Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971

• Название: Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1967-1971
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: ПринТерра-Дизайн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98424-162-5

Эта книга продолжает серию «Неизвестные Стругацкие» и является третьей во втором цикле «Письма. Рабочие дневники». Предыдущий цикл, «Черновики. Рукописи. Варианты», состоял из четырех книг, в которых были представлены черновики и ранние варианты известных произведений Аркадия и Бориса Стругацких, а также некоторые ранее не публиковавшиеся рассказы и пьесы.

---

5. Аполлон — недалекий, трусливый человек, любитель выпить (но не больше!), пока еще не старик, вдовец, типичный обыватель. Но при всем при том он всю свою жизнь с единственным — не по своей вине — перерывом проработал учителем. В маленьком городке, в котором он живет, любой человек на поколение младший — его ученик. Его помнят и относятся к нему не без уважения (понятно, что не все, но и в жизни чаще всего так). Аполлон учил детей тому, чему выучили ранее его самого — видимо, не тому и не так, как учили бы в советской школе. Но он учил — и был по местным нормам на хорошем счету: этот труд вознаграждается в любом цивилизованном обществе. А что до беспокойства и ходатайств — что же, это случается и с людьми отнюдь не столь мелкими: разве мало хлопот и беспокойств у нас, в СССР, у оформляющих пенсию после долгой, безусловно честной трудовой жизни? Ведь достаточно одного-единственного лишнего дня — и стаж прерван, если нет справки, и пенсия меньше, чем могла бы быть! А на эту пенсию доживать всю оставшуюся жизнь!

6. Иван Краснобрыжий ясно намекает на СССР, на Россию. Бедная Россия, если она выглядит такой, какой узнал ее Краснобрыжий! Тем более, что адрес все-таки в книге есть. Этот адрес прямо указан в обойденном фельетонистом-критиком эпиграфе. Книга направлена против конформизма, против того симбиоза дремучего псевдоцивилизованного мещанства с коллаборационизмом всех видов, который является злейшим врагом любой передовой идеи — в том числе и главнейшей из них — идеи коммунизма. И в этой ипостаси конформизм страшен всюду — в любой стране, и в любой стране надо с ним бороться. Ведь не в одном же СССР хотим мы построить коммунизм, мы хотим «весь мир насилия разрушить». А для этого надо бороться с «мурлом мещанина» всюду, откуда оно выглядывает: и вокруг нас, и внутри нас. Считать болезнь нетипичной — не значит вылечить ее. Так что в каком-то смысле книга относится и к нам — в этом ее сила и достоинство, а не слабость или недостаток. Да уж не за себя ли оскорбился и испугался Иван Краснобрыжий?

7. Те «патриоты», которые драли глотки на «пятачке» (особенно если эсэсовец только что съездил им по мордасам), не отправились никуда. Отправились, и пошли в бой, с настоящими гранатами и автоматами, с настоящей кровью и смертью интеллигенты, молодежь: студенты, офицеры, журналист Харон. А вылавливают их вооруженные фермеры (а не горожане и тем более не интеллигенты). Стреляют и вылавливают после того, как получили жирную компенсацию за посевы, куш, деньги, сверх которых они не видят и не знают в жизни ничего. Не знают и поэтому не понимают величины потери, своего будущего «рядового явления природы», «не отличающегося от скота». Не понимают (как бывало не раз в реальной истории нашей планеты) и уничтожают тех, кто понимает потерю и, жертвуя собой, дерется не за себя, а за всех.

8. Таков и Харон, интеллигент, взявшийся за автомат, антифашист и умница, еще не нашедший правильного пути в борьбе с хитрым и могучим врагом, который нащупал самое слабое место людей — их материальное бытие. Но Харон найдет свой путь — в бою, в котором советский журналист Иван Краснобрыжий оказался по другую сторону баррикады — то есть вместе с мещанином и коллаборационистом Аполлоном, — не остановившись при этом даже перед прямым подлогом, приписывая Харону те самые идеи, против торжества которых тот выступил с оружием в руках.

9. Иван Краснобрыжий, формально не ставя под сомнение чисто земную природу Эака, Калханда и др. «марсиан», уводит читателя от такого вывода. А ведь перед нами не марсианин Эак — перед нами крайний случай вооруженного коллаборационизма, эсэсовец из дивизии «Галичина». Он — эсэсовец, олицетворенное насилие, а отсюда и страх и подобострастие перед ним городских мещан. Он коллаборационист и сам мещанин — отсюда рождается взаимопонимание между ним и обывателями с «пятачка». Хлюпик-трус, которого тошнит от одного только вида крови, который громко говорит о патриотизме, но беспокоится, искренне и серьезно беспокоится единственно о своем мещанском благополучии, говорит на одном языке с эсэсовцем. Это — главная идея критикуемого места, которую тщательно обходит громкоговорящий Краснобрыжий.

10. У меня не очень ясные представления о судебных делах по поводу клеветы и оскорбления личности. На практике не встречался — только по литературе знаком. Но, сдается, в фельетоне Ивана Краснобрыжего имеется состав обоих этих преступлений плюс ложь и подлог, размноженные внушительным тиражом. Опасный жанр — фельетон. Писать бы фельетоны только людям с чистым сердцем и чистыми руками. Что, интересно, думает по этому поводу редакция «Журналиста» и его главный редактор?

