Николай Псурцев - Без злого умысла

• Название: Без злого умысла
• Автор: Николай Псурцев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1985

Повесть посвящена работе уголовного розыска. Действие разворачивается в небольшом городе на востоке страны. Работники милиции выходят на след преступников, занимающихся хищениями ценной пушнины. В ходе расследования герой повести, молодой оперуполномочнный Павел Мохов, сталкивается с обстоятельствами, которые заставляют его заново разобраться в себе, в своем отношении к жизни, приводят к выводу, что не только профессиональное мастерство является залогом успеха в работе.

---

— Ей-богу, Паша, три платка с собой взял, а теперь их хоть выжимай.

Мохов посочувствовал:

— К вечеру, говорят, дождь будет.

Пикалов театрально воздел руки к небу и протянул:

— Дай силы дожить.

Потом пощупал пальцами лоб, щеки — они были сухими; сел за стол, стоявший впритык к моховскому, подставил лицо под вентилятор и, блаженно щурясь, проговорил:

— Я нашел Бордачева.

Мохов встрепенулся. Грабителя Бордачева они искали уже пятый месяц.

— Послезавтра буду знать адрес, где он ночует, — добавил Пикалов.

— Потянуло все же в родные места, — усмехнулся Мохов. Его сухощавое лицо приняло недоброе выражение.

В дверь тихо постучали. Мохов не успел ответить, как дверь уже открылась и на пороге появился слесарь, которого Мохов называл Сивый. Был он в драном тертом пиджаке, из отвислого кармана которого торчала скомканная кепка, на бедрах его обвисали непомерно длинные и широкие, мятые, заляпанные жирными пятнами брюки. Так и не вымытые со вчерашнего дня волосы торчали в разные стороны.

— Оставь нас, — попросил Мохов.

— Понял, — ответил Пикалов и поспешно вышел.

Мохов показал Сивому на стул. Тот скромно сел на самый край и застенчиво потупил обведенные темными кругами глаза — последствия выпивок или бессонных ночей?

— Не юродствуй, — поморщился Мохов. — Мы не первый год друг друга знаем, Юрков.

Юрков усмехнулся, глубже сел на стул, закинул ногу на ногу.

— Да это я так, по привычке, — усмешка опять тронула его губы.

— Послушай, Си… Юрков, скажи откровенно, — спросил Мохов, с интересом разглядывая этого смешного худосочного мужичонку. — Ты сейчас хорошо живешь?

— Разговор по душам, начальник? — осклабился Юрков.

— Я же сказал, не юродствуй, — повторил Мохов устало.

Ухмылка исчезла с лица Юркова, он пригладил волосы.

— Если честно, — сказал он после некоторой паузы, — никто не бывает доволен своей жизнью. Каждому побольше кусок хапнуть хочется. Разве не так?

Мохов промолчал. В пальцах его, едва слышно похрустывая сухим табаком, кувыркалась сигарета.

— Ну, что я, — Юрков изящно откинул тонкую крепкую ладонь с длинными худыми пальцами. Несмотря на дурацкий внешний вид, среди дружков он, наверное, слыл аристократом. — Конечно, сейчас мне, несомненно, лучше, чем было тогда, — он небрежно махнул куда-то за спину. — Несомненно. Я живу открыто, людей не сторонюсь. Риску, правда, маловато, пресно живу, не то что раньше бывало. Но зато в завтрашнем куске хлеба уверен, а это важнее всего, верно?

Мохов удивленно мотнул головой — как грамотно излагает.

— Ты у Росницкой часто бывал? — спросил он.

— Раз или два, когда она слесаря вызывала, она же на моем участке живет.

— К ней ходил кто-нибудь?

— Из хахалей, что ли? — уточнил Юрков.

Мохов кивнул поморщившись.

— Ходил, ходил, а как же, она девка знатная, — Юрков расслабился. Он был рад, что может ответить Мохову. — Водила один у нее был. Красивый малый. Еще один старый хрен за ней увивался, не так чтобы старый, лицо я его не видел, а по походке судя, по движениям, лет пятьдесят, толстый такой. В дом я его, правда, ни разу входящим не заприметил. А вот как он записочки в почтовый ящик бросал, это я углядел.

Мохов провел по щекам. Они горели. «Это от жары», — автоматически подумал он и тут же понял, что обманывает себя, старательно правду утаивает. И не от жары вовсе его лицо вспыхнуло… Только зачем правду-то утаивать? Не такая она уж и страшная. Допустим, это он записки бросал. И что? Ни о чем этот факт не говорит. Другое дело, что знать о нем никому не надо, раззвонят.

— Опиши его, — попросил он.

Юрков нарисовал в воздухе руками шар, затем еще один пониже.

— Толстый такой. Лица, как я говорил, не видел. — Юрков задумался. — Весной это было. В пальто он был и в кепке черной, если не ошибаюсь, да, в черной. Я помню, что где-то уже видел этого типа…

— Спасибо, — поблагодарил Мохов, не дослушав Юркова до конца. — Сам понимаешь, что разговор этот между нами.

Юрков пожал плечами. Это, вероятно, был его любимый жест. «Болтун он, — подумал Мохов, — не удержится ведь».

— А почему, начальник, протокол не пишете? — неожиданно осведомился Сивый.

У Мохова дрогнули брови — ну вот, начинается.

