София Шуазель-Гуфье - Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе

• Название: Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе
• Автор: София Шуазель-Гуфье
• Жанр: Биографии и Мемуары

София Шуазель-Гуфье (Zofia Tiesenhausen de Choiseul-Gouffier), (1790–1878 гг.) — урожденная польская графиня Фитценгаузен, родственница Потоцких и Радзивилов, супруга сына известного французского дипломата и деятеля культуры графа Мари-Габриэля-Флорана-Огюста Шуазель-Гуфье, фрейлина при дворе Александра I.

---

Император не только оплатил все расходы короля и королевы Пруссии во время их пребывания в Петербурге, но и окружил их самой деликатной заботливостью и предусмотрительностью. В честь их в Зимнем дворце состоялись роскошные празднества, между прочим фейерверк, стоивший громадных денег, и бал, в котором приняли участие более двадцати тысяч лиц в характерных костюмах. Прусская королева появилась на нем в великолепном русском костюме, оцененном в сто тысяч рублей: она нашла его перед балом в своей уборной. Вот как Александр умел сострадать невзгодам августейших лиц и уважать их!

Честолюбие, которым питался гений Наполеона, побудило его предложить императору Александру второе свидание, которое на этот раз состоялось в Эрфурте. И здесь-то, как рассказывают, политика этого человека, ненасытно стремившегося к славе и победам, развернула перед взорами мудрого и умеренного государя гигантский проект разделения мира посредством возобновления Западной и Восточной империй. Если проект этот не имел последствий, надо это приписать исключительно умеренности Александра. Какая громадная сила получилась бы от соединения военного гения Наполеона с силами и мощью России! В то время еще не рассеялось увлечение Александра по отношению к Наполеону, то очарование, которое поддерживалось всепокоряющей славой, перед которой все сдавалось и которая сама должна была впоследствии сдаться тому, кто дает власть государям. Рассказывают, что на том же эрфуртском свидании Александр, присутствуя вместе с Наполеоном на представлении «Эдипа», вдруг встал при произнесении стиха: «Дружба великого человека — благодеяние богов» и, обняв Наполеона, применил к нему эти слова. Я не ручаюсь за достоверность этого факта, вернее анекдота; но я слышала от императора Александра, что во время пребывания его в Эрфурте ему приходилось постоянно присутствовать на представлении трагедий; и такой печальный выбор пьес он приписывал мрачному, трагическому характеру Наполеона.

Вскоре после эрфуртского свидания Наполеон, расторгнув свой брак с Жозефиной и желая, посредством блестящего прочного союза, утвердить и продолжить свою династию на престоле, поручил просить у русского императора руки его сестры, Великой княжны Екатерины. Александр, по-видимому, был расположен исполнить желание Наполеона. Но императрица Мария и сама юная княжна, женщина с сильным характером, всегда относившаяся отрицательно к континентальной системе, которую Александр принял против собственного желания, — выказали в этом случае такую твердость, такое сопротивление, что император должен был уступить; и Наполеон, быть может, впервые после своего возвышения получил отказ. Впервые счастье изменяло ему! Его блестящий брак с эрцгерцогиней Марией Луизой изгладил сами следы мимолетного унижения и, внушив ему веру в неизменность фортуны, вновь преисполнил сердце его гордыней. Между тем Провидение уже наметило предел ее. Злой рок долженствовал поразить свою знаменитую жертву в пустынях России, при свете пылающей Москвы, среди северных морозов и снегов; здесь-то он должен был обрушить на голову Наполеона те невзгоды, которые честолюбие его навлекло на весь мир, и подвергнуть медленной, жестокой смерти на скале, среди морей, того, кто жаловался, что задыхается в старой Европе.

После трех лет мира император Александр решился, если не объявить войну французам, то по крайней мере отказаться от континентальной системы. Тем не менее нельзя было надеяться, что Наполеон уступит в этом важном вопросе своей политики. Равным образом, Александру было невозможно закрывать далее глаза на печальное положение, в которое повергло империю полное прекращение торговли. Притом, можно ли было ожидать предела этой системы, более пагубной для предпринявших ее, чем для тех, против кого она была направлена? При своих колониях и кораблях не располагала ли Англия всеми морями? Для постоянного отпора Франции политика Англии не была ли выше политики Наполеона, который умел действовать лишь при посредстве бомб, пушек и миллионов людей? Наконец, как последний ресурс, не имела ли она на своей стороне Испанию и Веллингтона?

ГЛАВА IV События в России, предшествовавшие войне 1812 года. Пребывание Александра в Литве. Анекдоты

В 1812 г. совершились самые достопамятные в истории события. Император Александр, который со времени своего восшествия на престол лишь один раз почтил Вильну своим присутствием, вдруг объявил, что он избирает этот город своей главной квартирой. Войска стягивались с границ России в различные пункты Литвы. Император только что закончил завоевание Финляндии, и его дружеские отношения с маршалом Бернадотом, в то время шведским наследным принцем, вполне обеспечивали его против всякой опасной диверсии со стороны севера. Победитель в Молдавии, генерал Кутузов, заканчивал славную кампанию заключением с турками выгодного мира.