Письмо Аркадия брату, 27 марта 1969, М. — Л.

Дорогой Борик!

1. Журналы я получил, большое спасибо. Деньги, вероятно, на с/к.

2. В редакцию «Мол. Гв.» поступило несколько писем и статей на Краснобрыжего. Есть интересные. Буду ждать фельетон Лурье, попробуем что-либо сделать. Кстати, отрицательный результат тоже будет кое-чего значить.

3. ЦК ВЛКСМ принял решение провести в октябре всесоюзную конференцию писателей-фантастов. Есть уже указание Секретариата КСМола и разрешение Большого ЦК. Мнится мне, что цель этого совещания будет та же, что у совещания в Комитете по Печати в 66-м. Но там цель не достигнута, а здесь ее так или иначе достигнут.

4. Пришла неприятная информация. Томана вызывали в Комитет по Печати и предложили написать разгромную статью на повесть Стругацких, «опубликованную не в Москве» — видимо, имеется в виду СоТ. Томан наотрез отказался, заявив, что считает Стругацких талантливыми писателями с небольшими вывихами и в дело это влезать он не будет. Тогда это поручили Болдыреву, нынешнему секретарю партгруппы МОСП. Посмотрим. Мне это все до лампочки, если не заденет дело с ОО. Тебе, наверное, тоже.

5. Девис предложил срочно переводить Хола Клемента — эта повесть будет центральной в сборнике «Братья по разуму». Срочно напиши на нее аннотацию и вышли мне (укажи листаж).

6. Насчет встречи — что же, будем ждать. Надо перебелить повесть в один прием. Там 166 стр., 17-ти дней будет за глаза достаточно. В крайнем случае будем работать у тебя и у мамы, а машинку будем возить. Не инвалиды, не сломаемся. Одним словом, буду здесь заниматься своими делами, а ты, когда найдешь нужным, дай сигнал. Я сразу приеду.

Адке привет. Жму ногу, твой [подпись]

Письмо Бориса брату, 29 марта 1969, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

1. Посылаю тебе аннотацию и контрфельетон Саши Лурье.

2. По поводу Клемента: я перевел что-то около половины повести. Это дало 93 страницы на машинке. Вероятно, листаж надо указывать — 10 листов. Меня несколько беспокоит, что самой книги у меня нет. Она у тебя?

3. С контрфельетоном поступай по усмотрению. Прежде всего его надо бы размножить, а моя машинистка занята. Попробовать надо в «Комсомолке» через Димку и — идея Мишки Хейфеца — в «ЗС» через Романа. И в любом случае распространить как можно шире. Я точно знаю, что из Ленинграда пошло два протеста в «Журналист» и в ЛитГаз. Возможно, пойдет и третий — из Пулкова. Мишка потребовал на секции, чтобы секция тоже отреагировала. Меня не было, не знаю, чем кончилось.

4. Да! Я тут был в «Неве». Кривцов, завотделом прозы, очень просил повлиять на мадам, чтобы оставить Неизвестных Отцов. Я пожимал плечами, но он, конечно, прав — Детгиз ставит себя в идиотское положение: ведь «Нева» имеет тираж в два раза больший. Попытайся все-таки что-нибудь предпринять через Нину.

5. Кстати, насчет сборника «Братья по разуму» — ты не забыл, что у нас есть перевод «Сократа»? Зарабатывать так зарабатывать.

6. Заявку на сценарий ДоУ мы с Лешкой написали и носили к Рохлину. Противу ожидания заявка ему понравилась. Он попросил сделать несколько вставочек и нести официально. Завтра еду к Лешке, в понедельник сдадим исправленную заявку. Чем черт не шутит! Глядишь, и получим 25 %.

7. Что касается новой атаки Чхиквишвили, то мне почему-то кажется, что это все-таки не СоТ, а УнС имеется в виду. Впрочем, это несущественно.

8. Сейчас бешено ищу домработницу. В крайнем случае, будем работать как договорились. Думаю, что в течение ближайшей недели все будет ясно. Сообщу немедленно.

Вот пока и всё. Жму ногу, твой [подпись]

P. S. Ленуське — привет!

P. P. S. Имей в виду на всякий случай: Саша Лурье согласен для пользы дела на любые сокращения и смягчения. Надо будет только его предупредить.

Аннотация

Нильс Крюгер, юнга исследовательского звездолета «Альфард», волею случая оказывается один на, казалось бы, мертвой планете, обращающейся по сложной траектории вокруг двойной системы гигант-карлик. Во время своих скитаний по мрачным лавовым полям он неожиданно сталкивается со странным существом, которое вначале кажется ему таким же потерпевшим бедствие чужаком-пришельцем, как и он сам. На самом деле, это — абориген планеты, представитель удивительной расы гигантских разумных насекомых — попавший в аварию пилот планера. Два разумных существа, землянин и негуманоид, казалось бы, безнадежно далекие друг от друга во всем, не понимающие друг друга, не знающие друг о друге ничего, вначале полные недоверия, начинают совместный долгий путь через джунгли и горы к полярной шапке планеты, где расположен город аборигенов.