжалъ Фернъ, — а между тѣмъ открылъ вамъ свою душу, потому что я такъ вамъ благодаренъ, и не безъ причины. Я послѣдую вашему совѣту и не подойду близко къ этому… какъ его?..

— Мировому судьѣ,- сказалъ Тоби.

— А! — воскликнулъ незнакомецъ — мировой судья, такъ мировой судья, если его прозываютъ этимъ именемъ. Завтра мы попробуемъ счастья въ окрестностяхъ Лондона. Добрый вечеръ! Дай вамъ Богъ хорошо встрѣтить Новый годъ!

— Подождите! — воскликнулъ Тоби, удерживая его за руку, когда тотъ прощался. — Подождите! Для меня не будетъ счастья въ новомъ году, если мы такъ съ вами разстанемся, Новый годъ не можетъ быть счастливымъ для меня, если вы съ ребенкомъ будете бродить, не зная гдѣ преклонить голову. Идите ко мнѣ! Хотя и я бѣденъ и живу въ бѣдномъ, тѣсномъ углу, но все могу безъ стѣсненія пріютить васъ на эту ночь. Пойдемте со мною! Сюда! Я понесу ребенка, — прибавилъ онъ, беря дѣвочку на руки. — Прехорошенькая дѣвочка! Я бы безъ всякаго усилія донесъ ее, еслибы она была въ двадцать разъ тяжелѣе. Быть можетъ, я шагаю слишкомъ скоро для васъ? Но дѣло въ томъ, что я всегда немножко бѣгу, уже это моя привычка! — Говоря эти слова, Тоби дѣлалъ шесть шаговъ, пока его товарищъ дѣлалъ одинъ огромный, и слабыя ножки этого маленькаго Геркулеса, дрожали подъ тяжестью ноши.

— Она легка, какъ перышко, — продолжалъ Тоби, слова котораго также быстро чередовались, какъ и его маленькіе шажки, такъ какъ онъ ни за что не хотѣлъ чтобы Фернъ успѣлъ ему высказать благодарность. — Право, она легче павлиньяго пера; о, несравненно легче! А, вотъ мы сейчасъ и дома, мы даже пришли уже! Первый поворотъ направо. Дядя Билль, пройдите эту помпу и заверните налѣво, какъ разъ напротивъ кабака. Ну вотъ, мы и пришли! Переходите улицу, дядя Билль, и замѣтьте на углу торговца почками. Такъ! Идите теперь вдоль конюшни и остановитесь возлѣ черной двери, на которой написано на доскѣ: «Т. Вэкъ, посыльный». Ну, дошли, слава Богу, наконецъ. Вотъ то мы поразимъ тебя, дорогая моя Мэгъ!

Едва онъ успѣлъ произнести эти слова, какъ въ полномъ изнеможеніи, запыхавшись, опустилъ дѣвочку на полъ, посереди комнаты. Маленькой незнакомкѣ достаточно было разъ взглянуть на Мэгъ, чтобы съ полнымъ довѣріемъ кинуться ей на шею.

— Вотъ мы и дома! Вотъ мы и дома! — кричалъ Тоби, двигаясь вокругъ комнаты. Идите сюда, дядя Вилль, поближе къ огню! Чего-жъ вы не идете? О, наконецъ то мы пришли! Наконецъ то мы пришли! Дорогая, любимая моя Мэгъ, гдѣ же котелокъ для воды? Ахъ, онъ здѣсь. Вотъ онъ! Въ одно мгновеніе вода закипитъ.

Во время своего снованія взадъ и впередъ по комнатѣ, Тоби удалось найти котелокъ, закинутый гдѣ-то въ углу; онъ поставилъ его на огонь, а Мэгъ въ то-же время, посадила дѣвочку возлѣ камина и, вставъ передъ нею на колѣни, снимала съ нее чулки и башмаки, растирая горячимъ полотенцемъ ея застывшія маленькія ноги. Но это не мѣшало ей смѣяться и смотрѣть на Тоби такими веселыми и милыми глазами, что ему хотѣлъ благословить ее, когда она опустилась на колѣни. Войдя въ комнату онъ засталъ ее всю въ слезахъ, сидящей возлѣ огня.