— Раньше, помню, все какие-то бумажки мне подписывать давали, а теперь так, вроде как дружки-приятели побеседовали.

Мохову даже показалось, что хитрый Юрков обо всем догадался. Но тут же отбросил эту мысль. Слишком нелепо. Так можно и свихнуться.

— Понадобится бумажки подписывать, вызову, — холодно ответил Павел. — Иди.

Неопределенно фыркнув, мол, дело ваше, мы люди маленькие, Юрков, покряхтывая, неспешно поднялся, аккуратно придвинул стул, на котором сидел, к моховскому столу и засеменил к двери, на ходу вынимая мятую кепку из кармана. У порога остановился. Помешкав немного, обернулся, левой рукой вновь запихал кепку в карман и только тогда поднял глаза.

— Что еще? — недовольно спросил Мохов и опять почувствовал, ему стало не по себе, неудобство почувствовал, даже едва заметно заерзал на стуле — слишком изучающим, слишком пристальным был взгляд у Юркова. На Мохова смотрели умные, внимательные, совсем не его, не Юркова, глаза.

— Непонятно, — пробормотал слесарь, — непонятно…

Потом вздохнул он, вяло махнул рукой и взялся за ручку двери.

— Погоди, — остановил его Мохов и, подобравшись весь, спросил быстро: — Что непонятно?

— Да это я так, — нехотя отозвался слесарь, — думаю вслух.

— Разговор тебе наш непонятен? — осторожно подсказал Мохов. — Да?

Юрков коротко усмехнулся.

— Жизнь мне моя непонятна, разговор непонятен, все непонятно, — торопливо проговорил слесарь и, решительно толкнув дверь, вышел.

После ухода Юркова Павел встал, несколько раз прошелся по кабинету, включил трансляцию — передавали симфоническую музыку, — выключил приемник, приоткрыл дверь, выглянул в коридор — он был пуст, — закрыл дверь на ключ, снял телефонную трубку, набрал номер.

— Аркадий Вениаминович, — вполголоса проговорил он. — Это Мохов, добрый день. Все движете вперед коммунальное хозяйство? Рад за вас, вы, как всегда, настроены оптимистично. Как там у вас Юрков? Нормально? И жалоб нет? Что? Два раза на вызовы не явился? Плохо. Плохо воспитываете, говорю. Почему спрашиваю? Да так, интересуюсь просто. Надо бы его работой загрузить. Работа для таких, как он, лучший доктор. Пусть вкалывает до седьмого пота. Не останется времени на другие дела. В командировку послать можно или еще чего там придумать. Поборами с жильцов не занимается? Трояки не сшибает? Нет сигналов? И то хорошо. Так что загрузите его, загрузите.

Мохов бросил трубку и долго неотрывно смотрел на нее. Засомневался вдруг, что опять не то что-то сделал. А впрочем, нет, все верно. Корить ему себя не за что. Поработать сверх меры никому не вредно. Подумал об этом и застыл вдруг недвижно, что-то опять беспокоило его. Но что, что? А не для того ли он начальника ЖЭКа просил Юркова загрузить, чтобы не осталось у слесаря времени для дум и воспоминаний? Он тяжело опустился на стул — с начальником конторы он разговаривал почему-то стоя. Некоторое время еще сидел без движений. Потом поднялся, отпер дверь. Пикалов явился минут через пять.

— Ну что, постращал своего херувимчика? — дурашливо спросил он с порога и очень похоже изобразил бездумный скорбный взгляд.

Веселиться Мохову не хотелось, но улыбку он все же старательно выдавил из себя.

Пикалов плюхнулся на стул, рукавом рубашки провел по лицу и снова виновато посмотрел на Мохова.

— Ко мне как-то корреспондент из районки приставал, — расслабленно откинувшись на спинку, сказал он. — Покажи да покажи такого, который после отсидки исправился, проще говоря, завязал намертво. Только чтоб рецидивист был. Рецидивистов я не нашел исправившихся, а вот с одной судимостью парня нашел. Инженером сейчас работает на деревообрабатывающем. Ты его знаешь. Так вот, забыл я о твоем херувимчике. А это как раз то, что нужно. Показательный тип. Три судимости, а гляди ты, честно работает, с дружками бывшими не знается и весьма неплохо себя чувствует, верно?

Мохов неопределенно покачал головой.

— Не все так просто, — начал он и запнулся на несколько мгновений. Слова дались ему с трудом. Чтобы не смотреть на Пикалова, он принялся суетливо рыться в столе. — Ты бы приглядел за ним.

— Жаль, — разочарованно протянул Пикалов. — А я уж хотел в районку звонить…

Местонахождение Бордачева Пикалов выяснил только на второй день. Мохов (нелепо, казалось бы) был рад предстоящему задержанию. Он чувствовал прилив злости, прилив сил. Ему хотелось, чтобы задержание было опасным, рискованным, чтобы Бордачев не просто поднял руки, увидев работников милиции, и с мольбой о пощаде повалился бы к ним в ноги, а сопротивлялся бы, изощренно и изобретательно, как он умел это делать, судя по рассказам старых работников. Нехорошие это были мысли, и желание драки было противоестественным и непрофессиональным. Понимал все это Мохов превосходно, но ничего с собой поделать не мог — все существо его просило действия, сильных эмоций, страха, в конце концов. Необходимо было заглушить, утихомирить, подавить то остро-тревожное, непривычное чувство неприязни к самому себе.