Эден Лернер - Город на холме

• Название: Город на холме
• Автор: Эден Лернер
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-965-7288-20-7

Город на холме, по которому назван роман Эден Лернер и в котором происходят его основные события – Хеврон.

Один из древнейших городов на земле. Город, в котором находятся могилы праотцев еврейского народа. И святыни народа, числящего свое происхождение от первенца Авраама, Ишмаэля.

Город, ставшего символом противостояния, городом крови и ненависти.

Но и городом вечной красоты, в котором сотни лет живут и соседствуют евреи и арабы, иудеи и мусульмане. Мирно, до тех пор, пока по чей то злой воле, подкрепленной политическими, экономическими и иными мотивами опять не льется кровь…

Но и среди соплеменников возникают непримиримые конфликты. Религиозные и светские, хасиды и реформисты, правые и левые… Как говорят, два еврея – это три партии. Но эти «партии» разделяют семьи, врагами становятся самые близкие люди…

В этом городе герои книги, наши современники, живут, любят, сражаются.

Роман написан ярко, его сюжетные ходы завораживают. Его герои узнаваемы.

---

Мы установили на крыше наблюдательный пункт, поставили генератор, отнесли на кухню коробки с пайками и консервами и подключили две кофеварки – обычную и эспрессо. Эзра авторитетно заявил нам, что в ближайшую неделю мы будем конкретно недосыпать, а лучше кофе от недосыпа ничего не помогает.

Это был самый лучший седер моей жизни. Под открытым небом, с видом на залитый огнями еврейский квартал.

− Посмотрите туда, – сказал Эзра, показывая нам на светящиеся окна Тель Румейды и Адмот Ишай. – У нас сейчас время нашей свободы. Эти люди, живущие там, свободны 365 дней в году. И знаете почему? Потому что они эту свободу каждый день завоевывают. Для себя и для всех нас.

По-другому чем всегда звучали на этой хевронской крыше истории из агады. Вкус виноградного сока, мацы и фаршированной рыбы из банки был абсолютно не похож на обычный. Может быть, потому что я всю жизнь прожил в Иерусалиме, я ничего подобного там не ощущал?

В качестве марора[76] Маймон раздал нам по ложечке схуга[77] из своих запасов. Жгучее нечто, ничего не скажешь.

− Давайте-давайте, братья-ашкеназы, – смеялся Маймон. – Ваш хрен − это забава для маленьких девочек и бабушек с язвой. Вот она, горечь-то настоящая. Заодно и дезинфекция.

Потом начались будни. Спать приходилось то ночью, то днем, то на крыше, то на полу в хозяйском кабинете. И у меня, и у других солдат окончательно нарушился ритм, и мы поглощали кофе в огромных количествах, чтобы хоть как-то удержаться на плаву. Наблюдение выматывает настолько, что начинаешь надеяться хоть на какую-то встряску. Пост в салоне был полегче, но тоже не фонтан. Можно было сидеть на диване и читать. Вниз спускались только старик и его сын, и они носили еду женщинам и детям наверх. Это было состязание во взаимном презрении, бесконечное выяснение, кто первый опустит глаза. В этой непредсказуемой, доходящей до абсурда обстановке моя брезгливость и любовь к порядку обострились до состояния, близкого к мании. На третий день я начал придираться к ребятам, причем в основном из команды Эзры, на тему почему они за собой не убирают. В ответ я услышал много новых сведений об ашкеназском высокомерии и занудстве, а так же получил от Эзры втык за то, что деморализую людей. На четвертый день случилось сразу два ЧП. Утром я сменился с поста на крыше после восьми часов вахты и направился спать в свою временную прокуренную обитель. В каждом арабском доме есть комната, где мужчины собираются курить и куда женщинам нет доступа. Обычно в этом качестве выступает кабинет хозяина. На третьем этаже явно что-то происходило. Из-за одной из закрытых дверей доносились визгливые крики и слышался стук бросаемых вещей. У двери сидел Маймон с видом человека, занятого серьезным делом.

− Ты что здесь делаешь?

− Собираю информацию. Я вообще-то арабский знаю, если ты не забыл.

− Ну?

− Она кричит на мужа.

− Кто?

− Младшая невестка хозяина дома. Которая в никабе.

− С какой целью?

− Ну ты даешь, Стамблер. Ты еще спроси, какая у нее боевая задача.

Господи, от этого крика уши закладывает. Да, похоже у ее высочества темперамент тот еще, ей главное кричать, а уж на оккупантов или на мужа – это дело двадцать пятое.

− Она кричит, что когда убегала с ним из Саудии, то не думала, что он такой слабый. Что настоящий мужчина не допустил бы, чтобы оккупанты жили в его доме. Она в претензии, что он нас не поубивал.

− А она понимает, что осталась бы вдовой в результате таких действий?

Маймон прислушался. Из-за двери донесся звук пощечины и новый взрыв криков.

− Она говорит, что лучше быть вдовой шахида чем женой труса. Он отвечает, что ему жалко родителей, хватит того, что они пережили с его братом.

− Пусть ругаются. Информации ноль. Главное, что он не собирается нас убивать.

− А она?

