Олег Смирнов - Неизбежность (Дилогия - 2)

• Название: Неизбежность (Дилогия - 2)
• Автор: Олег Смирнов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

(Кто из находившихся в тот июньский полдень в кабинете командующего Кваитупской армией мог предположить, что пробьет час - и генералу Умэдзу придется подписывать на линкоре "Миссури" акт о капитуляции Японии, а поз;ке предстать в качестве одного из двадцати восьми главных военных преступников на Токийском судебном процессе, генералам же Ямада и Хата давать показания на Хабаровском процессе?)

Ямада ехал по Чапчупю и будто прощался с маньчжурской столицей. Прощался, понимая: дальнейшее его существование туманно: как-никак оп военнопленный. Кое-где на перекрестках стояли краснозвездные, отмытые от походной пыли танки с зачехленными стволами, возле гусениц весело топтались экипажи в комбинезонах и кожаных куртках, - Ямада отворачивался. Под конвоем протопала колонна обезоруженных японцев, - Ямада всмотрелся в их покорные, равнодушные лица. Что они испытывают, шагая с конвоирами? Бывшие солдаты, нынешние военнопленные. .. Что думают о нем, главнокомандующем? Что думают о своем будущем, о будущем Японии? Надо жить, солдаты, надо пережить смутную пору, а потом снова взяться за оружие, ибо призвание истинного японца - воевать во славу императора. Плохо, что я уже стар, а у вас, солдаты, большой запас лет. Надо только не падать духом, надеяться и верить. Будьте верны императору и Японии, солдаты, - это говорю вам я, ваш командующий.

Колоппа понурых пленных скрылась за поворотом, и вдруг Ямада ощутил страх, аж под ложечкой засосало. Оп подумал, что стар, сердце сдает, скоро умрет, а потом подумал: когда увидит маршала Малиновского? Страшно было умирать, и страшно было увидеть глаза в глаза полководца, сокрушившего твои войска.

И в то же время хотелось его увидеть вблизи, во плоти и крови, острое, болезненное желание. Но когда, бренча шпорами на сапогах-бутылках, Ямада и Хата вошли в кабинет генерала Кравченко, Ямада вздохнул с облегчением: Малиновского там, естественно, не было, встреча оттягивалась. В кабинете были уже знакомые Ямада генералы: член Военного совета Забайкальского фронта Тевчепков, командующий 6-й танковой армией Кравченко, член Военного совета армии Туманян, начальник штаба Штромберг и другие. Ямада выдавил из себя улыбку.

Он и Хата докладывали о ходе разоружения японских частей непосредственно в районе Чанчуня, советские генералы слушали, не перебивая. И тут Ямада вдруг спросил генерала Тевченкова:

- А когда я увижу маршала Малиновского?

- Родион Яковлевич прилетит на днях, - сказал Тевченков.

34

Теперь Ванемяо можно было разглядеть и повнимательнее, как говорится, распознать. Впрочем, разглядывать особенно нечего.

Город с той поры, как мы прошли его насквозь с севера на юг, не мог измениться, вернее, изменился самую малость: закопаны траншеи и окопы, разобраны завалы, дзоты, убраны проволочные заграждения. Ничто уже не напоминало о попытках японцев подготовиться к боям в Ванемяо. И жизнь бурлила по-прежнему, многоголосая, крикливая. Создавалось впечатление: жители не говорили нормально, а старались перекричать толпу. Чем громче, тем лучше! Улицы забиты людьми, тротуаров не хватает, идут по мостовой, мешая автомашинам и рикшам. Город утопает в зелени, в кронах булгачит воронье, но перекричать людей не может. Китайцы нас приветствуют столь же шумно, как и тогда. Но фонариков, матерчатых драконов, букетов и угощения уже нет. Да это и понятно: первая радость освобождения позади, все стало проще, будничней. Улыбаются, однако, так же широко. При этом во рту замечаешь гнилые, темные зубы - даже у молодых. В толпе много помеченных оспой, много слепых, хромых. Жальчей всех рахитичные детишки со вздутыми животами. Рождается детишек в Китае видимо-невидимо. Дашь кусок сахара одному - налетят десятки. Раздашь что есть, а к тебе тянутся уже сотни исхудалых, грязных, в болячках рук. Не знаешь, куда себя девать. Нам рассказывали: китайцам было запрещено есть рис, за нарушение - удары бамбуковыми палками, случалось, и забивали. А как китаец может обойтись без риса? И еще нам рассказывали: при японцах была работорговля, особенно процветала торговля девушками и детьми.

