Дитрих Айгнер - Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль

• Название: Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль
• Автор: Дитрих Айгнер
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. — 352 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00566-6

Жизнь, богатую успехами и неудачами, победами и провалами, прожил 32-й президент США Ф. Рузвельт, избиравшийся на этот пост четыре раза подряд. Благодаря реформаторскому «Новому курсу» он сумел удержать страну от экономического развала в годы мирового кризиса. У. Черчилль вошел в историю как «вождь нации» и «спаситель отечества», осуществивший свою мечту о полном и безоговорочном служении своему народу. Будучи главой правительства в трудные военные годы, он посвятил себя делу сплочения английского народа на борьбу за полное уничтожение фашизма.

Ф. Рузвельт и У. Черчилль стояли у истоков антигитлеровской коалиции, внесли весомый вклад в послевоенное устройство в мире и образование Организации Объединенных Наций.

---

Можно было попытаться объяснить такое стремление к общественному вниманию и популярности склонностью Черчилля к шумихе и «показухе». Такому негативному истолкованию его поведения способствовала не только сама манера его поведения — рассчитанная на внешний эффект, предполагавшая его неизменную сигару, запомнившаяся всем еще со времени, предшествовавшего второй мировой войне, — но и обыгрывание им своего внешнего образа, доходившее почти до нарциссизма в годы его наибольшей политической активности, стремление создать свой индивидуальный внешний стиль поведения, который закончился разработанными им указаниями о собственном захоронении. При всем этом мы только в самой малой степени приближаемся к сути его личности. На сцене, которую он выбрал для себя, атрибуты театральности стали восприниматься как признаки духа времени; в сознании масс, позволявших управлять и манипулировать собою, они превратились в символ политического успеха с чертами модернизма, которыми, однако, нельзя до конца объяснить его поведение. «Это ваша победа!» — эти слова были брошены им как призыв в ликующую толпу народа. Произнося их, Черчилль даже не предполагал, насколько он был прав в этом суждении.

Что действительно привлекает нас в образе Уинстона Черчилля? Не его театральность и ярко выраженные ораторские способности, а скорее могучий дух и сила его личности, огромная жизненная энергия этого общественного деятеля, который в течение пятидесяти лет вынужден был идти навстречу основным течениям своего времени, уподобляясь Дон-Кихоту, боровшемуся с ветряными мельницами. Находясь во власти собственных несовременных представлений, он хотел доказать всем возможность существования процветающей власти, если во главе этой власти находятся незаурядные личности, и при этом он смог выиграть у мира только последнюю битву. С этим связана трагедия личности Черчилля, давно подмеченная внимательными исследователями его жизни и деятельности. «The Tragedy of Winston Churchill» («Трагедия Уинстона Черчилля») — так называлась книга, появившаяся в 1930 году, подводившая итог его политической карьере (Черчиллю было тогда 55 лет). Сорок лет спустя один английский историк, подводя в своей книге итог этого первого большого периода жизни Черчилля, определил этот этап как «учеба на политических ошибках». В какой-то короткий счастливый период между этими датами жизнь Черчилля достигла кульминации, когда его мечта осуществилась и он стал «спасителем нации» и избранным ею лидером, таким как описанный им самим образ Моисея, спасителя израильского народа. К этому времени относится возникновение легенды, распространившейся еще при его жизни, согласно которой ему сначала приписали черты романтического мечтателя XX века, а затем подняли его значение до величины национального символа эсхатологического масштаба. «Деятельность Уинстона Черчилля открывала человечеству будущее», — писал один из его наиболее солидных биографов, и если в некрологах в январе 1965 года употреблялись такие слова, как «спаситель» и «избавитель», то их нельзя было считать совершенно безосновательными. В личности Черчилля нашла свое воплощение англосаксонская идея, его неординарная личность придала романтическую окраску и закату Британской империи, и национальному падению Англии.

Было бы слишком рискованным бороться с мифами и фигурами, которым общество придавало символическое значение, поскольку они ведут свое собственное существование по ту сторону всего рационального, однако имеют право на существование в истории каждого народа, сохранившего волю к самоутверждению. Не критиканство и не иконоборчество должны послужить основой для трезвой оценки личности Уинстона Черчилля, а желание понять парадоксальность этого человека, прошедшего путь, на котором было немало поражений, человека, ставшего в конце концов фигурой национального значения, причем вся его жизнь совпала с тем временем, которое по своим движущим силам и идеалам было ему чуждым.

ВИКТОРИАНСКАЯ ЮНОСТЬ (1874–1900)

Время правления королевы Виктории (1837–1901) можно отнести к Золотому веку английской и даже европейской истории. За сто лет развития это островное государство стало ведущим почти во всех областях человеческой деятельности. Англия превратилась в самую значительную промышленную, торговую и финансовую державу. После свержения Наполеона для нее наступил период относительного покоя, использованный ею для создания мощного флота, который в сочетании с духом предпринимательства торговцев, мореплавателей и колонизаторов стал утверждать превосходство Европы на всем земном шаре. Со времени римского императора Августа в истории не было более яркого и масштабного примера единения власти и богатства. Звучавшее в те времена гордое выражение «Civis Romanus sum» («являюсь гражданином Римского государства») нашло теперь соответствие в уважении, которое обрело понятие «британское гражданство» во всех концах земного шара. Чувство достоинства, присущее британцам этой эпохи, выдающийся английский историк Томас Бабингтон Маколей выразил следующим образом: «Британцы принадлежат к самому великому и самому развитому народу, существовавшему на земле. Они распространили свою власть на все части земного шара; они довели до совершенства медицину, всевозможные транспортные средства сообщения, самые различные технические достижения и промышленное производство — буквально все, что облегчает жизнь, делая ее более приятной; об этом наши предки не могли и мечтать; британцы создали литературу, не уступавшую лучшим образцам греческого искусства; они открыли законы движения небесных тел, старались осторожно подойти к исследованию человеческого мозга и — в такой же степени — проявили свое преимущество в области политического прогресса».

Как раз то, что Маколей называет «политическим прогрессом», т. е. постоянно развивавшаяся система парламентаризма, в последнюю треть столетия не была такой уж успешной, доказательством чего было предпринятое дважды — в 1867 и 1884 годах — расширение избирательного права. Образовавшийся к этому времени довольно однородный правящий слой общества, состоявший из богатых аристократов, разбогатевших торговцев и преуспевающих промышленников, попеременно приводил к власти семейные кланы, представлявшие партии вигов[9] или тори[10]. Не в меньшей степени формированию «викторианского века» способствовало сближение аристократического образа жизни с мироощущением крупных буржуа; полученный в результате этого стиль, названный викторианским, широко распространился и вышел за рамки своего времени и своей страны, хотя характерные для него черты (такие, как вера в прогресс, оптимизм, спортивный дух, чопорность и ощущение своей элитарности) частично или полностью утратили свое положительное значение. «Демократизация» общества грозила разрушить правовую систему этой олигархической структуры и взорвать сложившуюся партийную структуру. Проявляя обоюдное стремление привлечь на свою сторону новые неопытные в политическом плане массы избирателей и тем самым расширить свою парламентскую платформу, виги и тори в течение следующих десятилетий приобрели черты современных массовых партий, стали называться «либералы» и «консерваторы», продолжая борьбу за право представлять «интересы страны». Сначала вышли вперед городские буржуа и относительно независимые церковные либералы, представленные небогатыми слоями населения, получившими теперь право голоса, и зарождающимся рабочим классом; они видели в этой партии и ее премьере-реформаторе Гладстоне опытных специалистов в области экономики. Пока длилось относительное процветание, избиратели были спокойны, так как их интересы соблюдались. Но начиная с 1874 года наступил острый конъюнктурный кризис, прервавший развитие британской экономики и в первый раз поставивший под сомнение их уверенность в правильности принципа «Laissez fair» (экономического невмешательства). Этот кризис британской экономики отражался в большей степени на зарплате рабочих и ценах на продукты, а не на самом производстве и продолжался с небольшими перерывами до конца столетия. Одновременно в обществе стало отмечаться социальное напряжение, росли беспорядки, получили распространение «популистские» настроения. Причина кризиса заключалась в том, что ситуация в мировом масштабе, начиная с 60-х годов, стала существенно изменяться, Англия постепенно теряла свое привилегированное положение. На передний план выступала Германия, объединившаяся политически в 1871 году, угрожая стать серьезным конкурентом Англии на мировом рынке. США, не испытавшие трудностей гражданской войны, также проявляли свою экономическую мощь; Франция, потерпевшая поражение в войне 1870–1871 года, стремилась взять реванш, закрепившись на заокеанских, главным образом африканских, рынках. Последняя треть XIX столетия характеризовалась борьбой империалистических держав за господство над еще не поделенными территориями. Именно здесь, ставя знак равенства между лозунгами «национального интереса» и «активной внешней политики», нашли поддержку простого народа консерваторы во главе с Бенджамином Дизраэли. Либералы также подключались к империалистической политике, хотя не так единодушно и решительно. Один из них, сэр Чарльз Дилк, выдвинул лозунг «Великой Британии», заявив, что «в скором времени весь мир будет английским». Следствием откровенно империалистической политики было не только ухудшение отношений между самими европейскими державами, но это отрицательно сказалось и на британской внутренней политике. В обществе стали распространяться «народные» воззвания, обращенные к публике, легко поддававшейся эмоциям, публике, научившейся недавно читать и писать благодаря введенному в 1870 году всеобщему школьному образованию.