Я спустился еще на один пролет, открыл дверь в известное место и от того, что я там увидел, а еще больше от запаха, стал медленно оседать по стене. Картина с выставки – солдат ЦАХАЛа падает в обморок при виде лужи на полу. В нормальном состоянии со мной бы никогда такого не было. Слава Богу, Эзра со товарищи уже поднялись наверх и никто не обратил на меня внимания. Маймон с Шаретом уставились в телевизор. Я овладел собой и заглянул. Так и есть, этого следовало ожидать. Этот унитаз не рассчитан на десять солдат и соответствующее количества туалетной бумаги. Кто-то бывалый как-то сказал мне, что арабы, особенно старшее поколение, не жалуют туалетную бумагу и предпочитают обходиться левой рукой. Слава Богу, есть еще один на третьем этаже, но туда ходят только женщины. На это мы посягать не станем.

В кабинете я обнаружил Исмаэля. Он сидел за компьютером и заполнял какие-то таблицы. В арабской части Хеврона у него был магазин, который на неделю остался без хозяина. Интернет он предусмотрительно выключил незадолго до нашего появления, а компьютерщиков среди нас не оказалось.

− Что вы хотите, капрал Стамблер?

Чего я хочу? Спать я хочу и не видеть никого. Это очень тяжело, жить вот так друг у друга на головах. Всем тяжело.

− Засорился унитаз на втором этаже.

− Ну да. В прошлый раз ваши соплеменники оставили нам большую кучу.

Господи, шанда[78] какая.

− Я хочу исправить положение. Мне нужны инструменты и какая-нибудь старая одежда, которую вам не жалко.

− Инструменты я вам найду. Учитывая предыдущий опыт, мы запаслись. А одежда вам зачем?

Сейчас я, не снимая военной формы, буду копаться у него в канализации. Больше он ничего не хочет?

Я сел на пол, откинул голову к стене и закрыл глаза. Сосчитал про себя до десяти.

− Если ни вы, ни ваш сын не умеете чинить канализацию, а я умею, то придется делать, как я говорю.

Я все-таки справился, хоть и тяжело было дышать через самодельную маску, наскоро вырезанную из кухонного полотенца. С трудом переставляя ноги, спустился в палисадник, разделся до пояса и включил садовый шланг. Вот теперь можно идти спать. Я вернулся в кабинет, где лежал мой аккуратно свернутый спальник. Разложил и сел на пол, опершись спиной о стену и положив поперек вытянутых ног автомат. Исмаэль уткнулся в компьютер и демонстративно меня не замечал.

− Исмаэль!

− Да, капрал Стамблер.

− Мне спать надо.

− Спокойной ночи, – отозвался Исмаэль, глядя мимо меня на яркий утренний свет в окне. Как будто не понимает, что я не могу лечь пока он здесь, а со мной автомат.

Я встал и направился к выходу. Тут он поневоле встрепенулся, не ожидая такого поворота событий.

− Вы куда?

− На диван.

− Я ухожу.

Еще бы он не ушел. Конечно у него есть основания не любить вообще евреев и в частности нас, но все-таки он не глуп и предпочитает иметь дело со мной, а не с кем-то еще. Маймон с Шаретом начинают не с просьбы, а сразу с приклада в спину. Так у них в южном Тель-Авиве заведено.

Поздно вечером того же дня трое русских ушли на крышу, а Земира и я заняли свой пост на диване в гостиной. Земира смотрел телевизор, а я читал, что – уже не помню. Сверху послышались шаги, я поднял глаза от текста и увидел, как Исмаэль помогает спуститься с лестницы своей жене. Затем, глядя вверх, я сподобился лицезреть край длинной черной одежды и изящную ножку с высоким подьемом и безупречно накрашенными ногтями. Все это завершалось дизайнерской работы туфлей, даже на мой неопытный взгляд запредельно дорогой. Интересно, что ее высочеству здесь понадобилось? Исмаэль посмотрел на невестку и произнес несколько фраз просительным, убеждающим тоном. Содержания я, конечно, не понял, потому что знал по-арабски только команды “стой там”, “подойди сюда”, “открой сумку”, “предъяви документы”, “не шевелись” и “можешь идти”. Эман резко ответила и, чтобы подкрепить свои слова, ударила ногой о ступеньку. От этого движения волны пошли по струящейся ткани ее покрывала. Зрелище было, что и говорить, интересное. Даже Земира оторвался от телевизора и убавил звук. Старики сели на нижнюю ступеньку, а я, наоборот поднялся с дивана. Гостиная наполнилась запахом духов и, даже не взглянув на Земиру, Эман обратилась ко мне по-английски со следующей репликой.

− Мне очень важно, чтобы ты меня понял. Если ты не понимаешь, тебе переведут на твой язык.

− Я справлюсь, – сухо ответил я по-английски же. Господи, помоги мне не опозориться. Ей за большие деньги преподавала язык университетский профессор, а мне пришлось учиться по фильмам и сериалам.

Откуда-то из складок своей необъятной одежды она извлекла сумочку, а из нее что-то похожее на паутину, сверкающую под солнцем после дождя. У меня перед глазами качнулось ожерелье, вроде тех, что я видел на алмазной бирже в Тверии, когда гулял там с Малкой. До этого я с такими вещами просто не сталкивался. Сквозь мягкие воркующие интонации, такие непохожие на то, что я услышал утром, до меня медленно доходил смысл английских слов.

− Это тебе, если ты уведешь своих солдат из нашего дома. Если до конца праздника вы здесь не появитесь, у меня и для них кое-то найдется. Все очень дорогое, вам надолго хватит.