Анастасия Комарова - Совместимая несовместимость

• Название: Совместимая несовместимость
• Автор: Анастасия Комарова
• Жанр: Современная проза

---

Однако у Ивана вдруг пропало желание смеяться. Может быть, оттого, что она была сегодня так близка и красива. А может быть, оттого, что пальцы у нее, несмотря на жару, были холодными, а веселье в глазах настолько буйным, что напоминало истерику.

...Все это время Мишка с печальной, насмешливой улыбкой наблюдал за ними. А потом он стал читать им стихи своим низким, рокочущим голосом. Иван готов был поклясться, что еще никогда и ни в чьем исполнении Бодлер не был так нежен, а Шекспир так жесток...

Он уже давно потерял счет выпитым бокалам и после очередного благодарственного тоста почувствовал, что, если сейчас же не выйдет на воздух, ему станет плохо. Он с беспокойством взглянул на Варю, удивляясь, как она еще держится.

И увидел, что она, притихшая, опираясь на руку щекой, смотрит на Мишку Горелова полным обожания взглядом, таким, что тот перестает пить и тоже смотрит на нее — а она даже не моргает...

Тогда Иван понял, что она абсолютно пьяна. Он забеспокоился и хотел предложить ей выйти подышать вместе с ним, но никак не мог правильно составить фразу. Непомерные умственные усилия доконали его, и он вышел из зала быстрее, чем это принято.

Пока он бродил вокруг ресторана, среди аккуратно подстриженных низких кустиков, его преследовала неприятная и неотвязная мысль, что он зря оставил Варвару наедине с Мишкой. Он был не настолько ослеплен своими сегодняшними успехами, чтобы не понимать разницы в отношении женщин к себе и к нему. То, ради чего Ивану нужно было два часа изображать прекрасного принца, Мишке удавалось за считанные секунды, причем без всяких особых усилий с его стороны. Иван слишком хорошо это знал, и это знание не способствовало улучшению его самочувствия.

Несколько раз он пытался вообразить себя героем и подходил совсем близко к призывно раскрытым дверям, но стоило ему вдохнуть теплого, вкусного воздуха, струящегося оттуда, как весь его героизм сдувало куда-то в сторону моря, и он покорно разворачивался и уходил к берегу.

Там было не намного легче. Там было странно...

Над водой быстро темнели влажные облака. Само море из розового сделалось зеленовато-черным и словно шевелилось. Как будто волны не понимали, в какую сторону дует ветер и куда им, собственно, следует плыть...

Итак, облака двигались, море волновалось, но при этом было совершенно нечем дышать — духота стояла такая, как будто выключили воздух. От этого странного несоответствия шевелящихся облаков и волн и совершенно неподвижного воздуха возникало неприятное чувство.

Неизвестно сколько прошло времени, пока Иван наконец не почувствовал себя в состоянии вернуться в ресторан, не причинив при этом неприятностей себе и окружающим.

ГЛАВА 23

...Он проснулся от звуков ливня.

Возможно, это было ближе к утру, но за окном стояла темень. Сильный ветер, почти ураган, дергал хлипкую форточку, заставляя ее распахиваться, захлопываться и снова распахиваться с такой силой и с таким звуком, что было понятно — еще секунда, и она разобьется, засыпав комнату осколками. Собирать их не хотелось, а потому он заставил себя вскочить с кровати. Он поймал ее почти в последний момент и придержал, в спешке больно ударившись пальцами. Это помогло проснуться. Иван стоял у окна, держась одной рукой за форточку — он открыл ее, и теперь ветер баловался с тонкой прозрачной занавеской: то вдувал ее круглым пузырем в комнату, то утягивал обратно к себе — точь-в-точь плохо воспитанный подросток, развлекающийся со жвачкой.

Почему-то кружилась голова. Воздух, которого так не хватало вечером, приятно охлаждал горячий лоб, легко проникал в легкие, заставляя жадно дышать. Было хорошо, только слишком холодно — ветер был ледяным, и голый живот невольно подбирался, вжимаясь в спину. Иван посмотрел на себя — он был в одних трусах.

Он понял, что не помнит, как раздевался. Или его раздевали?

Он попытался припомнить дорогу домой — в голове возникло только смутное ощущение бесконечной, тошнотворной качки в машине и несколько ярких, разрозненных сценок...

Бледное, усталое, почти измученное лицо Варвары, с беспокойством и заботой склоненное над ним... Тихий Мишкин голос, что-то быстро говорящий ей, его крепкие руки, поддерживающие Ивана, увлекающие его куда-то, куда он идти не желает. Он хочет сказать об этом, но вялый язык его не слушается. Потом провал... Нет, вспомнил!

У него захватывает дух, как в детстве у кабинета зубного врача, когда перед глазами резко и невероятно четко возникает эта картинка...

...Он возвращается в зал ресторана и, старательно улыбаясь, подходит к столику — Варвара и Мишка все еще сидят за ним, все так же смотрят друг на друга, как смотрели, когда он уходил. Они тихо разговаривают, Иван не понимает о чем. Лишь присев на стул рядом с Варварой, он слышит странно приглушенный, почти покорный голос, которым она произносит:

— Знаешь... ты, наверное, прав, любви нет, а есть только... Как там у Моруа? Доказательства любви...

Она не замечает его, изумленно смотрящего на нее сквозь пламя толстой свечи на столе.

— Правильно? — спрашивает она, словно старательная аспирантка у профессора.

— Неправильно, — после недолгого молчания отвечает Мишка.

«Неужели я так пьян?» — тогда спросил себя Иван.

Они будто поменялись ролями, как во французской комедии положений.

Потому что теперь уже она смотрит на Мишку с усталой насмешливой снисходительностью. А он... У него вдруг становится такое серьезное лицо. И он с такой уверенной нежностью снова кладет свою ладонь на ее безвольно лежащую на синей скатерти руку...

Тут Иван, кажется, встал и громко заявил, что им пора уходить. Да-да, просто необходимо сейчас же отправляться домой, потому что уже очень поздно, а ему еще нужно сказать им что-то важное... Остановить его не было никакой возможности, да никто и не пытался, и они быстро покинули гостеприимный зал.

Он неуверенно шел вслед за Варварой, слегка пошатываясь от наплыва чувств и алкоголя. И пока старался не потерять из виду ее силуэт, ведущий к выходу, как луч маяка потерявший ориентир корабль, вдруг принял решение, что вот сейчас, когда они выйдут, или нет, лучше, когда сядут в машину, он скажет, что любит ее...

От этого яркого, короткого воспоминания Ивана мигом прошиб холодный пот — краем влажной занавески он вытер лоб и резко отдернул ее от окна. Теперь в комнату ворвался уже ничем не сдерживаемый ветер, быстро заполняя ее штормовым морским воздухом, и его лицо снова быстро стало мокрым — холодные крупные капли плевками летели в глаза, а когда он непроизвольно закрывал их, тихо стекали с лица уже теплыми, смешавшимися с его слезами.

Он стоял у окна до тех пор, пока ноги не заледенели окончательно, а его самого не стала колотить крупная дрожь промерзшего до костей человека. Только тогда он почувствовал себя в силах уйти от окна и вернуться в кровать. Потому что теперь сон для него впервые в жизни стал преступлением.

И тем не менее он заснул тогда мгновенно, не успев даже толком пристроить голову на подушку.

...Жара, жуткое пекло — ни ветерка, ни дуновения... Кой черт понесло его играть в пляжный волейбол в такую парилку?! Однако же он играет, да еще как старается — как будто последнее проигрывает. Он уже весь липкий от пота, пот течет между лопаток, неприятно щекочет подмышки... И как же хочется пить!! Но вот оно — счастье. Кто-то протягивает ему огромную, двухлитровую бутылку кока-колы, тяжелую, скользкую — ведь она запотела, видимо, только что из холодильника... Он с восторгом поднимает ее над собой, запрокидывает голову, открывает рот, даже высовывает язык... И освежающая, сладкая жидкость, выплескиваясь стремительным булькающим потоком из узкого горлышка, льется ему на лоб, на волосы, на плечи, попадает на все части тела — только не в рот. Кока-кола кончилась, а он так и не выпил ни одной капли. В ужасе и отчаянии он застонал, дернулся и проснулся — весь потный, с мучительно пересохшими губами.

Солнца за окном нет, в доме тихо, но Иван точно знал, что время уже близится к полудню: ему подсказали это ощущения — он выспался, да и хмель испарился.

Некоторое время он лежал, боясь пошевелиться — казалось, что стоит хоть как-то зашуметь, все равно как: зашуршать простыней, скрипнуть пружинным матрасом или даже громко вздохнуть, как в комнату тотчас набегут правильно живущие люди, среди которых будут и тетя Клава, и Мишка, и Варвара, и даже Боря Сделай Движение, и начнут укорять его за то, как он плохо вел себя вчера, за то, что не умеет пить, а в его возрасте это уж совсем непозволительно...

Когда он представил, что сейчас в коридоре встретит Варвару, сердце у него вдруг застучало везде — в ушах, в висках, в животе и мучительнее всего — в шее.

Он долго прислушивался, тяжело привалившись к двери. Ничего не услышал и лишь тогда отважился покинуть комнату.

Потом он долго отмокал в душе, глядя в открытое окно, но еще дольше смотрел в «ампирное» зеркало, не очень себя узнавая...