Дибаш Каинчин - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Дибаш Каинчин
• Издательство: "Известия"
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

---

* * *

Надо рассказать и про матушку Кайчи. Звали ее Чынар, была она из рода Очы, светлолицая, щупленькая, легкая, как синица, ходила она по селу. Говорят — «человек с живым сердцем, с живыми костями», вот таким человеком и была старушка Чынар, названная по имени дерева, которое не растет на Алтае.

Была она остра и легка на язык, каждый день своей жизни работала, была всегда ударницей, стахановкой, а к закату своему не скопила ни богатства, ни славы. Много за долгую жизнь повидала она горя — теряла детей и родных, и хотя от всего этого усохла, износилась, но как была в молодые годы, так и осталась неустанной говоруньей, шутницей, веселым и общительным человеком.

Встретятся две женщины, и одна другой жалуется: «Сколько я сегодня не успела сделать!» — «А почему?» — «Да утром ко мне зашла старушка Чынар, завела свои байки да прибаутки, я и не заметила, как весь день просидела». — «Вот и у меня вчера, — жалуется другая, — тоже все в доме остановилось. И все из-за нее. Заглянула на минуту в аил Кайчи, заслушалась ее матушку, еле сама себя под вечер домой привела!»

Кайчи рассказывала нам героические сказания, а ее мать — легенды, предания, случаи из жизни, простые короткие сказки — особенно про птиц и зверей. Послушать, как рассказывает старушка Чынар даже всем и давно известные сказки — было огромным удовольствием. Ведь иной человек как ни старается, а слушать его одно мучение, сидишь как пень, «с застывшим сердцем, с прокисшим лицом». А то же самое расскажет старушка Чынар — катаешься от смеха или горюешь да слезу смахиваешь рукавом.

И о чем только не узнавали мы от старушки Чынар, о земле и небе, о том, как алтайцы научились петь и рисовать, о том, как алтайцы защищали родину от врагов. Чынар даже бралась объяснять нам — почему идет дождь и снег, почему день сменяется ночью, а зима — весною. И все она толковала по-своему. Скажем, почему на луне темные пятна? Чынар объясняет: «В давным-давно истекших веках, когда не было еще ни нас, ни дедов, ни дедов наших, прадедов, появилось на земле семиголовое чудовище Дьелбеген и стало пожирать людей. Горе невиданное, беда неслыханная — не спрятаться, не убежать от Дьелбегена, а про то, чтобы одолеть его, — и говорить нечего. Жрет он, никак не насытится, вот-вот на земле не останется ни единого человека! Луна и Солнце сжалились над людьми, порешили забрать Дьелбегена с земли к себе. Сперва подошло Солнце, но от страшного жара вскипела вода в озерах, запылала тайга. Быстро поднялось Солнце, Луна к земле приблизилась. Тут же замерзло все, закоченело, но от холода можно было спастись, спрятаться. И тогда Луна схватила семиголового Дьелбегена, подкараулив его у проруби, когда он подошел с ведром воды набрать. Страшно заорал людоед, уцепился за куст тальниковый. Вот и чернеет он с тех пор на Луне: стоит там Дьелбеген — в одной руке у него ведро берестяное, в другой — куст тальниковый, выдранный с корнями. Орет семиголовый, просится обратно на землю, но Луна его никогда не отпустит...

И ещё, никто лучше Чынар не разбирался и не помнил родословных сельчан. Она могла перечислять каждому из нас предков до седьмого колена и по отцу, и по матери. «А когда все же я родился — зимой или детом?» — спросит кто-нибудь, тогда ведь бывало, что в сельсовете записывали дату рождения, как говорится, с потолка, и оставалось только удивляться — старший брат по документам оказывался моложе младшего.

«Когда ты родился? Ты родился, сынок, раннею весною, в Пятнистом месяце, — скажет старушка, чуть подумав. — В то утро выпал снег не глубже воробьиного следа. На нашу коновязь садилась сорока. А днем к нам в гости приехала моя старшая сестра. От белоголового бычка, что мы резали на зиму, немного оставалось мяска, я гостью угощала... Сейчас тебе сорок четыре. И родился ты всего на семь дней позже Чайкаша из рода Кобяк...»

Старушка Чынар рассказывала нам о действительно живших алтайских героях, но всегда наделяла их необычными, сказочными свойствами. Вот как мне запомнилась ее легенда об Ескус-ууле:

«Степной волк Тукей напал на Алтай. Думал он, что скот пасется тут без хозяина, а народ живет без вождя. И воинов у Тукея было больше, чем деревьев в густом лесу. Но смело встретил его воин Алтая Ескус-уул, храбро с ним бился, не давал степному волку Тукею грабить Алтай.

