Владимир Успенский - Тайный советник вождя

• Название: Тайный советник вождя
• Автор: Владимир Успенский
• Жанр: История

«Тайный советник вождя» — книга-сенсация. Это роман-исповедь человека (реального, а не выдуманного), который многие годы работал бок о бок с И. Сталиным, много видел, много знал и долго молчал. И, наконец, с помощью В. Успенского, заговорил — о своем начальнике, его окружении, о стране. Честно рассказывает — без прикрас, но и без очернительства. В книге масса интереснейшей информации, имеющей огромную познавательную ценность.

---

После нескольких неудач занервничал Гейнц Гудериан, впервые за свою военную службу вынужденный отступать. И перед кем?! Стыдно даже говорить: его прославленные на всю Европу танкисты не смогли сдержать конницу! (Он ни разу не упомянет в своих мемуарах, что не сумел справиться с русской кавалерией!) Опыта отступления, отвода войск у него не было, однако ум и интуиция помогли Гудериану сделать наиболее правильный выбор. Он решил пожертвовать частью территории и быстро отвести свою танковую армию на линию Орел, Калуга, заняв оборону по рекам Зуша и Ока. Фронт сокращался вдвое, высвобождались войска. И очень важно, что по берегам этих рек сохранились оборонительные сооружения, созданные еще летом и осенью (в промерзшую землю не закопаешься).

Соответствующий приказ был отдан и начал выполняться. Основа танковой армии — ее танковые дивизии отводились к Орлу для отдыха и пополнения. Остатки нескольких пехотных дивизий под прикрытием полка «Великая Германия» оттягивались к Оке, чтобы освоиться и закрепиться на новом рубеже. От Тулы в сторону Калуги, тоже к Оке, начал отходить 43-й армейский корпус.

Все это Гудериан сделал по собственной инициативе. Но не учел одного обстоятельства. Прежде ему прощалось многое, вернее прощалось все: и авантюризм, и чрезмерная самонадеянность, и даже сумасбродство. Ему всегда сопутствовал успех, а победителей, как известно, не судят. Фюрер щадил самолюбие прославленного танкиста. Однако до поры до времени. Узнав, что Гудериан самочинно отводит войска на новый рубеж, Гитлер взъярился. Это полностью противоречило его концепции: удерживать до последней возможности каждый опорный пункт, умирать, но не отступать, жесткой обороной измотать русских, сорвать их замыслы. К этому вроде и шло, а Гудериан вдруг решил оставить большую территорию с крупными населенными пунктами, с узлами дорог. Ни по телефону, ни в личной беседе Гудериану не удалось убедить фюрера в своей правоте. Распоряжение об отводе войск было отменено.

Возникла неизбежная в таких случаях сумятица. Одни части еще выполняли старый приказ, другие новый, третьи ждали дополнительных указаний, а русские тем временем продолжали давить по всему фронту, еще больше осложняя и запутывая обстановку. Танковая армия как бы разделилась на три большие обособленные группы, перемещавшиеся по расходящимся направлениям. Гудериан терял управление, а наши наступавшие войска действовали слаженно и уверенно.

В ночь на 18 декабря 1-й гвардейский кавалерийский корпус, а если быть точным — его 1-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-майора Баранова (помните богатыря-кавалериста с громовым голосом, любимца конников, отца-командира, у которого все имущество помещалось в седельных сумках) — дивизия этого воистину фронтового генерала пересекла железную дорогу из Тулы на Орел и завязала бой за большое село Карамышево, что на шоссе опять же из Тулы на Орел, на так называемом Симферопольском шоссе. Запомните это малоизвестное название — село Карамышево.

По мнению командира корпуса Павла Алексеевича Белова, бой предстоял трудный. Логика: немцы не пожалеют сил, чтобы оставить за собой важнейшую рокаду, связывавшую два крупных города, позволявшую маневрировать силами и средствами. Исходя из этого, генерал Белов начал подтягивать резервные полки, дабы обойти сильный оборонительный узел с севера и с юга. В лоб он, как известно, не штурмовал. Я потом, приехав в гвардейский кавкорпус, подробно расспрашивал самого Белова, начальника штаба Грецова, начальника разведки Кононенко о событиях тех часов и дней, но эти товарищи не очень охотно говорили о себе, о своих делах, как-то все сбивались на шутку. В отличие от тех, кто сделает на грош, а шумит на червонец. В ту ночь в штаб корпуса заявилась из Москвы фотокорреспондент Галина Санько, женщина напористая, смелая и хороший мастер своего дела. Она прямо-таки замучила интеллигентного, по-кавалерийски галантного генерала Белова — корпус, мол, гвардейский, геройский, о нем много пишут, с восторгом и удивлением — клинки против танков! — но нет ни одного снимка конной атаки. Где заснять, как заснять? Напрасно Павел Алексеевич и люди его штаба увещевали энергичную корреспондентку, объясняя, что теперь другие времена, в конном строю с шашками наголо не атакуют, что преимущество наше в маневренности, в быстроте, в проходимости, в умении вести ближний бой… Для Галины Санько это были пустые слова, ей нужны были броские кадры. Она знала, что после успеха под Каширой в корпус приезжали кинооператоры, недавние коллеги по Мосфильму командира 2-й гвардейской кавдивизии полковника Осликовского. Он выделил им несколько эскадронов для съемок в тылу «лихой кавалерийской атаки». Эта «атака» попала в кинохронику, смотрелась с интересом, но была в общем-то заурядной «липой». А Санько хотела настоящих, живых кадров. И была очень разочарована тем, что важный опорный пункт противника — село Карамышево — взяли быстро, без кавалерийских атак, в обычном ночном бою, когда одни спешенные эскадроны сковывают врага с фронта, а другие обтекают с флангов. Ну, стреляет боец из пулемета, ну, перебегают люди от укрытия к укрытию — обыкновенные снимки. Но, сама того не сознавая, Галина Санько запечатлела самое интересное, самое важное — обычные будни войны: выдвижение эскадронов по заснеженной целине к передовой, вступление конницы в населенный пункт, генерала Белова на перекрестке дорог. Теперь эти неброские правдивые снимки лежат у меня, очень жаль, что жанр этой книги не позволяет использовать их здесь.

Если Галина Санько была огорчена тем, что не удалось сделать впечатляющих кадров, то Павел Алексеевич Белов был обрадован и в какой-то мере удивлен быстрым успехом под Карамышево. Взяли почти без потерь. Гвардейцы, выставив заслоны, разошлись по домам греться и отдыхать. Большое-то, оно зачастую начинается не очень заметно. Павел Алексеевич сознавал, разумеется, что достигнут важный успех, перерезана единственная рокада танковой армии Гудериана, который лишен теперь свободы маневра. Белов был уверен, что враг попытается восстановить положение, оттеснить вырвавшуюся вперед конницу, но… Еще до полудня к Белову прибыл начальник разведки корпуса майор Кононенко. Без вызова. И с интереснейшим сообщением. Позволю себе сказать, что Кононенко, выдающийся разведчик, воистину «глаза и уши» командира, считал, что по своей должности обязан по крайней мере за сутки знать, что замышляет, на что способен противник. Так понимал свою работу этот мужественный, смекалистый человек, с виду обычный усатый крепыш-кавалерист. Но Белов умел разбираться в людях и не случайно доверил молодому командиру дело весьма ответственное. Еще в Испании Александр Кононенко, владевший румынским языком, понимавший испанский, был не кем-нибудь, а… советником по разведке командира республиканской дивизии. Еще там, на пробном полигоне второй мировой войны, встретился с немецкими фашистами, понял их суть, возненавидел их. Теперь перед Кононенко самые отъявленные, самые наглые гитлеровцы стояли навытяжку, ощущая его силу, знания, ненависть. Он получал на допросах пленных все, что требовалось. А сам Кононенко, поняв и оценив талантливость и человеческие качества Белова, был предан ему с первых дней совместной службы, с 1940 года, и до самой смерти Павла Алексеевича.

Так вот, еще до полудня 18 декабря майор Кононенко незванно прибыл к Белову с необычным сообщением. Сначала, как всегда, кратко и четко изложил суть. После взятия Карамышево перед группой войск генерала Белова обнаружился разрыв в боевых порядках немцев: между населенными пунктами Щекино и Сумароково (один в двадцати, а второй в сорока пяти километрах южнее Тулы) немцев нет. В полосе танковой армии Гудериана дыра шириной в двадцать, километров, и не где-нибудь, а на важнейшем шоссе. И первым вопросом Павла Алексеевича (и к Кононенко, и к самому себе) было: почему? как могло такое случиться? Он ведь не знал о просчете, который был допущен Гудерианом, а точнее, о той ошибке, которую сам же Белов своими действиями заставил совершить немецкого генерала. Майор Кононенко уточнил: главные силы 43-го пехотного корпуса из армии Гудериана медленно отходят на северо-запад, в сторону Калуги. Остатки танковых дивизий оттягиваются к Орлу. Непосредственно перед группой Белова отступают через Крапивну и Одоев к Оке остатки 112, 167 и 226-й вражеских пехотных дивизий с многочисленными обозами и тыловыми подразделениями. Прикрывает их полк СС «Великая Германия», хоть и потрепанный, но еще достаточно сильный.

Павлу Алексеевичу пришлось в тот день поступиться галантностью, препоручив милую гостью Галину Санько заботам своего расторопного ординарца, земляка Дмитрия Бобылева. А сам с начальником штаба полковником Грецовым и его заместителем майором Батуриным, с Александром Кононенко обсуждал сложившуюся ситуацию. И размышлял. Анализировать, советоваться — забота общая, а принимать решение и нести ответственность должен командир.