Олег Смирнов - Неизбежность (Дилогия - 2)

• Название: Неизбежность (Дилогия - 2)
• Автор: Олег Смирнов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Барахло!

И к нему с вопросом: "Который час?" - обращаться уже неловко. Головастиковские часики, конечно, барахло, однако иных нету. А эти бы надо просто-напросто закинуть. Через плечо и подальше. Жаль, они не мои. Вернуть Головастикову также как-то неловко. И об этом думаю отупело, сонно.

Но отупелость и сонливость живо пропадают, когда наш батальон выводят из полковой колонны и командир полка объявляет: мы поступаем во временное распоряжение командира мотострелкового батальона. Я таращился на комполка, и до сознания доходило: наконец-то будет настоящий бой! За этой обшей мыслью приходили детали: передовые отряды рванули далеко, не задерживаясь, не ввязываясь в бои с остающимися у них в тылу японцами. Добивать такие подразделения и части - задача идущих во втором эшелоне наступления. Мотострелковая дивизия и наша во втором. Мотострелки окружили монастырь, где засели японцы, и атакуют, но до сих пор безуспешно. Поскольку остальные подразделения мотострелковой дивизии ушли вперед, комкор приказал нашей дивизии выделить батальон на подмогу, и выделили наш, непромокаемый, непотопляемый, геройский.

- Задача ясна? - Командир полка пристально глядит кй комбата.

- Так точно, ясна... Разрешите выполнять?

- Выполняйте! И быстрей нагнать полк! Батальон обрито подбросят на машинах... Желаю успехов!

- Спасибо... Батальон, слушай мою команду!

Мы слушали команду: "Правое плечо вперед, шагом марш!" - и только сейчас вроде бы услышали слабенькое эхо стрельбы. Где стреляют? Вон на топ сопке, что ли? На ней нечто громадное, белое, словно парящее в знойном воздухе. Мираж? Да это ж монастырь! Туда нам и надо. Да это прикрытие монастырь, командир полка уточнил, что там разведывательно-диверсионный центр.

Ну. этих запросто не выковырнешь, потому и поспешаем ш" подмогу соседям-мотострелкам. Слышу, как капитан объясняется с Трушиным:

- Почему я должен подчиняться комбату мотострелковому, а не он мне?

- Самолюбие взыграло? Брось...

- Пурхаются там, а мне отдуваться.

- Брось! Должности у вас равные, но он по зваыпю манор.

- Майор, а пурхается...

Капитан ворчит. И Трушин, это очевидно, ворчит: недоволен комбатом. И чешет ему на "ты". А вот я "тыкнуть" комбату уже не могу. Спрошу его на "вы" - мысленно: "Товарищ капитан, разве в этом соль - кто кому подчиняется? Разбить бы противника и минимум потерь - вот наша забота. А на данном, как говорится, этапе поскорей добраться бы до места назначения". Оно сравнительно близко, но команда "Шире шаг!" подталкивает и подталкивает нас. Люди выматываются, хрипло дыша и пошатываясь. У Яши Вострикова кровь носом. Санинструктор смачивает его носовой платок, прикладывает к носу. Постояв с запрокинутой головой, Вострпков догоняет роту. Направляющие, шире шаг!

Кровь из носа идет и еще кое у кого. Они запрокидывают головы, зажимают носы пальцами пли носовыми платками и снова шагают.

Дацан - монастырь - ближе и ближе, и стрельба слышнее.

На взлобке, перед монастырем, виден каменный Будда. Разглядывать его особенно некогда, а вот вслушаться надо: из чего стреляют и где стрельба сильней. Различаю пулеметные и автоматные очереди, винтовочные выстрелы, разрывы мин, наиболее интенсивная стрельба на левом от пас фланге, где русло давно пересохшей реки - трава и даже кустарник.

Не доходя до русла, капитан приказал рассредоточиться и залечь, а сам направился к майору, на КП мотострелкового батальона. Мы попадали наземь. Отдыхали. Прислушивались. Проверяли оружие. Я посматривал на солдат, они посматривали на меня, и этот обмен взглядами обещал близость боя. Наступают решающие минуты, когда со своимп солдатами пойду в огонь - для многпх это будет впервые, - и надо, чтоб они были уверены во мне. Как и я в них. И еще надо, чтобы судьба оказалась к нам не слишком суровой. Чтобы мои люди остались живы. И не покалечены.

Да, и лупоглазый Будда смотрел на пас. Мы смотрели на пего.

Но обмен взглядами, пожалуй, ничего и никому не обещал. Истукан останется на месте, а мы пойдем дальше, к Хпнгану. Только сначала нужно разделаться с самураями в монастыре и в окопах вокруг монастыря. Эти окопчики отсюда просматриваются неплохо. Капитан вернется, и пробьет наш час. До этого необходимо что-то сказать солдатам. Тогда прервется тягостное, выматывающее молчание, тогда они приободрятся, воспрянут духом.

