Патрик О’Брайан - Остров Отчаяния

• Название: Остров Отчаяния
• Автор: Патрик О’Брайан
• Жанр: Морские приключения

В пятой книге остросюжетной саги о приключениях Джека Обри и Стивена Мэтьюрина H.M.S Leopard под командованием капитана Джека Обри должен доставить партию каторжников в Австралийские колонии Британии.

Перевод: Дм. Залкинд, Евгений, редактура: Александр Яковлев

---

— Это шкафут. И здесь вы будете гулять в плохую погоду.

Кто-то из работающих у миделя тихо присвистнул, и Тернбулл отозвался:

— Кларк, быстро имя этого свистуна! Так, сэр, попрыгайте-ка на нос и обратно, семь раз. Кларк дай ему разгонную.

— А это — квартердек, продолжил Стивен, разворачиваясь. — Верхний уровень, — он указал на ют, — называется «ют». Там вы можете гулять сегодня, и в хорошую погоду. Я вас буду провожать по всем этим лестницам. Любимец кают-компании — козел и ньюфаундленд Баббингтона оставили насиженные места возле штурвала, и двинулись навстречу.

— Не бойтесь, мадам, — закричал Баббингтон, кидаясь к ним с улыбкой, которая была бы неотразимой, не потеряй он столько зубов в годы бурной юности, — он ласковый, как ягненок!

Миссис Воган ответила лишь вежливым кивком. Пес понюхал протянутую руку, и пошел за женщиной, виляя хвостом. Ют был пуст, и миссис Воган шагала по нему — туда-сюда, спотыкаясь при тяжелых скачках «Леопарда». Стивен, понаблюдав за парящим буревестником, пока тот не скрылся за кормой, облокотился на поручни и наблюдал за пациенткой. Босая, с шалью на голове, из под которой выбивались темные волосы, со слезами на глазах, она напомнила ему молодых ирландок его юности. Много печальных женщин появилось в Ирландии после восстания девяносто восьмого года. Эта печаль его удивила: ведь хотя впереди у нее пятнадцать тысяч миль по морю и незавидная участь в конце, он предполагал, что дух ее несколько воспрянет при виде солнца.

— Позвольте предостеречь вас от малейших потачек меланхолии, — начал доктор.

— Открывая дорогу меланхолии, вы неизбежно сползаете к болезни.

Она попыталась улыбнуться, и ответила:

— Возможно, это всего лишь эффект от неаполитанского печенья, сэр. Я, должно быть, съела уже тысячу штук.

— Одно только неаполитанское печенье? Вас что, совсем не кормят?

— О да, но, надеюсь, я скоро привыкну. Пожалуйста, не подумайте, что я жалуюсь…

— Когда последний раз вы ели нормальную еду?

— Ну, довольно давно. На Чарльз Стрит, думаю.

Не поведя и бровью на слова «Чарльз Стрит», Стивен резюмировал:

— Диета из одного неаполитанского печенья — так вот откуда эта желтизна.

Он вынул из кармана сухую каталанскую колбаску, очистил ланцетом, и спросил:

— Вы ведь голодны?

— О боже, да. Возможно, это все морской воздух.

Он начал давать ей кусочки колбасы, советуя жевать получше, и заметил, что она вот-вот снова расплачется. При этом она тихонько отдавала некоторые кусочки собаке, а те, что отправляла в рот — проглатывала с трудом. Над трапом по левому борту появилась голова Баббингтона: он, покачиваясь, якобы высматривал своего пса. «Найдя» его, он влез на ют и обратился к любимцу:

— Ну, Поллукс, пошли, не надоедай. Он не пристает к вам, мадам?

Но миссис Воган лишь тихо ответила:

— Нет, сэр, — глядя вниз и в сторону. Баббингтон, под холодным огнем взглядов Стивена, вынужден был отступить с занятой позиции.

Тернбулл, последовавший за ним, оказался в лучшем положении: он привел помощника боцмана и квартирмейстера «для работ с кормовым флагштоком». Но не успев отдать еще первый приказ, он вдруг заревел:

— Вы, сэр! Какого черта вы тут делаете? — на молодого человека, что бегом поднимался на ют, лучась довольством. Выражение лица молодого человека моментально изменилось, он остановился.

— Прочь! — завопил Тернбулл, — Аткинс, поддай ему!

