Михаэль Фишкин - «Третий ангел вострубил...» (сборник)

• Название: «Третий ангел вострубил...» (сборник)
• Автор: Михаэль Фишкин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012

Правдивая история об отношениях и поведении людей в экстремальных условиях ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС весной и летом 1986 года, рассказанная участником событий.

---

После обеда Михаил отправился искать своего старого приятеля и сослуживца рентгенолога Владимира Ивановича Соколова, что давно собирался сделать. Он встретил его в просторной «штабной» палатке бригадного медицинского пункта. Они крепко обнялись. Обычно веселый Владимир в этот день был явно не в духе. Свое настроение он объяснил, рассказав неприятную историю:

– Сегодня утром отвозил в Киев одного из солдат четвертого батальона. Для этого мероприятия получил экстренный киевский пропуск. Короче, молодой парень тридцати пяти лет, находясь на станции, захотел посрать. Не найдя лучшего места, присел в кустах. Как потом оказалось ― на кусок графита с плутонием. Посидел с четверть часа, и встать сам уже не смог. Еще через двадцать минут несчастного обнаружили его же товарищи. Притащили ко мне в медпункт. Я, как мог быстрее в этих условиях, отвез его в Киев, в госпиталь. Парня постоянно рвало, он жаловался на сильную боль в промежности, периодически отключался и был очень слаб. Просил меня, чтобы я сообщил его жене, если он не доедет до больницы. По виду ― явно не жилец! Поверь мне: я ― в силу своей профессии ― немного разбираюсь в лучевых поражениях. Если бы у каждого солдата был свой дозиметр, тот же ДП-5, то этого бы не произошло!.. Кстати, что у тебя?

– Да так, всякие мелкие организационные дела и бесконечные заседания. Кручусь, как белка в колесе. Поспать почти не удается. А дел вроде никаких серьезных не делаю ― в основном, раздаю таблетки. Но с другой стороны, там, на станции, намного хуже. Так что грех жаловаться!

– Ничего, я жопой чую: у нас все еще впереди!

Между тем стали появляться первые больные, в основном с воспалением легких и различными травмами. Кашляющих пичкали антибиотиками и микстурами. Для травмированных Михаил получил три ящика с гипсовыми бинтами. Приходилось работать без рентгеновских снимков ― переломы диагностировать клинически, а устранение смещения проверять, ощупывая сломанное место перед наложением гипса. Люди с гипсовыми повязками на руках продолжали ездить на станцию.

Тогда же стала известна максимальная доза разрешенного облучения ― двадцать пять рентген. Поэтому для большинства мобилизованных рабочий день на станции был непродолжительным ― не более десяти минут. Задача состояла в поддевании совковой лопатой и перебрасывании в специально установленный контейнер осколков графитовых стержней, выброшенных из активной зоны реактора во время взрыва. Эти осколки были обильно покрыты радиоактивным плутонием и излучали десятки рентген в час. Все действие выполнялось бегом для уменьшения получаемой дозы. Солдаты не имели защитной одежды. За эти десять минут они получал пару рентген, записываемых в их индивидуальную карту облучения, и были свободны до следующего рабочего дня. Правда, всем, закончившим работу, приходилось ждать товарищей перед возвращением в лагерь. Маски и респираторы тоже не были в ходу: долго дышать через них в условиях установившейся жары было просто невозможно.

Возвращавшиеся со станции солдаты приносили на своих сапогах и на колесах привезших их автомобилей десятки килограмм радиоактивной пыли. Вскоре радиационная обстановка в лагере стала немногим отличатся от положения на станции. Михаил и другие офицеры на оперативных совещаниях неоднократно предлагали развернуть ряд промывочных станций по дороге, но это требовало утверждения в высших инстанциях, так как задерживала и без того медленное продвижение колонны. Решение ее растянулось на многие дни. В связи с наличием большого количества радиоактивной пыли на лагерной почве, было отменено незыблемое до этого правило ― переход на строевой шаг при отдании чести за десять метров до каждого встречаемого офицера.

Скоро появилась новая проблема, связанная с формой войск химической защиты. Эта форма имела особую пропитку, задерживающую проникновение отравляющих веществ оружия массового поражения. Это не мешало зимой, но летом… В жару люди потели, и все больше и больше стали обращаться в медицинские пункты со странной массивной сыпью по всему телу, вызывающей жестокий, до крови зуд. Врачи бригады пытались решить эту проблему широким применением гормональных мазей, но они плохо помогали. Количество пораженных росло, как снежный ком, и офицеры медицинской службы обратились к комбригу с просьбой решить этот вопрос. Решение было найдено не стандартное. Впервые за мировую историю весь личный состав переодели в клетчатые, гражданские рубашки, одного цвета и фасона, так что военный лагерь стал напоминать летнюю загородную базу отдыха. Форму оставили только для торжественных случаев.

Глава 3

Из официальной справки (середина мая 1986 года):

«…Эвакуировано из зоны более 90 тысяч жителей…

…Потеряно 48 тысяч гектаров земельных угодий…

…Выведено из строя 14 промышленных предприятий, 15 строительных организаций…

…Потеряно 900 тысяч квадратных метров жилья, 10 400 частных домов…»

Через две недели большинство кадровых офицеров получило максимально допустимую дозу облучения, и они перестали выезжать на станцию. Кто-то должен был продолжать командовать солдатами, работавшими на станции и территории зоны. Чтобы не мобилизовать новых офицеров, руководство бригады решило задачу очень просто ― был издан приказ о двойной квалификации всех офицеров вспомогательных служб ― медицинской, инженерной, связи. На них были возложены дополнительные функции офицеров химической защиты. Все получили по два комплекта погон ― химических войск и специальных.

Тогда же разрешили переписку. Заработала полевая почта. Первое письмо Михаил написал Нине.

«Дорогая Нина! Я все время думаю о тебе. Не сердись, что долго не давал о себе знать. Мы были изолированы от внешнего мира, почтовой и телефонной связи. Как ты, вероятно, слышала, на Украине произошла авария на атомной станции. Волею судьбы я оказался в этом опасном месте. Работать приходится с утра до ночи, без выходных. Украинская весна великолепна, но нет времени любоваться ею. Когда мы встретимся, расскажу обо всем подробнее. Постараюсь, насколько это возможно, быть осторожным, не получать лишнего облучения. С нетерпением буду ждать твоего ответа. Твой Миша».

Теперь рабочий график Михаила стал еще более напряженным: подъем в четыре утра с инспекцией кухни, поездка с солдатами на станцию, возвращение в шесть вечера, прием больных, оперативное совещание в штабе батальона до одиннадцати, а затем еще одно заседание до двух-трех часов ночи в штабе бригады. Время сна сократилось до часа-полутора в сутки. Он сильно похудел и осунулся. Часто болела и кружилась голова. По пути на станцию и обратно, сидя в кабине грузовика, он постоянно клевал носом на ухабах разбитой дороги. Хроническая ссадина на лбу, полученная от ударов о железную рукоятку перед лобовым стеклом, казалось, никогда не заживет.

В один из таких вечеров, после его возвращения со станции, к нему обратился фельдшер Коля: «Товарищ лейтенант, вы так скоро свалитесь. Мы с ребятами подумали, что отдохнуть вам надо. Пока вас не было, мы тут неподалеку в лесу землянку выкопали и замаскировали ее еловыми ветками. Там вас никто не найдет. Поспите хотя бы до оперативных совещаний. Я вас разбужу. А то здесь больные вам все равно отдохнуть не дадут. А если будут спрашивать где вы, то скажем, что доктор ушел осматривать санитарное состояние территории». Михаил не заставил себя долго уговаривать. Он сам чувствовал, что так долго не протянет. В сопровождении Коли он добрался до землянки, упал в зеленые хвойные ветки, испытав непередаваемое наслаждение, и отключился. Проснулся утром от пения птиц и от энергичного тормошения за плечо. Над ним склонившись стоял Коля. «Пора вставать, ― произнес Николай, ― еще успеете поесть перед выездом на станцию».

– А как же оперативное совещание?! ― испуганно произнес лейтенант.

– Они присылали за вами, но мы сказали, что вы плохо себя чувствуете, и они разрешили вас не трогать.

Не скрывая благодарности, Михаил сердечно пожал Колину руку.

* * *

На станции Михаил, вместе со взводом вверенных ему солдат срочной службы или резервистов, участвовал в дезактивации и бетонировании территории. Его группа в тридцать человек работала чаще на открытой местности, иногда ― недалеко от разрушенного реактора.

Помимо поездок на станцию подразделения бригады выполняли рейды по дезактивации внутри тридцатикилометровой зоны. В нескольких из таких рейдов лейтенант Векслер и его подразделение также принимали участие.

Был получен приказ произвести окапывание одной из деревень, расположенных в тридцатикилометровой зоне. Жители были выселены из своих домов еще в конце апреля, а оставленные собаки и кошки ликвидированы специальным подразделением санитарной службы. По пустым дворам бегали только одичавшие куры. Стояла весна и в садах цвели фруктовые деревья, на крышах оставленных домов свили огромные гнезда аисты. Михаилом овладело лирическое настроение. Стихи родились сами собой: