Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих композиторов

• Название: Тайная жизнь великих композиторов
• Автор: Элизабет Ланди
• Издательство: Книжный клуб 36.6
• Жанр: Музыка, музыканты
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98697-305-0

Не щадя никого, от Джоаккино Россини (неисправимого женолюба) до Иоганна Себастьяна Баха (отмотавшего срок) и Рихарда Вагнера (с нездоровым пристрастием к женскому белью), «Тайная жизнь великих композиторов» рассказывает щекотливые, смачные и не всегда приглядные истории о выдающихся мастерах мировой музыки. Словом, то, о чем обычно умалчивают. Вы узнаете, как Эдуард Элгар баловался с взрывчатыми веществами, Джон Кейдж помешался на грибах, а Берлиоз замышлял убийство; и как Джакомо Пуччини воровал трубы из органа, сдавая их на металлолом, чтобы купить сигарет. Этот урок истории музыки вам никогда не забыть!

---

Иоганну так и не удалось сделать из сына концертирующего вундеркинда, но талант Людвига привлек внимание местной знати, и в 1787 году покровители отправили его в Вену учиться у Моцарта. Семнадцатилетнего юношу, исполненного самых радужных надежд, представили великому мастеру, тем не менее приступить к занятиям Бетховен не успел: он получил известие о смертельной болезни матери.

Молодой музыкант устремился домой, мать он застал при последнем издыхании. О том, чтобы немедленно вернуться в Вену, и речи не было: после смерти матери двум младшим братьям Людвига требовался опекун, а папаша Иоганн уже ни на что не годился. За несколько лет старший Бетховен сдал настолько, что его отправили на пенсию, причем на руки он получал только половину содержания, другую половину выплачивали Людвигу, заботившемуся о братьях.

Лишь в 1792 году Бетховен смог вернуться в Вену, где при поддержке богатого спонсора он начал брать уроки у Йозефа Гайдна. Впрочем, Людвиг быстро разочаровался в учителе: по меркам Бетховена, Гайдн не проявлял достаточного наставнического рвения, а Гайдн, в свою очередь, находил двадцатидвухлетнего музыканта чересчур заносчивым. Да так ли уж нуждался Бетховен в дальнейшем обучении? В 1795 году он дебютировал со Вторым концертом для фортепиано с оркестром, в 1800-м представил на суд публики Первую симфонию. Так Вена обрела новую суперзвезду.

МНОЖЕСТВО ОТВРАТИТЕЛЬНЫХ ПРИВЫЧЕК ОДНОГО ВЕСЬМА УСПЕШНОГО КОМПОЗИТОРА

Тем временем друзья Бетховена начали замечать, что он избегает бывать в обществе. Гайдн жаловался, что Бетховен к нему больше не заходит, а гости в доме Бетховена недоумевали, почему у композитора расстроено пианино. Сам Бетховен отлично знал, чтб с ним не так: у него слабел слух. Ухудшение происходило постепенно, но в конце концов до Бетховена уже было не докричаться.

Он маялся и другими недугами: кишечными коликами, приступами диареи и частыми головными болями. Бетховен так измучился, что подумывал свести счеты с жизнью. От самоубийства его удерживала только истовая вера в свое предназначение. Осень 1802 года Бетховен провел в городке Хайлигенштадте, где письменно изложил трогательную историю о том, как преданность искусству не позволила ему умереть: «Казалось немыслимым покинуть этот мир прежде, чем я совершу все то, на что, по моему разумению, я способен». По форме это было письмо, обращенное к братьям, но Бетховен его не отправил; этот документ, позднее названный «Хайлигенштадтским завещанием», пролежал запертым в письменном столе композитора и был обнаружен только после его смерти.

Решение принято, — и Бетховен с еще большей энергией взялся за воплощение своих музыкальных идей. Третья, или «Героическая», симфония (первоначально посвященная Наполеону, однако посвящение было снято, когда Бонапарт вздумал завоевать Австрию, «вторую родину» Бетховена) была настолько революционной, что на репетициях оркестранты в растерянности опускали руки, а критики объявили это произведение «странным». Публику не устроила продолжительность симфонии, ее сочли слишком длинной. «Я бы дал крейцер[6], только бы это закончилось», — жаловался некий слушатель.

«Странности» Бетховена не ограничивались эксцентричностью в музыке. Лучше всего ему сочинялось во время ходьбы, и вскоре горожане привыкли к тому, что композитор частенько бродит по улицам, машет руками и хрипло выкрикивает музыкальные фразы, не замечая любопытных мальчишек, которые толпой следуют за ним.

Бетховен нигде не жил подолгу, в Вене он сменил сорок квартир и, случалось, снимал четыре различных помещения одновременно. Жильцом он был, мягко выражаясь, не из приятных. Один из посетителей, навестивших его в 1809 году, сообщал, что композитор живет «в самой грязной и захламленной квартире, какую только можно вообразить». На стульях высились горы тарелок с объедками, а на спинках висела ношеная одежда. Фортепиано и письменный стол были завалены незаконченными, испещренными чернильными кляксами партитурами. А под фортепиано ютился неопорожненный ночной горшок.

