Мейв Бинчи - Ключи от рая

• Название: Ключи от рая
• Автор: Мейв Бинчи
• Издательство: ООО ТД «Издательство Мир книги»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-486-02195-4

В небольшом ирландском городке Россмор нет знаменитых достопримечательностей и фешенебельных курортов. Там живут самые обыкновенные люди: отец Брайан Флинн, доктор Дермот, Недди Нолан, Эдди, Пэппи, Джейн… У них обычные проблемы и чаяния, надежды и мечты, недостатки и стремления. А Боярышниковый лес, что у церкви Святого Августина, и полноводный источник Святой Анны хранят множество их секретов…

---

Наступил двадцать первый век в стране, которая быстро становилась мирской. Откуда идет это идолопоклонничество? Ходят ли сюда только пожилые? Возврат к добрым старым временам? Но многие из тех, кого он встретил лишь за сегодняшнее утро, были людьми молодыми, и они верят в силу источника. Его родная сестра возвращается сюда из Англии, чтобы ей послали мужа, молодая польская пара хочет крестить здесь детей. Лили Райан, которая считает, что статуя поведала ей о благополучии ее давно исчезнувшей дочери, чуть больше сорока.

Это было вне его понимания.

Он вошел в грот, где люди оставляли костыли, палки и даже очки, как символ надежды на то, что они исцелятся и будут способны управляться без них. Там лежали детские ботинки и носки — что они означали? Благодарность за рождение ребенка? Просьба исцелить больное дитя?

И в тени — эта огромная статуя святой Анны.

Ее подкрашивали и подновляли из года в год, делая круглые щеки все более розовыми, коричневое покрывало все ярче, а волосы под кремовым покрывалом все светлее.

Если бы святая Анна существовала в действительности, она была бы невысокой темноволосой женщиной из Палестины или Израиля. Она не могла выглядеть как девушка на рекламе ирландского плавленого сыра.

Люди, стоявшие на коленях перед источником, казались совершенно обычными людьми. Здесь их было больше, чем когда-либо бывало в церкви Святого Августина в Россморе.

Это было удручающее и отрезвляющее зрелище.

Статуя равнодушно смотрела, и отец Флинн почувствовал облегчение. Если бы он начал воображать, что статуя обращается лично к нему, он бы оставил свои намерения.

Но поскольку статуя ничего ему не говорила, он почувствовал потребность обратиться к ней. Он посмотрел на молодое встревоженное лицо дочери Майлса Бэрри, которой не удалось поступить на юридический факультет, к великому огорчению ее отца. О чем она может молиться, стоя с закрытыми глазами и сосредоточенным лицом?

Он увидел Джейн, чрезвычайно элегантную сестру Пэппи, хозяйки приюта для пожилых. Джейн, которая, даже на неискушенный взгляд отца Флинна, носила наряды от высококлассных модельеров, что-то тихо говорила статуе. Молодой человек, работавший в овощном ларьке на рыночной площади, тоже был здесь, его губы беззвучно шевелились.

Отец Флинн в последний раз взглянул на статую, и ему захотелось спросить святую Анну, слышит ли она молитвы всех этих людей и что делает, когда два человека просят о противоположном?

Но он счел это фантазией, если не безумием.

Он коснулся стен пещеры, сырых стен с нацарапанными на них посланиями, и вышел из грота. Он прошел мимо кустов боярышника, загораживающих вход, кустов, которые никто не подрезал, потому что они несли на себе надежды, молитвы и просьбы столь многих людей.

Даже на старых деревянных воротцах была приколота записка: «Святая Анна, услышь мой голос».

Отец Флинн почти слышал эти голоса вокруг себя. Зовущие, просящие и молящие из года в год. Он услышал собственный голос, творящий небольшую молитву:

«Пожалуйста, позволь мне услышать голоса, обращенные к тебе, и узнать, кто эти люди. Если я направлен делать добро, позволь мне узнать, о чем они просят, как мы можем откликнуться и что мы можем сделать для них…»

Глава 2. ОСТРЕЙШИЙ ИЗ НОЖЕЙ

1. Недди

Я слышал, люди обо мне говорят: «А, Недди Нолан! Ну, про него не скажешь, что он острейший из ножей[1]…»

Но, знаете, я никогда и не хотел быть таким человеком. А что касается ножей, то несколько лет назад у нас был на кухне очень острый нож, и все говорили о нем с ужасом. «Положи острый нож на полку, пока кто-то из детей не отрезал себе руки», — говорила моя мама. А папа говорил: «Лезвие острого ножа должно быть обращено к стене, чтобы кто-то не порезался». Родители жили в страхе, что может случиться что-то ужасное и вся кухня будет залита кровью.

Сказать по правде, острый нож здесь ни при чем. Он не был предназначен пугать людей, хотя и способен на это. Но я не стану рассказывать людям об этом, иначе меня опять назовут неженкой.

Неженка Недди — так меня многие зовут.

Да, потому что я не мог слышать писк маленькой мыши, попавшей в мышеловку, и страдал, когда конные охотники, преследующие лису, приближались к нашему дому. Я видел глаза лисы, спасающейся бегством, и гнал ее в Боярышниковый лес. Парни думают, что я веду себя как неженка, но, на мой взгляд, мышь вовсе не мечтала попасть в мышеловку, она хотела мирно жить в поле и стать старой доброй мышью. А очаровательная рыжая лиса совершенно точно не сделала ничего такого, что могло так досадить всем этим гончим, лошадям и людям, одетым в красное, что они с такой яростью преследовали ее.

Но другим людям я не мог быстро и внятно объяснить подобные вещи, да никто и не ожидал от меня слишком многого, так что меня более или менее оставили в покое.

Я думал, что, когда я вырасту, все будет по-другому. Взрослые не ведут себя глупо, а если и ведут, то не жалеют об этом. Я был уверен, что со мной произойдет то же. Но, похоже, мое взросление длилось слишком долго.

Когда мне было семнадцать, наша компания — я, мой брат Кит и его друг — поехали в фургоне на танцы аж за несколько миль от Россмора за озера, и там была эта девушка. Она выглядела совсем не так, как другие; те носили платья с бретельками на плечах, а на ней был джемпер с высоким воротом и юбка, у нее были очки и вьющиеся волосы, и, похоже, никто не собирался приглашать ее на танец.

Итак, я пригласил ее, а когда танец закончился, она пожала плечами и сказала:

— Ладно, хоть на один танец меня пригласили.

Я пригласил ее еще и еще раз, и, когда все танцы закончились, я сказал:

— Ты была приглашена четырнадцать раз, Нора.

А она сказала:

— Я думаю, ты хочешь проводить меня.

— Проводить? — спросил я.

— Мы бы погуляли, — сказала Нора вялым покорным голосом. Это была плата за то, что ее пригласили на танец четырнадцать раз.

Я объяснил, что мы с другой стороны озер, из-под Россмора, и мы все поедем домой вместе. В фургоне.

Мне было жаль оставлять ее огорченной и разочарованной, но пришлось уехать вместе со всеми.

Они насмехались надо мной всю дорогу.

— Недди влюбился! — распевали они во все горло.

Совсем не до песен стало четыре месяца спустя, когда Нора со своим папочкой появилась у нас и сказала, что я являюсь отцом ее будущего ребенка.

Я был потрясен до глубины души.

Нора не смотрела на меня, она уставилась в пол. Я мог видеть только ее макушку. Ее темные вьющиеся волосы. Меня охватила волна жалости к ней. Особенно когда Кит и другие мои братья накинулись на Нору и ее отца.

Совершенно исключено, сказали они, чтобы их Недди провел хоть десять секунд наедине с Норой. Тому есть сотня свидетелей. Они собираются пригласить каноника Кэссиди как главного свидетеля. Раскрасневшись, они заявили Нориному папаше, что готовы присягнуть, что я даже не поцеловал ее на прощание, когда они затаскивали меня в машину. И что это самое крупное жульничество, с каким они столкнулись.

— Я никогда ни с кем не занимался любовью, — сказал я Нориному отцу. — Но если вы считаете, что я этим занимался и результатом стало зачатие ребенка, я, конечно, несу ответственность и буду иметь честь жениться на вашей дочери, но, вы знаете… так вообще-то не бывает.

И по какой-то причине все поверили мне. Все до единого. И ситуация разрешилась.

А бедная Нора подняла свое красное заплаканное лицо и посмотрела на меня сквозь свои толстые очки.

— Извини, Недди, — сказала она.

Я никогда больше не слышал о ней.

Однажды кто-то сказал, что во всем виноват ее дед, потому что всеми деньгами семьи владел он и ничего не делалось без его ведома. Я так и не узнал, родила ли она ребенка и воспитала ли его. Ее семья жила так далеко от Россмора, что спросить было не у кого. А моя семья не советовала мне наводить справки.

Они очень зло высмеяли меня.

— Самоуверенный сопляк, — сказала мама.

— Наш Недди возьмет под свое крыло еще чьего-нибудь байстрюка, — добавил дед.

— Пожалуй, даже Неженка Недди не способен на такую глупость, — произнес папа.

А у меня был комок в горле при мыслях о бедной молодой женщине, которая так гордо сказала, что согласится еще на один танец, и так ужасно отблагодарила меня за удовольствие, полученное от четырнадцати танцев.

Все это было очень печально.

Вскоре я покинул Россмор и поехал в Англию, в Лондон, работать на стройках с моим старшим братом Китом. Он подыскал квартиру над магазином; их там уже было трое, а я стал четвертым. Там было не очень чисто и аккуратно, но она располагалась рядом со станцией метро, а в Лондоне это самое главное.

Сначала я только заваривал чай и носил все на стройплощадку, а они так стучали старыми кружками, что те кололись, так что, когда я получил первые деньги, я пошел в магазин и купил дюжину новых больших кружек. И все были слегка удивлены тем, что я чисто мыл кружки и завел кувшин для молока и вазочку для сахара.