Таких слов я не находил. Федя Трушин сказал:

- Ребята! Этот дацан окружен. Устроим самураям маленький Сталинград!

И бойцы оживились, кто-то улыбнулся, кто-то произнес:

"Сталинград? Здорово!" Оказывается, и японцы нас недурно видели, постреливали из окопов. Прошедшая в сантиметре от виска пуля предупредила: стреляют - могут и убить. Я приказал роте:

- Не высовываться! Беречь головы!

- Точпяк, - сказал Логачеев. - Эту продырявят - замену старшина Колбаковскпй не выдаст.

Через взводных передаю новую команду:

- Фронтовикам в бою опекать молодых, при необходимости немедля приходить на выручку!

П только тут, задним числом, поеживаюсь: сантиметр - это очень близко. Собственно, до боя могло укокать. Ты, Глушков, тоже побереги голову, замены не будет. Взамен - фанерная пирамидка, жестяная звездочка, не спеши с этим. Конечно, со временем их сменит мраморное надгробие с золочеными буквами.

И все-таки не спеши.

Комбат повел нас балкой - мы охватывали дацан с северозапада. А мотострелковый батальон сместился на юго-восток. Перегруппировка позволила создать большую плотность ружейнопулеметпого огня. Да и минометов прибавилось. Кстати, решено было перед атакой произвести интенсивный огневой налет из всех наличных минометов. По данным разведки, которую проводил мотострелковый батальон, монастырь обороняют двести - двести пятьдесят японцев - из разведывательно-диверсионного центра и в основном остатки разбитых подразделений, стекавшиеся к монастырю; вооружение пулеметы, винтовки, карабины, гранаты.

Взмыла красная ракета, и ударили минометы, ротные и батальонные. Мины рвались то слабей, то мощней, по с одинаковым лопающимся звуком. По всей японской обороне вокруг дацана и во дворе тучи пыли и дыма, сносимые на нас, Это неплохо:

как будто поставлена дымовая завеса, прикроет в атаке. Минут десять спустя вторая красная ракета, и я кричу:

- Рота, в атаку, за мной!

Мне не обязательно идти в первых рядах, по я подымаюсь с цепью, бегу, призывно размахивая автоматом. Это больше для безусых, необстрелянных: ротный с ними! Бегу и успеваю заметить: рота, не мешкая, бежит за мной, Иванов и Петров догоняют, а сержант Черкасов вырывается вперед. На ходу стреляем из автоматов, ручных пулеметов; с флангов нас поддерживают станковые пулеметы; за монастырем слышна такая же стрельба, да еще и треск мотоциклов: мотострелкп атакуют в пешем строю и ломятся на своих трещотках. Японцы огрызаются: стегают очереди "гочкисов", беспрерывны выстрелы карабинов.

Слева, как хлыстом, рассекает воздух пулеметная очередь.

Цепь залегает. Я - в середине ее - командую:

- Перебежками вперед! По-пластупски вперед!

Кто ползет, обдирая локти и колени о камни, кто вскакивает, пригнувшись, пробегает несколько метров, падает, отползает в сторонку. Вести огонь не прекращаем нп на минуту. Не прекращают и японцы. Я перебегаю, даю очередь, осматриваюсь. Отставших вроде бы нет, рота продвигается. Продвигаются ы другие "юты.

Нот заливает глаза, руки и ноги дрожат от напряжения, жажда склеивает губы, в висках стучит кровь: впе-ред, впе-ред. Понимаешь: потеть и надрываться на марше совсем не то, что в атаке.

Очередь взбивает пыльные фонтанчики перед носом, я вжимаюсь в землю и на какой-то миг теряю представление, где я и что я.

На миг мерещится: в разгар лета атакуем смоленскую деревню.

Немецкий крупнокалиберный пулемет чешет кинжальным огнем с кот"кольни. Вторая очередь возле физиономии возвращает к действительности. По-пластунски отползаю с простреливаемого пятачка. Доносятся команды Иванова и Петрова:

- Второй взвод, броском вперед!

- Третий взвод, вперед! Вперед!

Издалека доносится и голос Трушина - он где-то в третьей роте, на стыке:

- За Родину, за Сталина!

Опять перебегаю, падаю, оглядываюсь. Слава богу, потерь как будто нет. Добираемся до окрайка кустарничка - рубеж атаки.

Приказываю:

- Дозарядить оружие! Вставить запалы!

Меняю магазин в автомате, вставляю запал в гранату. Стерегу ракету комбата. Клочья дыма плывут над кустарником, над травой, над нами, распластанными. Думаю: "Наступает решающий момент". Ветер горячими волнами проходит, взметая песок.

Пропарывает дым ракета, зависает световой каплей.

- Рота, в атаку! Ура!

Мой вопль подхватывают десятки глоток:

- Ура! Ура-а!

Теперь языки дыма лижут нам лица, забивают легкие, дышать все трудней. Там и сям мелькают фигуры. Стрельба, Взрывы гранат. Мы спрыгиваем в окопы, в траншею. Головастиков орет: