Евгений Долматовский - Последний поцелуй

• Название: Последний поцелуй
• Автор: Евгений Долматовский
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Поэзия
• Год: 1967

В этот сборник автором включены только новые произведения, написанные в 1964–1967 годах. Это по преимуществу лирика.

Автор ведет разговор с читателем, не обходя самых острых и волнующих проблем и вопросов сегодняшнего дня. Он ищет и экспериментирует в области стихотворной формы.

В разделе «Товарищ песня» — песни поэта, которые положены на музыку известными композиторами (Мурадели, Соловьевым-Седым, Фрадкиным) и уже звучат в эфире.

Легенда «Последний поцелуй» повествует о жизни и подвиге советского разведчика в предвоенные годы.

---

Боль Вьетнама

Бомбы падают близко —
                                    у самого сердца.
Не забыть, не забыться, товарищи, нам.
Разбомбленная старость,
                                     убитое детство  —
Нашей жизни открытая рана —
                                                Вьетнам.
Забывать не хочу
                         и забыться не смею.
Вижу хижины,
                     вижу изгибы траншей.
В джунглях хищники есть,
                                       в джунглях водятся змеи,
Но незваные гости лютей и страшней.
Парни рослые —
                        сплошь как в команде бейсбольной.
Только это со смертью игра,
                                         а не в мяч.
На горящие джунгли взирает без боли
Аккуратный,
                   окончивший колледж,
                                                   палач.
Вот следы интервентов —
                                    дождями не смыть их.
Поднимается мир на вьетнамский набат.
Превращаются там Сулливаны и Смиты
В неизвестных солдат,
                                  в неизвестных солдат.
Мне на Эльбе встречаться пришлось
                                                       с их отцами,
Как известно,
                    с фашизмом сражались они.
Сыновья показали себя во Вьетнаме.
Виноваты вы сами,
                            что доброе «ами»
Как позор,
               как проклятье звучит в наши дни.
Я не радуюсь гибели диких пришельцев —
Горе их матерей безутешно.
                                              А все ж,
Рисовод и зенитчик — точнее прицелься.
Отбомбились? Уходят?
                                  Нет, врешь, не уйдешь!
Кровью крашены
                          красные волны в Меконге,
Но Вьетнам до победы сражаться готов.
Мистер Джонсон!
                          Ужели рыбацкие джонки
Угрожают дредноутам ваших флотов?
Против морд этих бритых
                                       с оскалом злодейским
Непреклонность фарфоровых матовых лиц,
И фигур узкоплечая хрупкая детскость,
И язык, мелодичный, как пение птиц,
Мы-то знаем:
                    у тех, кто за правое дело
В бой идет,
                  есть геройства особый запас,
Наливающий сталью тщедушное тело,
Приводящий в смятенье рискнувших напасть.

1966

Я смогу!

Движенья акробатов отработаны,
Блестит в лучах прожекторов трико.
Простившись с повседневными заботами,
Под куполом юнцы парят легко.

На этот блеск толпа глядит восторженно.
Сиянья детских глаз не передам.
И на колени капает «морожено»,
Которое разносят по рядам.

Гимнасты голенасты, светло-розовы.
В испуганной оркестром тишине
Они плывут, как рыбы в круглом озере,
И кланяются на песчаном дне.

Но меркнет это царственное зрелище,
Когда выходит рыжий на манеж,
Ногами двигать толком не умеющий,
В широких путах клетчатых одежд.

Мысы штиблет он поправляет палкою,
Приподнимает шляпу-канотье,
Смущает первый ряд улыбкой жалкою…
И вдруг взмывает к звездной высоте.

Блестящие трико такие тусклые!
Куда там акробатам до того,
Кто под лохмотьями скрывает мускулы,
Небрежно прикрывая мастерство.

Легко расправясь с неуклюжей робою,
Он лихо выгибается в дугу…
Приду домой и сам взлететь попробую
Я тоже неуклюжий. Я смогу!

1965

«Юбилеи вокруг, годовщины…»

Юбилеи вокруг, годовщины,
Круглых дат центробежный полет.
Были мальчики, стали мужчины,
Зря надеялись — нас обойдет.
Закругляемся, крутимся тоже,
Начинаем отсчитывать дни.
Изумляемся тем, кто не дожил:
Сколько сделать успели они…

1965

«Я верил в детстве искренне и твердо…»

Я верил в детстве искренне и твердо,
Что мир не существует без меня.
Лишь отвернусь — и очертанье стерто,
Сомкну ресницы — вот и нету дня.
Глаза открою — мир возникнет снова
В цветах и красках.
И всесильно слово.
Но отрочество разом оглушило
Фантазию.
Я начал понимать,
Что все и без меня и есть и было,
Уйдет и без меня придет опять.
А все же не исчезло ощущенье,
Что я устроен чуточку не так,
Как все,
И не могу попасть в крушенье,
Меня минует пуля и сыпняк,
Любимая до гроба не разлюбит,
И мама вечно жить на свете будет…
Со мной считаться не желает время
И обходить не хочет стороной.
То, что могло произойти со всеми,
Безжалостно случается со мной:
Вагоны под откос.
Осколок в темя.
И ни одной поблажки… Ни одной!

1965

«Во второй половине двадцатого века…»

Во второй половине двадцатого века
Вырастает заметно цена человека.
И особенно ценятся мертвые люди.
Вспоминают о каждом из них, как о чуде.
Это правда, что были они чудесами,
Только, к счастью, об этом не ведали сами.
Но живые в цене повышаются тоже,
Это знают —
Особенно кто помоложе.
Дескать, я человек —
Наивысшая ценность.
Но, прошу извинения за откровенность,
В лисах ценится хвост,
В свиньях — шкура и сало,
И в пчеле почитается мед, а не жало.
Человеку другие положены мерки,
Целый мир называет его на поверке.
И цена человека —
Неточный критерий,
Познаваемый только ценою потери.
Велика ли заслуга —
Родиться двуногим,
Жить в квартире с удобствами,
А не в берлоге?
Видеть мир, объясняться при помощи речи.
 Вилкой с ножиком действовать по-человечьи?
Тех, кто ценит себя, я не очень ругаю,
Но поймите — цена человека другая!

1965

«Иносказаний от меня не ждите!..»

Иносказаний от меня не ждите!
Я вижу в них лишь разновидность лжи.
Что думаешь о людях и событьях,
С предельной откровенностью скажи.
Я знаю силу выстраданной правды
И мысли обнаженной и прямой,
И мне противны хитрые тирады,
Рожденные иронией самой.
Испытанный и радостью и болью,
Искавший путь не по чужим следам,
Ни плакать, ни смеяться над собою
И сам не буду и другим не дам.

1965

Напоминаю

Поэт обязан напоминать,
Не но секрету — через печать.
Напоминаю молчащим врозь,
Надувшим губы, глядящим вкось,
Что я их помню — пять лет назад,
Ладонь в ладони, глаза в глаза.
Напоминаю — не без причин,
Тому, кто нынче — высокий чин,
Что путь нелегкий он начинал
С пренебреженья ко всем чинам.
Напоминаю клеветникам
Закон, известный по всем векам,
Что с опозданьем большим, но все ж
В мученьях адских сдыхает ложь.
Напоминаю друзьям своим,
Равно — и старшим и молодым,
Что возраст — это условный счет,
Не поддавайся — не подсечет. Напоминаю…
И вас прошу
Напоминать мне — пока дышу.

1965

День победы в Бомбее

Вновь испытанье добром и злом.
Над храмом, над лавкою частника,
Всюду знакомый паучий излом —
Свастика, свастика, свастика.
Она была нами как символ и враг
В атаках растоптана намертво,
Но свастика здесь — плодородия знак,
Простая основа орнамента.
                    …Сейчас на Красной площади парад,
                     Знаменами пылает боль былая,
                     Радиоволны яростно трещат,
                     Перебираясь через Гималаи.
В клубе со свастикой на стене
Сегодня мое выступление:
Москва в сорок первом,
Европа в огне, Берлинское наступление.
Смуглые парни сидят вокруг,
Всё в белых одеждах собрание,
Всё в белых одеждах… Мне кажется вдруг,
Что я выступаю у раненых.
                      Сейчас ты вспоминаешь там, в Москве,
                      И эти двадцать лет, и те четыре,
                      Как жизнь твоя была на волоске,
                      Как «фокке-вульфы» свастику чертили.
Арийцы не просто шли на восток,
Их планы историки выдали:
Когда мы сердцами легли поперек,
Путь их был в Индию, в Индию.
В обществе дружбы кончаю речь,
Слушают миндалеглазые,
Как удалось от беды уберечь
Мирные свастики Азии.
                       Прохлада с океана наплыла,
                       Седое небо стало голубее.
                       Ты и не знаешь, что со мной была
                       На Дне Победы в городе Бомбее.

1965

Отпечатки ладошек