Андрей Посняков - Крест и порох

• Название: Крест и порох
• Автор: Андрей Посняков
• Жанр: Историческое фэнтези
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-76338-2

На отогревшемся под колдовским солнцем Ямале жизнь похожа на рай: шаманы колдовством загоняют динозавров и мамонтов под копья охотников, рыба сама плывет в корзины, огороды круглый год плодоносят, в легких хижинах тепло и летом и зимой. Никто не желает слушать «черную шаманку», предрекающую смерть обитателям мира, не отказавшимся от битв и страданий. Ее ждет жестокая казнь, дабы проклятиями своими колдунья не накликала беду… Однако казачья ватага под командой атамана Ивана Егорова уже пересекла границу обширного мира чародеев и узнала, что в каждой деревне имеется золотой идол, которому поклоняются язычники…

---

Однако для костра ничего рубить-колоть не требовалось, и воины стали споро тягать стволы и коряги, выбирая те, что покрупнее, дабы потом оставшийся валежник было проще порубить. Ствол сыроватой осины с трухлявыми ветками они укрепили стоймя, поджав тяжелыми колодами, навалили рядом и на колоды еще с десяток деревьев, добавили снизу немного веток, дабы куча лучше разгорелась.

Пока воины трудились, со всего селения, из Дома Девичества и Дома Мальчиков, из дальних святилищ подтянулись женщины, дети, мужи – умелые колдуны и простые воины. Все видели происходящее, знали, что оно означает, и все с нетерпением ждали завершения правосудия – ибо мрачные приметы видели тоже все и устали пребывать в страхе.

Митаюки-нэ вместе с остальными воспитанницами тоже пришла к святилищу – девушки плотной кучкой сбились справа от дороги под присмотром дородной воспитательницы Сухи-Алки. Она с детьми осталась единственной – прочие колдуньи Дома находились в святилище, своими чарами помогая верховному шаману удержать качающийся мир от наступления зла. Остальные жители приозерного селения стояли редко, семьями, терпеливо дожидаясь, пока вожди и шаманы наконец-то исполнят свой долг.

Опасаясь чар могучей колдуньи, отвязывать ее Хасуюимдей отправил не воинов, а молодых шаманов, крепких телом и волей. Поблескивая золотыми амулетами, те быстро управились с веревками, разошлись, распростав старуху, словно опасного ящера, потянули на костер. Нине-пухуця шла спокойно, не видя, что ведут ее к месту казни. А может статься и так, что огня она тоже не боялась.

Затянув старуху на колоды, молодые шаманы, непрерывно шепча защитные заговоры, крепко примотали ее к осине, с облегчением спрыгнули вниз. Хасуюимдей удовлетворенно кивнул, ушел в святилище и вскоре вернулся с факелом, зажженным от жертвенного очага. Но просто запалить костер как-то не решился и громко провозгласил:

– Ты исчадье зла, старая Нине-пухуця, черная шаманка, служительница смерти! Ты пыталась погасить солнце предков, принеся погибель всему живому! Ты ненавистница народа сир-тя, хотя и порождена им же! Ты хотела уничтожить наш мир, так сгинь же сама, унеся с собой свою ненависть и свои беды! – И он решительно запихнул факел под хворост.

– Обречен смерти народ, променявший жажду нового на покой и сытость! – вскинув подбородок, громогласно ответила Нине-пухуця чуть хрипловатым, но звонким голосом. – Обречен гибели народ, что не ищет для себя подвигов и достижений! Обречен смерти народ, что не ищет в чужих землях поле для битвы, ибо иначе битва придет к нему! Обречен гибели народ, забывший заветы предков и живущий одним днем! Не я вас убиваю, сир-тя! Вас убьет ваша лень и любовь к неге! Боги нижнего мира уже занесли над вами карающий топор! Да прольется кровь тех, кто не готов жертвовать ею сам! Да сгинут те, кто недостоин жизни! Вижу я упряжку великого Темуэде-ни, примчавшегося за вашими душами! Спускается он на берег тихого озера, открывает свои мешки, тянется к вам холодными руками! Пришло время умирать!

– Будь ты проклята, черная тварь! – Даже у верховного шамана побежали по спине мурашки от жуткого пророчества старухи, он зашуровал факелом под валежником. Сучья и ветки разгорелись шустро, облизывая своими алыми языками колоды, но дальше огонь не поднимался. Крупные стволы трещали, дымили, стреляли искрами, чадили, чернели – но полыхать не хотели. – Проклятье! Унху, принеси горючий жир!

Молодой шаман, сорвавшись с места, скрылся в святилище, а старая колдунья закашлялась, надышавшись дыма. Хасуюимдей облегченно перевел дух – наконец-то злая Нине-пухуця оборвала свои безумно-зловещие предсказания!

И чем только ей не нравился этот мир? Сир-тя живут в покое и безопасности, не знают голода и врагов. Зачем нужно что-то менять?

Унху выскочил с берестяным коробом, в котором хранилось змеиное сало, горькое и вонючее, а потому непригодное ни на что, кроме светильников, промчался полпути до костра… и вдруг замедлил шаг, глядя куда-то за спину верховному шаману. Глаза паренька округлились, Хасуюимдей ощутил катящуюся от него волну ужаса, резко обернулся.

* * *

Едва стало светать, казачья полусотня поднялась и двинулась в глубину чащи. На краю легко оказаться замеченными случайными жителями, спозаранку собравшимися в лес за дровами, грибами или ягодами. Дубрава оказалась чистой, ухоженной: валежник убран, сухостоя нет, гнилья тоже, каждые три-четыре сотни саженей воинам встречалась широкая тропа, идущая к селению.

– Заботятся дикари, – тихо отметил отец Амвросий, – даром что язычники. Берегут.

По ухоженному лесу и идти было легко, так что уже через полчаса воевода приказал остановиться, выставить дозоры и готовиться к бою. Сам же, взяв немца и Андреева с Серьгой, отправился на разведку.

В этот раз они подобрались к селению с востока, от самой чащобы, откуда местные нападения точно ждать не должны. Выйдя к краю вскопанных грядок, спрятались за стволы, благо дубы в толщину имели по два-три локтя, и вполглаза выглянули вперед.

– Хижин и вправду много, друг мой, – отметил Ганс Штраубе, осматривая редко стоящие остроконечные юрты, крытые толстой пятнистой кожей. – Полагаю, их тут между грядками сотни полторы наберется. Сиречь полтораста семей. Коли обычные, со стариками и детьми, можно по два мужика на каждую считать. Хозяин и старик али сын взрослеющий. Три сотни воинов и бабы с детьми. На круг, мыслю, больше тысячи населения наберется. Считай, город.

– Трем поколениям в таком шалаше не уместиться, – покачал головой Силантий. – Мыслю, каждый вьюнош по взрослению новый себе должен ставить.

– Токмо бедные больно дома-то… – добавил немец. – Откуда у них золото?

– Они в чумах своих не живут, спят только, – раскладывая подзорную трубу, сказал Иван Егоров. – Я, когда в полоне был, присмотрелся. В семьи токмо на ночь расходятся, уединиться. А живут там, возле святилища. – Воевода вскинул трубу, навел резкость. – Там играют, там готовят, там делами занимаются, там молятся. Все там, у святилища, происходит. Оттого и домишки столь простые. Здесь же тепло всегда, топить не нужно. От ветра, дождя, взглядов чужих прикрывают, и ладно.

– Надеюсь, они хоть на перинах спят? – сварливо поинтересовался Штраубе. – Я на жердях все бока уже отлежал, хочу постель помягче.

– Вот черт, да они, похоже, казнь учинить затеяли! – водя кончиком трубы, выдохнул воевода. – Баба какая-то к дереву привязана, дикари вокруг суетятся, толпа изрядная собралась. Кулаками машут, недовольные… Или бить намерены, или пытку затеют. Народец здесь изощренный.

– Дай глянуть, Иван, – попросил немец и, завладев трубою, привалился боком к стволу, прочно опираясь на него локтем.

– Пусто совсем по хижинам… – еще раз осмотрел селение Егоров. – Господь с нами, весь ворог в одном месте собрался! Вот тут его одним ударом бы и прихлопнуть!

– Повезло, – согласился Штраубе, складывая трубу. – Казнь есть удовольствие редкостное, на него завсегда весь народ сбегается и по сторонам не смотрит. Надеюсь, несчастную старуху будут пытать. Это продлит для черни удовольствие, и мы успеем подступить, пока они не разойдутся.

– Ударим не отсюда, подберемся вон к тому ясеню, – указал на одинокое дерево атаман. – Там до святилища бежать ближе. Я людей в атаку поведу, а ты, Ганс, с десятком стрелков останься сзади и следи за дикарями. Те из них, что золотые украшения носят, есть главные чародеи. За ними особо и смотри. Коли покажется, что ворожбой кто из них вдруг начал заниматься, на казаков что-то насылает, али еще что подозрительное померещится, стреляйте в такого без промедления. Но без нужды порох не жгите, и без того мало осталось. По возможности луки пользуйте. Давай, Ганс, беги к ватаге, поднимай, выводи к месту. Пусть поторопятся, нам хорошо бы еще до казни успеть, дабы местные от зрелища не отвлекались. Серьга и Силантий за мной. Понаблюдаем покамест. Может, еще чего интересного углядим?

Однако из «интересного» увидеть удалось только то, что дикари принялись таскать от леса на площадь дрова, обкладывать ими поставленный вертикально столб.

– Жечь будут! – понял воевода. – Это хорошо. Дело небыстрое, успеем подготовиться…

Вместе с двумя казаками Иван Егоров двинулся по краю леса к ясеню, время от времени останавливаясь ненадолго, снова и снова всматриваясь в толпу язычников.

– У них там только ножи, – наконец убедился атаман. – Копья лишь у стражи святилища да еще у нескольких людей там же. Дубинок вообще не видно. Вестимо, сразу по капищу бить нужно. Там главная сила. Их сомнем – остальные сдадутся.

К тому времени, когда дикари стали отвязывать свою жертву от дерева, воевода со спутниками выбрался на ведущую к ясеню тропу. А когда начали привязывать над будущим костром – к ним подтянулась и остальная полусотня.

– Атакуем молча! – предупредил Егоров. – Не станем раньше времени язычников от праздника их кровавого отвлекать. Капище за костром, на берегу. Его и захватываем, не отвлекаясь! Все едино брать тут больше нечего. Сомнем стражу, и победа наша. А там посмотрим… Все поняли? – Воевода вытянул саблю. – Тогда за мной!