Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

• Название: Руина, Мазепа, Мазепинцы
• Автор: Николай Костомаров
• Жанр: Публицистика

События, произошедшие на Украине, после Переяславской рады  вплоть до предательства Мазепы.

---

себе левобережную Украину. Он вызвал чс левой стороны Днепра

и своих Козаков, и присланную ему от силистрийского паши

белгородскую орду. Но едва только вышли с левой стороны дорошен-

ковы козаки и татары, городки, прежде державшиеся Дорошенка, стали сдаваться Многогрешному и присягать на подданство мос-

181

ковскому государю. Так поступили гадячане, рашевцы, лохвичане, лубенцы, сорочанчане, бурченцы, лютенчане, сенчане, лукомляне, оржичане, боромцы, пирятинцы. Их посланцы перед святым

евангелием произнесли присягу и целовали крест на верное и

неотступное подданство законному государю в батуринской церкви

св. Николая, и об этом известил гетман царя через генерального

асаула Гвинтовку, в начале 1670 года.

Весною того же года городки левобережной Украины

продолжали один за другим сдаваться Демьяну, и в половине апреля

он извещал царя, что уже прчти вся левобережная страна

склонилась в подданство великому государю; он просил указать, где

ему иметь гетманскую резиденцию, в Гадяче ли, где она была

при Бруховецком, или в Батурине, где находился тогда Демьян

сам. Гетман также просил прислать московских стрельцов, которые бы находились при нем безотлучно для оберегания гетманской

особы, потому что иначе, при непостоянстве и шатости

малороссийского народа, он не может быть безопасен. 2-го мая на эту

челобитную последовал царский указ, что гетман может жить, где

пожелает, но лучше было бы, если бы он остался в Батурине. С

тех пор Батурин стал постоянною резиденциею гетмана, что и

продолжалось вплоть до измены Мазепы. На просьбу Демьяна

послали ему приказ московских стрельцов под начальством Ко-

лупанова, с тем, что Многогрешный обязан был давать им

содержание. С той поры вошло в обычай посылать гетману

великороссийских стрельцов для составления около него отряда

телохранителей: это было подручно московской политике, потому

что стрелецкие начальники вместе с тем могли и надсматривать

над поведением гетмана. В конце мая и полтавский полковник

Федор Жученко, недавно избранный, принес от имени полка

своего присягу царю на верность в батуринской церкви св. Николая.

Несмотря на успехи, гетман должен был постоянно опасаться

и явных, и тайных врагов. Беспокоил Многогрешного Ханенко

тем, что, живучи в Сече, именовался гетманом Войска

Запорожского и посылал своего посланца, запорожца Степана Обиду, в

Москву с уверением, что ему удалось вынудить у крымского

хана, как у союзника запорожцев, обещание быть готовым на

войну против царских недругов. В Москве приняли это

посольство милостиво. Ханенковы известия имели вид правды, потому

что царский гонец Порсуков, посланный в Турцию, сообщал, что крымский царь Адиль-Гирей объявил турецкому султану: готов он с своей стороны заключить с московским государем

мир и освободить Шереметева и других московских пленников, содержавшихся в Крыму, пусть только московский царь

обяжется платить хану каждогодную дань. Многогрешный опасался, чтоб Ханенко таким образом не оказал Москве важных услуг, 182

через то не подделался бы в милость и потом не свергнул бы

Демьяна с гетманства.

Но чувствительнее его поразила интрига, подведенная против

него в Константинополе. После избрания Многогрешного в

гетманы, Роман Ракушка, бывший при Бруховецком войсковым

дозорщиком в Нежине, ушел на правый берег Днепра, подделался к

митрополиту Иосифу и был поставлен от него в священнический

сан. Отправился он после того в Царьград с рекомендацией) митрополита, явился к цареградскому патриарху Мефодию в сане

брацлавского протопопа”, под именем Романовского, жаловался на

гетмана Демьяна, что тот ограбил его - завладел его домом в

местечке Погаре. Какими-то путями Романовский вкрался в

доверие патриарха Мефодия до того, что выхлопотал от его имени

неблагословенную грамоту на Многогрешного. Он прислал один

список ее прямо гетману нарочно, чтоб раздразнить его; вместе

с тем послал он в Украину разным лицам еще несколько списков

той же грамоты, все для того, чтоб возбудить о гетмане дурную

молву в народе. Гетман через протопопа Адамовича, ездившего в

Москву в июле месяце, просил у государя ходатайства пред

патриархом о снятии с него неблагословения. Вместе с тем Демьян

Игнатович просил государя не верить, если бы Дорошенко, Су-

ховеенко, Ханенко или сумский полковник Кондратьев, его враги, стали писать, что он, гетман, царю не верен. Гетман умолял