Была у Ескус-уула сестра, невиданная красавица Алтын-ай, и ни у кого в трех мирах не было таких глаз, как у нее. Горели они как две яркие голубые звезды. Алтын-ай с вершины горы отчетливо видела далеко в долине тянувшийся по дну речки конский волос, видела она, как за двумя дальними перевалами сидит у костра на белой кошме степной волк Тукей, а слуги зажаривают для него свежую печень и почки четырехгодовалого валуха. Зоркие глаза сестры помогали брату устраивать удачные засады, заставать врага врасплох и всегда ускользать от погони. Однако глаза Алтын-ай таили и большую опасность — видно их было отовсюду даже среди бела дня. И красавица сестра всегда жила с закрытыми глазами, а когда надо было их открыть, прикрывала ладошками.

Про красавицу Алтын-ай прослышал враг Тукей. Много раз через посыльных передавал он Ескус-уулу, что желает с ним породниться, и на всех перевалах, и на тропах в узких ущельях оставлял письма об этом, И грозил Ескус-уулу, что, пока не получит в жены красавицу Алтын-ай, не уйдет с Алтая, будет грабить и убивать народ, вырезать стада до последней головы, жечь аилы и тайгу.

«Лучше погибну, чем отдам тебе сестру!» — отвечал ему вони Ескус-уул.

Однажды он после удачного ночного набега проспал до полдня, а когда проснулся, увидел — сидит, возле него сестра и от скуки ловит оводов. Поймает, воткнет в овода сухую травинку, отпустит и следит, как он летает.

— Перестань, — сказал Ескус-уул, — узнать могут.

Алтый-ай в ответ только рассмеялась.

А в это время на высоком перевале стоял Тукей со своими воинами. Вокруг до края земли было тихо, безлюдно; спокойно. Но вдруг увидел Тукей на луке своего седла овода, проткнутого сухой травинкой.

— Э-э, да тут есть кто-то! — оживился степной волк.

— Может быть, и есть, но как поймать его в такой густой тайге? — осторожно заметил стремянной Хара-Бюре.

— Сейчас поймаю! — взъярился Тукей. — Несите мой лук.

Старый оруженосец Лапсан-Сурен исполнил приказание.

Лук у Тукея был необычный, выпускал он сразу сотню отравленных стрел, и всегда хотя бы одна стрела поражала что-нибудь живое.

И вот враг Тукей натянул свой лук до последнего седьмого крючка и нажал на спуск. В сто разных сторон со свистом улетели сто отравленных стрел!

Ескус-уул в это время лежал на спине, протирая сонные глаза, и смертельная отравленная стрела ударила его в живот.

— Говорил я тебе, сестра, — сказал он, вытащил стрелу, превозмогая боль, сошел по склону и увидел внизу на перевале Тукея с воинами.

Но не взять врага — весь он в толстых кольчугах.

Свистнул тогда Ескус-уул. Злобный недруг повернулся к нему, ворот его кольчуги на мгновение раскрылся, шея обнажилась на два пальца, и успел Ескус-уул пустить во врага крылатую свою стрелу — вонзилась она с хрустом в шею врага.

Ескус-уул из последних сил добрел до сестры, поднял ее на руки, сказал: «Лучше умрешь с братом, чем достанешься врагам». И бросился с нею со скалы...

Тукей до заката кричал, мучился, проклинал себя, что пришел на Алтай, что сразу не ушел с Алтая. Для него отняли у пленниц двух младенцев, зарезали и приложили к его ране. Но и это не помогло. Истек степной волк кровью и к ночи умер... Стремянной Хара-Бюре отыскал тела брата и сестры, подивился их храбрости и решительности, и приглянулись ему косички Ескус-уула — сверкали они, точно песком золотым усыпанные. Хара-Бюре отрезал косички и сунул себе за пазуху...

Наконец полсотни воинов — всё, что осталось от войска Тукея, — добрались до белого шатра великого Богдо-Гегена. И Хара-Бюре, чтобы оправдаться и похвалиться, показал ему косы Ескус-уула.

— Так вот почему не удался ваш поход, — произнес Богдо-Геген. — Вы убили батыра, которому Вечное Небо предопределило стать повелителем земли. Теперь отрежем вам головы, чтобы никто не знал и не помнил такого позора...»

Вот какая она была — старушка Чынар, матушка нашей Кайчи.

А сколько она знала загадок! Как изводила нас загадками! И после мы вместе с нею так хохотали, что кора едва не слетала с аила...

* * *

В то лето, когда я был единственным слушателем у Кайчи, она мне сказала:

— Возле кузницы пилили дрова. Тетушка говорит — там березовый комель остался. Пойдем, своди меня туда.

И мы пошли. Я нес пилу, Кайчи держалась за мое плечо. Кузница стояла недалеко, за поскотиной. И мы сразу увидели крученый комель...

С ранней весны наши матери тут распиливали березовые бревна. Это моя мать возила их сюда всю зиму. Распиливали березы для газогенераторных тракторов. Казалось, люди не работают, а играют, как дети, — чурки отпиливают коротенькие, с вершок и раскалывают их на маленькие, игрушечные полешки. Но я-то знал, какая это трудная работа — мать всегда возвращалась от кузницы затемно и все держалась за спину, не в силах выпрямиться...