Олег Иконников - Большая Медведица

• Название: Большая Медведица
• Автор: Олег Иконников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996

Я буду искренне рад, если честные и порядочные люди узнают себя в этой книге. Пусть будет спокойно у них в душе и сердце — это действительно они.

Люди с черной совестью и сознанием, которым вдруг покажется, что пишем мы о них, пусть будут неспокойны — о них здесь нет ни слова.

Мы с братом считаем, что недостойны они, что бы о них писали книги. И если у них все же зачешутся руки, чтобы подать в связи с «Большой Медведицей» на авторов в суд, чтобы они возместили им не столько моральный, сколько материальный ущерб, заранее говорим — это не вы, будьте спокойны. Имена, фамилии, клички, названия населенных пунктов, время — изменены.

Я воровал, грабил и убивал. Затем сам схлопотал свинцового шмеля. Из навылет простреленной шеи текла мне под щеку моя, черная почему — то кровь. Некоторые преступления я совершал хладнокровно, на других адреналинило. Иногда совесть мучила сознание и душу, иногда нет. Взяли меня раненого, без сознания, иначе живым бы я не сдался. Но судьба распорядилась по-своему и саночки, на которых я катался, пришлось тащить назад, в гору. Много и часто я думал о жизни и смерти, своей и чужой. Мечтал и представлял, любил всем сердцем, точно также ненавидел и всегда жалел, что судьба моя сложилась так, что кроме боли и зла людям я больше ничего не дал. Жалел я о прожитом и пролитом, жалел и вот, наконец, пришел тот день, когда мне стало стыдно. Стыдно, что шарил в чужих квартирах в поисках чужого добра. Что я там искал? Решетки и запретки, романтику уголовной жизни? Чушь все это собачья, сон рябой кобылы.

Мою, уголовную хребтину сломал стыд.

Олег Иконников, 1996 год

---

— Потерпи минутку, — крикнула она в форточку, — я ребенка кормлю.

— Не понял? — замерла душа Святого.

— Что тут непонятного. Ленка русским языком тебе, остолопу, сказала, что кормит ребятенка.

— Какого ребенка?

— Твоего, — скалился Серега.

— Иди ты в жопу!

— Благодарю за подсказку, — он понесся навстречу «скорой помощи», въезжающей в ограду.

— Выручай, родной! — Дымок без разрешения ошалевшего прыщавого шофера упал на переднее сиденье рядом с ним.

— Врубай мигалку и срочно к «Забайкалью».

Распугивая все встречное и поперечное движение транспорта, снующего по улицам верещащей сиреной, «Рафик» с красным крестом на боку подлетел к ресторану.

— Не вздумай улизнуть — Серега чесанул в крутящиеся стеклянные двери и почти тут же вернулся — ведро есть?

— Резиновое, правда. Подойдет?

— Потянет, — с той же скоростью он снова исчез.

Полное ведро плескающего пеной шипящего шампанского, которое всю обратную дорогу Дымок держал на весу, везли осторожно. Расплатившись с прыщавым за скорость и устроенный переполох, Серега свистнул подельника, висящего на подоконнике второго этажа с охапкой наломанных веток сирени.

— Святой, обрывайся и стаканчик прихвати. Повод для сабантуя, как я понимаю, есть.

— Пить будешь? — испуганно погас зеленый родничок глаз.

— Как думаешь, Леночка, в этом веке в глобальном масштабе, конечно, какое самое главное событие посетило человечество?

— Война во Вьетнаме, наверное, а может, полет Гагарина в космос.

— Умничка, а это смешной мальчишка с красной морщинистой мордашкой — мое жизненное событие. Понимаешь?

— Наше, — поправила его жена.

— Вот за это я сейчас и врежу. Дымок, че припер?

— «Шампунь»!

— Почему не в пузырях?

— Официантка, курва, не дала — на этикетках плюхи ресторанные стоят.

Пахнущее резиной шампанское кончилось около трех часов ночи.

— Айда на «Бан», — пнул мягкое ведро Серега.

— Возьмем у барыг водовки, догонимся и на тачке до меня дунем. Любаню тебе светану, шикарная дама.

До вокзала было рукой подать. «Завтра выходной», — прикинул Олег — в зияющую пустотой квартиру его не тянуло.

— Пошли, — согласился он и через час, растормошив давно спавших домочадцев, Серега продолжил праздник души Святого.

— Мама, это Олега! Помнишь, я про него рассказывал? — выворачивал наизнанку холодильник Дымок. Ему сегодня жена наследника подарила, вот мы и загуляли. Завтра опохмелимся, а на следующий день мы с Любашей к ее родителям махнем.

— На какие шиши, интересно? — помогала накрывать на стол обрадованной новостью невестке опрятная и приятно полноватая Серегина мать.

— Кент в отпуск пошел, — начал врать Дымок, — а все причитающиеся ему за это денежки мне подогнал.

— Правда, что ли, Олежек?

— Да не жалей ты его. У него дома под кроватью печатный станок спрятан, он, лиходей, день и ночь только тем и занимается, что «капусту» режет, — откупоривал зубами бутылки холодного пива Серега.

— Баламут ты, Сережка. Правда, хоть, что улетаешь?

— А че?

— Белье собрать надо? Надо, — стала загибать пальцы на руках мать — подарки куме отправить надо? Надо.

Заметив тоскливый взгляд Любы, которая ждала ответ Дымка куда сильнее его матери, Святой разрядил обстановку.

— Правда, тетя Лена, даю вам слово, но случится это, к сожалению, только послезавтра.

— Я тебе что, надоел? — удивился Серега.

— Мне-то ладно, а вот родителям пора от тебя отдохнуть.

— Сережка, где вчера шлялся? — села ему на колени Люба.

— Не поверишь, курочка моя, — уже набитым всякой всячиной ртом ответил он, — роман целый настрочить можно и даже нужно, Олега попросим, он башковитый, между делом как-нибудь черкнет. «Ночь на острие ножа», представляешь?

Угомонились сваленные водкой друганы почти в обед. Заблудившийся в квартире пахнущий мокрым асфальтом ветер, колыхал густые кудри Святого и наполовину свалившуюся с его распластанного по коже тела махровую простыню. Рядом постанывал в кошмарном сне Дымок. Стараясь не греметь посудой, на кухне прибирались тетя Лена и Люба.

— Олежка весь синий, наверное, тоже сидел, не знаешь?

— Не-е. Сережка говорил, что он в Афгане служил. Душманы его самолет подбили, и Олег без парашюта из горящего истребителя катапультировался. Упал, бедный, прямо на скалы и теперь этот синяк у него на всю жизнь остался.

— Какой синяк? У него мужик с копьем, сидящий на коне, во всю спину наколот.

— Правда?!

— Иди, сама посмотри, он без футболки спит. Да не бойся, их, басурманов, сейчас атомной бомбой не разбудишь.

***

— Красивый у тебя, Валюша, зять. Не пьет, не курит, слова матерного от него сроду не услышишь, — нахваливала Святого тещина соседка, вместе с ней развешивающая стираное белье на прочно натянутой проволоке треснувший от старости дворовых столбов, — всю ночь у него под окошком такси включенным счетчиком молотило, сразу видено, любит твою дочь. Смотри, Валюша, — толкнула она ее эмалированным тазом, — никак едут!

Разгоняя купающихся в водопроводной луже голубей и мягко шурша по начинающему раскаляться асфальту шинами, к подъезду подкатила желтая «Волга» с черными шашечками на водительской дверке и из нее действительно показался Олег, бережно прижимавший к груди кружевной сверток одеяльца, перепоясанный широкой синей лентой.

— Любимая теща, внука принимай, — сверкая золотом коронок, передал он ей ребенка, — а я на работу смываюсь, отпустили только до обеда.

Поцеловав ямочку на щеке жены, Святой упал в тачку.

— Теперь до гаража Управления торговли и ты свободен.

— Олежка, переоденься!

— Некогда, Леночка.

— Близких друзей можешь вечером пригласить, я торт испеку.

— Друг у меня только один, — уже из тронувшейся машины крикнул Святой, — но тот, к нашему счастью, две недели назад со своей матрешкой на Черное море улетел.

Пропустив выезжающее с ограды такси, возле весело обсуждающих свои нелегкие проблемы женщин, остановился обшарпанный горбатый «Москвич», принесший от легкого на помине Дымка телеграмму и вместо торжественного ужина, Олег с напросившимся в город Максимом, до поздней ночи проторчал на центральном переговорном пункте. С затерянным в Украинской глубинке Лисичанском не соединяли очень долго и, когда Максимка заклевал носом в полированный столик зала ожидания, Святой подхватил парнишку на руки, и направился к выходу.

— Квитанция номер шестьдесят три, пройдите во вторую кабинку. Вас вызывает Лисичанск, — остановил его бодрый голос динамика.

«Вот сучка, пока пацана мне не заморила, не крикнула», — придерживая сладко причмокивающую голову старшего сына, повисшую на его плече, Олег зло сдернул с рычага телефона трубку и сразу заорал: — Ты бы, засранец, еще в пять утра меня с постели поднял…

— Гражданин, успокойтесь, вас все равно не слышат, — перебил его писклявый голосок телефонистки, после чего в перепонке уха треснул знакомый Серегин бас: — Алло! Как слышишь?!

— Не ори, мудила, Макса разбудишь.

— Понял, — не обращая внимания на просьбу приятеля, продолжал брызгать слюной, словно за ним гонится милиция, на другом конце страны Дымок, — у меня все ништяк! Накладочка, правда, непредвиденная вышла, вследствие чего я без копейки остался.

— Ты что там, деньгами печи топишь? — удивился Святой.

— Хуже, у Любкиных родителей, оказывается, кроме нее еще девять детей на иждивении!

— Гордись, теща — героиня, прикидываешь? Не каждому такое счастье на голову сваливается, а только избранным, и то не каждый день.

— Горжусь, но с утра пораньше я этой прорве тележку колбасы закупаю, а через час они ее уже кончают. Надеюсь, теперь ты меня понимаешь? Филки, как будто пылесосом из карманов повытянуло. Выручай, братан! Пригони хоть рублей двести!

— Да не вой ты, как волк на луну, завтра телеграфом отправлю. Теперь тебе миллионы красть придется, чтобы такую армию прокормить.

— Смеешься, гад, а я не знаю, как отсюда вырваться.

— Ну, ладно, придурок, разбег. Прилетишь, сразу ко мне прись.

Тем временем, обеспокоенная долгим отсутствием мужа и сына, в наброшенной на плечи материнской шали, Лена караулила их в увитой хмелем беседке, но подошли они все равно незаметно.

— Извини нас, мать, что нехорошо все так получилось, — закружил ее Олег на руках — торт готов?

— Как будто он тебе нужен.

— Максим, рубать хочешь?

— Хочу.

— Беги к бабушке и тащи сюда, что они там для нас выпекли.

— Здесь будем кушать, — обрадовался сын, — темно же?

— Не боись, Кибальчиш, мимо рта не пронесем. Главное, на лестнице аккуратней, — крикнул ему уже вдогонку Святой — нормально все, Ленка?

— Раз вернулись живыми и здоровыми, значит, нормально!