охранять его царскими ратными людьми, когда бы в Малороссии

дошло дело до открытой вражды к нему и, в крайнем случае, просил даровать ему убежище в великороссийском крае, а не

выдавать его головою врагам. От царя последовал такой ответ: <вы людским ссорам не верьте, а если бы кто гетмана Демьяна

Игнатовича похотел оболговати, то я тому верить не буду, и всякие

листы о том, откуда бы они были присланы, укажу скорыми

гонцы к нему, гетману, отсылать, потому что я знаю, что гетман

мне верен, и архиепископ Лазарь, благочестивый и ученый

человек, мне также верен>. По поводу неблагословенной грамоты

патриаршей послана была к патриарху Мефодию грамота от царя

Алексея Михайловича. В ней объяснялось, что Романовский

обвинял Многогрешного неправильно: Демьян Игнатович не грабил

его и дома у него в Погаре не отнимал, а потерял Романовский

свое достояние в то смутное время, когда малороссийские жители, с подущения изменника Бруховецкого, произвели междоусобие, избивали и изгоняли великороссийских воевод и ратных людей.

Царь Алексей Михайлович просил патриарха снять с гетмана

Демьяна неосмотрительно наложенную клятву и вперед по изветам

подобного рода ни на кого из его подданных не налагать клятвы.

Между тем в Польше прекратилось междуцарствие.

Избирательный сейм, на который и -Дорошенко посылал послов с тре-

183

бованиями, возвел преемником отрекшемуся от престола

Яну-Казимиру Михаила Вишневецкого, сына знаменитого Иеремии. Ха-

ненко искал сближения с Польшею, надеясь получить там опору

против Дорошенка. Польша находилась тогда в примирении е

Москвою, и между обеими державами, казалось, все более и более

укреплялись дружеские отношения. Таким образом, Ханенко, опираясь разом на покровительство Польши и Москвы, мог тогда

иметь большие надежды и сделаться опасным Дорошенку.

Сообразив это, Дорошенко рассчел, что ему до поры до времени не

удастся расссорить Москву с Польшею, а потому не следует еще

разрывать окончательно связи с Польшею. Не прекращал он

сношений и с Турциею и отправил к турецкому государю послами

Белогруда и Портянку и чрез них повторял уверения в желании

склониться под высокую руку турецкого монарха; но разом

отправил он и в Польшу послами Петрановского и Тарасенка с

проектом примирения Войска Запорожского с Польшею.

Коронный гетман Собеский известил Дорошенка, что rfo этому вопросу

назначенная комиссия будет отправляться в Остроге; пусть гетман

Дорошенко снарядит туда своих депутатов. Дорошенко назначил

на эту комиссию генерального писаря Вуеховича и бывшего

генерального судью Гапоновича. Первым делом этих посланцев, по

научению Дорошенка, было потребовать у гетмана Собеского от

поляков для Козаков <заставы>, т. е. заложников безопасности ко-

зацких послов.

<Вы, - отвечал Собеский, - сноситесь и с царем

московским, и с турецким султаном, и с крымским ханом, и от них

заставы не требуете, отчего же своему наследственному монарху

не верить?>

Но Дорошенко требовал заложников потому, что ему выгодно

было тянуть время. Он требовал, чтоб этими заложниками были

гнезненский архиепископ и иные самые знатные особы; поляки

не соглашались, а Дорошенко без заложников не отпускал своих

послов на комиссию. Наконец, порешили начать переговоры

письменно, и Дорошенко послал проект договора, какой мог по его

видам состояться на комиссии. Проект этот был им подписан

10-го мая 1670 года. Это собственно наказ назначенным от

гетмана козацким комиссарам Вуеховичу и Гапоновичу. Из него

видно, что Дорошенко, некогда сподвижник и соумышленник Выгов-

екого, и теперь держался основ, создавших в оное время

неудачный Гадячский договор; только опыт прошедших после того