Как и все маньчжурские города, Ванемяо разбросан: центр незаметно переходит в окраины, а окраины смыкаются с окрестными деревнями. Поэтому вперемешку с горожанами - крестьяне, в основном на рынках: таскают на коромыслах корзины с огурцами, помидорами, связками перца и лука, капустой, баклажанами, торгуют всякой зеленью, крохотные пучки ее разложены прямо на земле. На рынках особый ор: торгуются до седьмого пота, а предварительно в голос зазывают. Да еще трещат трещотки и звонят звонки - этим также зазывают покупателей. Немало всяких товаров - от фотоаппарата до кимоно, разворованных из японских коттеджей и складов до прихода Красной Армии. Попадешь на базар, и тебя сразу хвать за руки: "Капитана, покуппла!"

Буквально не дают пройти.

Мы ходили и ездили по Ванемяо. а в мыслях посещали ПортАртур. Да это и понятно. Кто не мечтал добраться до Ляодунского полуострова, до легендарного города русской славы! Нам персонально не повезло. О Порт-Артуре в батальоне говорят много - с сожалением и досадой, что отсекли нас от бригады полковника Карзанова, и замполит Трушни, слушая эти разговоры, сердится:

- Не всем быть в Порт-Артуре! Кому-то надо нести службу в Ванемяо!

Я тоже сержусь, слыша сетования насчет Порт-Артура. Понимаю: оба мы сердимся оттого, что в душе и нам обидно не попасть в Порт-Артур. А былп довольно близко! До Чанчуня было километров двести, до Мукдена, соответственно, - километров четыреста пятьдесят, до Порт-Артура восемьсот пятьдесят. Не так уж и близко? Все равно дошли бы, доехали бы! Да вот не повезло...

Особист рассказывал: в Дальнем на роскошной вилле органы госбезопасности взяли генерала-атамана Семенова, палача рабочих и крестьян Забайкалья. Он, видимо, был готов к этому: грузный, отяжелевший, вышел навстречу чекистам на парадную лестницу в белоснежном кителе, с нафабренными седыми усами, смиренно сказал, что виноват перед Россией и будет отвечать на все вопросы как на духу. В Дальнем также были арестованы генерал Нечаев - начальник белоэмигрантского бюро, генерал Токмаков бывший комендант Читы, на совести которого тысячи убитых и замученных, дядя атамана Семенова генерал Семенов, генерал Шулькевич, генерал Ханжин бывший командующий 5-й армией у Колчака. Родина пришла и спросила с них, и нечем было оправдаться этим жалким, по и страшным людям.

В родной дивизии нас встретили тепло, ласково, по с некоторой шутливостью: дескать, вернулись блудные сыны. Это зерно:

поблуждали в отрыве от кровной Краснознаменной Оршанской, пора и честь знать. И вообще, в гостях хорошо, а дома лучше.

В данный, как говорится, момент базой для домашнего бытия служит город Ванемяо. Наш полк дислоцируется на его северо-восточной окраине. Другие полки размещены по другим окраинам, в центре города - службы фронтового штаба. Живем в бараках - японские казармы. Постель в казарме после кочевой житухи - к этому еще надо привыкать, ибо отвыкли основательно. В эшелоне набаловались на нарах, потом же спали где и как придется:

на земле, под кустиком, под колесом "студебеккера", у гусеницы танка. А тут - тюфяк, набитый травой, прикрытый простынею, подушка, одеяло! Добыта вся эта роскошь не без стараний старшины Колбаковского Кондрата Петровича.

- Казарменное положение - это что? - вещает Кондрат Петрович. - Это покой и отдых. И уставной порядок! Чтоб заправка постелей была образцовая!

Ветераиы-подпачпики вроде Логачеева мутят воду:

- Да мы, товарищ старшина, развыкли от постелей-то. Черт их знает, как убирать... Пущай женский персонал ухаживает!

- 0-отставить! - рявкает Колбаковский, - Шуточки прибереги для своей благоверной...

Логачеев ощеряется:

- Благоверная ли она - вот в чем штуковина!

- Это касаемо тебя, а не меня! А что касаемо всех нас - так это еще и образцовый внешний вид! Службу несем заметную, в городе! Чтоб внешний вид был - как положено воину-победителю! Вопросы есть?

- Есть вопросик. Когда нас демобилизуют?

- 0-отставить! Какие могут быть демобилизационные настроения, ежели война еще не кончилась?

- Да для нас она уже навроде кончилась...

- Не кончилась! И запомните: за плохую заправку койки, за плохой внешний вид буду налагать взыскания!

Требования старшины я, конечно, поддерживаю, но ретивости у меня меньше: все-таки далеко от войны, благодушие, умиротворенность, тихая радость и ожидание полного мира. А Кондрат Петрович в своем старшинском рвении, безусловно, прав: в казарме положен порядок, и то, что в боях-походах было извинительно - небритые щеки, грязный подворотничок, мятая гимнастерка, нечищеные сапоги, - сейчас исключалось. Надраен, наглажен, выбрит и поодеколонен! Не забывай на улицах приветствовать старших по званию, не кури в общественных местах, уступай дорогу женщинам и старикам! "Дивизионка" даже статьи печатает на эту тему.