Как ни хорошо охранялись тайны русского кабинета, легко было угадать, что Франция являлась предметом всех этих движений, что вскоре должна была разразиться война. Но в какой местности? Этого никто не мог предвидеть, ибо ни одна весть из заграницы не проникала в страну, даже в главную квартиру. Со свойственной ему осторожностью император почувствовал, что пребывание его в Литве, его личная обаятельность, приветливость, его милости, — привлекут к нему всех литовцев и оградят их от соблазнов, которыми Наполеон хотел повлиять на их патриотизм. Прибытие Александра в Вильну совершилось в начале марта 1812 г. К этому-то времени относятся главным образом мои воспоминания об этом прекрасном государе. Я заранее прошу моих читателей не упрекать меня в тщеславии, если, говоря об императоре Александре, я должна буду упоминать и о самой себе: скромная полевая лилия подчас растет рядом с величественным кедром!

Моему отцу пришлось уступить свое помещение Великому князю Константину. Сам он взял другую квартиру, а меня отправил к почтенным друзьям в имение, недалеко от Вильны. Выехав из города, я поражена была бедностью сельских жителей: приостановка торговли лишила их предметов первой необходимости, как например, соли, сельдей и т. п.; а плохой прошлогодний урожай, проход войск и постоянная доставка армии провианта — совсем их разорили. Частные лица принуждены были в огромном количестве снабжать различными предметами военные магазины, а правительство в неопределенные сроки выдавало им квитанции. Бедствие, по обыкновению, обрушивалось на низший класс. Бедные крестьяне, перевозя провиант, лишались своих лошадей и даже скота. Сердце мое сжималось при виде этого печального зрелища, вызывавшего во мне досаду на императора, как будто он виновен был в тех бедствиях, которые естественным образом предшествуют войне, не говоря уже о последующих неизбежных ее бичах. В то время был Великий пост, строго соблюдаемый всем населением империи, в том числе и самим императором. Поэтому нельзя было ознаменовать присутствие государя блестящими торжествами; но император часто делал честь некоторым лицам из виленского дворянства и приглашал их к своему столу. Днем император занимался государственными делами, принимал и отсылал курьеров, присутствовал на парадах, на военных учениях и делал длинные прогулки верхом в окрестностях Вильны, которые он по справедливости находил прелестными.

В нашем тихом уединении, украшенном искусствами и дружбой, мы узнали, мои приятельницы и я, что император будет делать смотр отряду войск, квартировавшему в Шавли, в Самогитии, и что мы поэтому будем иметь счастье увидеть государя, который неизбежно проедет через Товиани, местность, известную красотой замка и садов, разбитых по-английски. Государь уже неоднократно был в этих местах. В Товиани для Его Величества было отправлено сорок лошадей. Не зная, будет ли здесь лишь перепряжка лошадей или же император остановится и отобедает в Товиани, граф Морикони с супругой стали готовиться к торжественному приему.

Признаюсь, особое оживление, возвещающее о прибытии государя и предшествующее ему, быстрая смена противоречивых вестей, общая суета, приказы и отмена их, движение курьеров, лакеев, полицейских чинов, почтмейстеров, генералов и т. д., сменявших друг друга с быстротой молнии, — все это крайне меня забавляло. Никогда я столько не смеялась: и надо сознаться, что мои юные подруги дружно вторили мне, и достаточно было весьма немногого, чтобы вызвать нашу веселость.

Наконец, 27 апреля 1812 г., император Александр приехал в Товиани около семи часов вечера, в открытой коляске. Он всегда так путешествовал в какую бы ни было погоду, ночью так же. как и днем. На крыльце его встретил граф Морикони. При виде этого почтенного старика в форме мальтийского командора, со многими орденами, который едва мог стоять на ногах вследствие паралича, разбившего его несколько лет раньше, император сейчас же заметил, что он страдает, и сам поддержал его с видом участия и заботливости. Увидев хозяйку дома, ее двух племянниц и меня, Его Величество в самых вежливых выражениях извинился, что он в форменном сюртуке, так как не ожидал встретить здесь дам. Затем, предложив руку графине Морикони, чтобы ввести ее в гостиную, император хотел поцеловать у нее руку. Графиня Морикони, из уважения к государю, не желала допустить такого знака почтения, вполне для нее неожиданного; и так как она была очень небольшого роста и, приседая, склонялась весьма низко, император, со своей стороны, наклонился почти до земли; и мне опять очень трудно было удержаться от смеха.