Внешний вид композитора также оставлял желать лучшего — его одежда была такой грязной и рваной, что огорченные друзья периодически покупали ему новую. В молодости Бетховен был смуглым, но болезни сделали его лицо желтым и рябым; с расческой он тоже не дружил, его седые волосы стояли дыбом.

Стоит ли удивляться, что представительницы прекрасного пола не интересовались Бетховеном, несмотря на его пылкий интерес к ним. Композитор имел дурную привычку влюбляться в недоступных женщин — знатных и обычно замужних. Его самая большая любовь обрела мифический статус, поскольку о ее существовании потомки узнали из другого неотправленного письма, на сей раз адресованного «Бессмертной Возлюбленной». Вокруг имени адресата велись жаркие споры, однако современные искусствоведы почти единодушно идентифицируют даму как Антонию Брентано, жену франкфуртского банкира. Утонченная и образованная Антония боготворила Бетховена («Он как божество среди смертных», — писала она), но хранила верность мужу. Бетховен, надо полагать, страдал, однако, возможно, некоторое утешение ему приносила мысль о том, что неразделенная любовь куда как романтичнее, чем жена и хозяйка в доме, которая непременно потребует, чтобы муж складывал грязную одежду в корзину для белья.

ПО СЛОВАМ ОДНОГО ИЗ ПОСЕТИТЕЛЕЙ, БЕТХОВЕН ЖИЛ В «САМОЙ ГРЯЗНОЙ И ЗАХЛАМЛЕННОЙ КВАРТИРЕ, КАКУЮ ТОЛЬКО МОЖНО ВООБРАЗИТЬ», — ЗАВАЛЕННОЙ ОБЪЕДКАМИ И С ВОНЮЧИМ НОЧНЫМ ГОРШКОМ НА ВИДНОМ МЕСТЕ.

СЕМЕЙНАЯ РАСПРЯ, БЕССМЫСЛЕННАЯ И БЕСПОЩАДНАЯ

Бетховен был одержим идеей семьи, но при всем при том умудрился оттолкнуть от себя обоих братьев, поскольку яростно противился их женитьбе (настолько яростно, что в суде Бетховен обозвал их невест «развратными женщинами»). Когда его брат Каспар заболел туберкулезом, Бетховен задался целью во что бы то ни стало получить опеку над сыном Каспара, Карлом. Он уговорил брата назначить его единственным опекуном; впрочем, позднее Каспар внес в договор дополнительное распоряжение, уравнивавшее Бетховена в опекунских правах с Иоганной, матерью Карла.

Когда в ноябре 1815 года Каспар умер, Бетховен сначала обвинил Иоганну в отравлении мужа, а затем отобрал у нее девятилетнего Карла. Его гневные тирады против Иоганны становились все более безумными. Возможно, Иоганна не была идеальной матерью, но вряд ли эта, в общем, обычная женщина походила на «взбесившуюся Медею с зловонным дыханием», которой двигало исключительно стремление «посвятить сына в мерзостные тайны ее вульгарного и порочного окружения». Бедняга

Карл превратился в заложника судебных разбирательств и встречных исков, затевавшихся не столько ради благополучия ребенка, сколько с целью насолить противной стороне. Юридические баталии длились пять лет. Бетховен, располагавший, в отличие от Иоганны, связями и средствами, выиграл дело.

Трудно поверить, что этот странный, своевольный и нездоровый человек всего четыре года спустя напишет торжественный гимн всеобщему братству. Девятую симфонию Бетховена завершает хор, исполняющий «Оду к радости» на слова Фридриха Шиллера, — вопреки тому, что собственная жизнь композитора была исполнена болью и горечью.

ПОСЛЕДНИЕ ТАКТЫ

Несчастный Карл вырос ранимым, неуравновешенным человеком. Бетховен не отпускал его от себя ни на шаг, и когда Карл объявил, что хочет стать военным, его опекун разразился такими жуткими воплями, что хозяин, у которого они снимали квартиру, выставил жильцов вон. Летом 1826 году Карл, не выдержав напряжения, выстрелил себе в голову. Поразительно, но он выжил — одна пуля прошла мимо, другая застряла в черепе, не повредив мозг.

Из больницы Карл вышел с твердой решимостью жить по своему разумению и немедленно записался в армию. По воспоминаниям друзей, Бетховен был сломлен поступком племянника. Брат композитора, Иоганн, пригласил обоих к себе в деревню отдохнуть и набраться сил, прежде чем Карл приступит к службе в армии. Но минуло лето, потянулась осень, а гости и не думали двигаться с места, как ни намекал Иоганн на желательность их отъезда. В конце концов ему пришлось открытым текстом попросить родственников покинуть его дом. По осеннему холоду Бетховен с Карлом ехали в открытом экипаже и ночевали в неотапливаемой гостинице.

В Вену Бетховен прибыл с высокой температурой и воспалением легких. Выздоровление так и не наступило; Бетховен три месяца пролежал в постели, но его состояние только ухудшалось. Грянувший финал разные источники описывают по-разному. Согласно одному из свидетельств, композитор впал в кому, но, когда двое суток спустя, 26 марта 1827 года, разразилась гроза, Бетховен очнулся. При вспышке молнии, осветившей комнату, он открыл глаза, поднял правую руку, сжал пальцы в кулак, затем рука бессильно упала, и Бетховен умер.