Юрий Скоп - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Скоп
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00526-6

В книгу «Избранное» лауреата Государственной премии РСФСР Юрия Скопа включены лучшие повести писателя — «Имя… Отчество… Бич», «Волчья дробь. Гаденыш», «Роман со стрельбой» и «Со стороны». Книга раздумий «Открытки с тропы» представлена несколькими новеллами. Это размышления о человеческих судьбах, о сложностях творческой личности, собственной жизни и работе. Четыре новеллы этого раздела предваряют роман «Факты минувшего дня», поднимающий нравственные проблемы нашего общества.

---

«Кабан»!

Иоган вскидывает винтовку…

Движения рук, плеч, головы перетекают одно из другого… В них отточенная эстетика: в линиях, оптимально напряженных, в самой постановке тела. Почерк стрельбы Иогана отдаленно напоминает о манере Гете Гаарда, чемпиона мира… Швед, конечно на мой вкус, работает изумительно — полная раскрепощенность мышц, оттого видимая широта движений… У Иогана они чуть-чуть покороче, он, по-моему, быстрее «прилипает» к винтовке, не дает глазу насладиться вознесением оружия к плечу… Зато в этом укорачивании своя четкость и разумность: Иоган добивался и добился максимального слития себя с оружием…

В отличие от Якова, широкогрудого, приземистого, Иоган высок, завидно строен, сух…

Большинство моих однолеток-знакомых, а нам еще до сорока по три-четыре года, теперь тщательно застегивают пиджаки, надеясь, что линии костюма скрасят определенную холмистость в районе брючного ремня… Излишняя упитанность характерна для людей моего возраста, спокойно забывших о спорте на самом деле и связанных с ним только через газету «Советский спорт», экран телевизора, трибуну стадиона и специальный радиодневник…

В этом есть свой грустноватый симптом: профиль века — это, прежде всего, профиль человека…

Иогану, с его 43-летним житейским стажем, не надо маскироваться пиджаком. Тщательный режим и отработанная умеренность характера — лучшие его телохранители, в буквальном смысле…

Иоган поджар, жилист, «готичен»…

Завершает его общую выжатость лицо: фактурное, с резкой насечкой морщин. Одна из них продольно режет лоб и заканчивается на излете носа… Возле правого глаза морщинистая «лапка» профессионала: прищур стрелка́ растрескал кожу около глазного пространства…

Само лицо ровно своей обычной бледноватостью: все возможные, возрастные, румянцы отыграли на нем… Бледноватость сходится со всей высветлинкой Иогана: русый «ежик» волос на голове, обесцвеченные брови, ресницы…

У Иогана особого строения губы — чуть-чуть оттопыренные, отчего у меня и возникает постоянно ощущение «трубочки»…

В принципе же это лицо аскетичного человека. Но аскетичного не лишенностью тепла, умной доброты и не неспособностью к юмору… Нет. Аскетичность Иогана — продолжение его тщательности, внутренней собранности, инженерного склада мышления… Почему-то подумалось, что подобная фактура и тип лица наиболее характерны для мужских персонажей бергмановских фильмов…

Иоган улыбается не часто, но хорошо, а наиболее сильный элемент в его портрете — задумчивая усталость, что ли… Но может быть, я ее путаю с визуальным проявлением застенчивости…

Никитинская застенчивость общеизвестна в мире стрельбы. «Я» этого человека в его деле. Иоган стреляет. Это его главное дело. И это главное дело говорит о его «я». Сам Иоган о своем «я» предпочитает молчать.

Почему я это подчеркиваю? Да потому, что достаточно нагляделся и в мире стрельбы на спортивных добчинских… Не перевелись они покуда еще. Все так же кричат: «А вот и мы!», страстно желая только одного — чтобы о них услышали «в Петербурге»…

Уважение и почтительность к Иогану постоянны. И старшие тренеры, и стрелковый молоднячок, и коллеги по сборной называют Никитина чаще всего по имени и отчеству: Иоган Иваныч…

Более близкие кличут просто «Ганей», но и в этом уменьшении я почти не встречал фамильярности. Слишком много отдал своему главному делу Иоган…

Ках! Ках-х! — отсыхают во влажном воздухе зачетные выстрелы…

И влево и вправо вошли «девятки»…

Я слежу за стрельбой друга и думаю: можно, наверное, так написать… «Когда Иоган работает, вместе с ним на линии огня сама история отечественной стрельбы по движущимся целям…» В общем, это так и есть. Иоган с начала пятидесятых годов почти бессменный член сборной страны…

Еще выстрел… Тьфу!.. На табло «восьмерка» на 5 часов…

Я смотрю на лицо Иогана, пытаясь «сфотографировать» отражение досады…

Ничего подобного. На лице Иогана — эмоциональный ноль… Абсолютное спокойствие…

Все правильно: я давно уже обратил внимание — той отдушинкой, о которой вы уже прочитали, Иоган не пользуется. И в этом тоже компонент «никитинского» почерка стрельбы…

Иоган и в спорте, и в жизни — интроверт. Все свое держит в себе. Стресс бессилен перед внешним Иогановым спокойствием…

Он рассказывал мне, что как-то давно они ехали куда-то на соревнования поездом. На одной из станций к Иогану привязались хмельные хулиганы. Их было больше… Иоган не стал ввязываться в скандал, повернулся и — побежал к вагону, где поджидала его со снедью команда: иркутяне…

Хулиганы за ним. Иоган вскочил в вагон, прошел в купе и спокойно, с улыбкой сказал, что вот сейчас за ним гонятся четверо любителей острых ощущений…

Ребята, глядя на спокойного Иогана, естественно не поверили. А через мгновение в вагон ворвались те… И — получили свое…

Может быть, в безэмоциональности Иогана сказалась его же инженерия: зачем тратить энергию на гримасы?.. Ими ведь ничего не изменишь… Там, на линии прицеливания, решается все: пуля-то ведь дура, когда ты сам дурак… Более послушное «существо» трудно найти. Пуля летит именно туда, куда ее посылают…

Яков заглядывает в мой блокнот. Видит, как я обвожу и обвожу «восьмерку», успокаивает:

— Нормально… Холодно же…

Я киваю. А сам думаю: странно… еще во Львове я интуитивно усмотрел «связку», соединяющую лих двух разных людей… И решил, что именно на их фигурах станет держаться потом зданьице будущего повествования… Но ведь кто бы мог предполагать, что их, проживших минувший год вместе, под одним током олимпийского напряжения, судьба сведет и на финише этого года вместе, пометит рядом стоящими цифрами в списке последних соревнований?.. Якова — тридцать девятым, а Иогана — сороковым… Совпадение?..

Я знаю, что для них обоих стрельба началась с матерей… Иогана «навела» на этот спорт Анна Ивановна. Когда-то в своей молодости она была «ворошиловским стрелком»… И Якова «окунула» в мир выстрела мама, Мария Давыдовна… «За ручку», как рассказывал Яков, отвела его в детскую спортивную школу к своей приятельнице тренерше Софье Григорьевне Шендер…

Дальше пошло само собой — «засосало» обоих…

В пятьдесят пятом Иоган — мастер спорта. Яков им стал в шестьдесят первом…

Иоган выиграл тогда в Москве первенство России по матчевому пистолету, а Яков победил во Львове на спартакиаде Вооруженных Сил в упражнении по «бегущему оленю» дуплетами…

— Про Ганю я давно слышал, — говорил Яков. — Никитин, Никитин… Вот бы, думаю, сойтись в тире. И — бах… В шестьдесят первом осенью, листики уже с деревьев кап-кап, на чемпионате страны в Москве мне показывают: мол, гляди — вон он, Никитин… Тогда я впервые и увидел, как он работает…

Да, к этому времени Иоган уже был заслуженным мастером спорта. Знаменитым гроссмейстером-снайпером…

В 1958 году на Московском чемпионате мира он, конечно волнуясь и конечно «про себя», вытягивая от этого скрытого волнения губы трубочкой, впервые стоял на высшей ступеньке пьедестала почета, и для него, лучшего «оленебоя» в мире, играли Гимн…

Иногда я задумываюсь: это как же?.. Существует бездонный мир людей и ты в нем самый лучший?.. Способен ли, по идее, вынести тяжесть понимания этого один человек, пускай даже лучший?.. Как еще жить дальше? Беспрерывно доказывать всем, что ты лучший… Не знаю. И вообще не знаю, почему меня беспокоит этот наивный сумбур… Иоган-то ведь живет и здравствует…

Перечитывая «Иосифа и его братьев» Томаса Манна, я выписал две остановившие меня фразы.

Первая:

«…надо только напасть на мысль, что бог уготовил тебе особую долю и что нужно ему помочь, и тогда душа напрягается, а разум приобретает должную силу, чтобы подчинить себе обстоятельства и стать их хозяином, хотя бы они и были так сложны…»

Вторая:

«…от узнавания до понимания, что ты узнаешь, еще далеко…»

Короток сам по себе выстрел… Обрывист.

Клюнул боек в желтое темечко патрона, и знойно моргнула пороховая зарничка…

Поднакопились силенки у газового кулачка — саданул он им в свинцовую спину пули…

Туго ей в тесном туннеле ствола; поначалу еле-еле влезла. И темно. И душно…

Все туже, и туже, и туже закручивает пулю головокружительный аттракцион нарезов… А впереди тонкое горлышко света, воздух — полет!..

Выпорхнула пуля наружу и — па-ашла… по бесцветно дрожащему нерву, до предела натянутому между сердцем стрелка и мишенью…

Микроскопическая длительность жизни.

Удар!..

Исковеркалась пуля, прошивая сквозное отверстие, и тупо похоронила себя в песчаном прахе бруствера…

Муравей заглянул в ямку. Пошел дальше. Пыльный клубочек размотался и пропал совсем…