Помощник боцмана бросился вперед, подняв ротанговую палку, он успел нанести один или два удара — и молодого человека как ветром сдуло.

Такая суровость была не в новинку Стивену, но он повернулся взглянуть, как на это среагировала миссис Воган. К его изумлению, она порозовела, всякая желтизна ушла с лица, повернутого к горизонту за кормой, и, когда он вновь заговорил с ней, он почувствовал столь же удивительное изменение настроения: яркие глаза, очевидный подъем духа, внезапную разговорчивость. Женщина безуспешно пыталась скрыть взрыв положительных эмоций, овладевших ею. Не скажет ли доктор Мэтьюрин, как называется вот эта веревка, а мачта вон там, а вон те паруса? О, как много он знает, ну да, он же моряк. А можно у него попросить еще кусочек, малюсенький, той чудесной колбасы? Временами она пыталась сдержаться, но слова все текли и текли из нее, складываясь в не всегда связные предложения.

— Лучше нам уже сойти вниз, — заметил доктор, и, хотя в этих словах не было ровным счетом ничего забавного, миссис Воган рассмеялась в ответ, захлебнулась смехом, снова и снова, так заразительно, что он почувствовал, как губы его сами собой растягиваются в улыбку.

«Нет-нет, — сказал он сам себе, — это не истерия, это не визгливо-напряженный истерический смех».

Встретившись с ним взглядом, женщина собралась, посерьезнела, и спросила:

— Не сочтите за нескромность, сэр, но правильно ли было класть колбасу в карман — такую жирную, и в такой хороший мундир?

Стивен глянул вниз: так и есть, идиот-денщик отложил для сегодняшнего обеда его лучший мундир с золотыми галунами, а теперь на боку была широкая жирная полоса.

— Не заметил, — Стивен попытался отряхнуть жир рукой, — это был мой лучший мундир.

— Может, завернуть ее в носовой платок? У вас есть платок? Вот, держите и расправьте его.

Она вынула из-за корсажа носовой платок, плотно обернула им колбасу, завязала кончики, и с умоляющей интонацией произнесла:

— Не лучше ли, сэр, если я понесу ее? Было бы просто безобразием засалить мундир еще сильнее, но, уверена, мелом можно исправить дело.

Мелом? — переспросил Стивен, с сожалением рассматривая мундир. И тут же встрепенулся:

— Пошли, пошли! Нельзя терять ни секунды. Видите, часовые вышли вперед. Через две минуты ударят сбор, наше время истекло.

Стивен потащил даму к трапу, и тут озорной порыв ветра, завихрившийся на кормовой надстройке, поднял ее юбки. Однако в этот момент все взоры на квартердеке, как и положено, были устремлены вперед, туда, где стоял, прислонившись к релингам наветренного борта, Джек.

Совладав, наконец, с юбками на нижних ступеньках, она спросила:

— Но как же колбаса, сэр? — но Стивен только поднес свой палец к ее губам.

Он повел ее вниз, поучая, что она никогда не должна открывать рот на квартердеке, когда там присутствует тот высокий джентльмен, капитан; что она должна доесть колбасу; и что ей придется постараться приспособить свой желудок к корабельной еде, «питательной, хоть и грубой, и вполне аппетитной для непредвзятого разума» — и поспешил на свое место по расписанию, а над его головой раскатывалась барабанная дробь.

Высокий джентльмен выглядел еще выше, когда Стивен с виолончелью вошел в каюту.

— А, это ты, Стивен, — воскликнул он, и его суровая физиономия просветлела.

— А я думал — Тернбулл. Прости, я на несколько минут отлучусь, надо поговорить с ним. Можешь взять дневник Гранта в кормовой галерее, тебе будет интересно — там речь идет и о птицах.

Стивен взял тонкую книжицу, исписанную мелким почерком, и устроился на качающемся стуле на нависающем над морем балконе. Это было описание вояжа шестидесятитонного брига «Леди Нельсон» из Англии к Мысу Доброй Надежды и далее к Новой Голландии через Бассов пролив, под командованием лейтенанта Джеймса Гранта. Плавание состоялось в 1800 году, и заняло 11 месяцев.

Время от времени до него долетал голос Джека, точнее, Капитана — холодный, сухой, властный. Капитан не повышал голос, и все равно, в нем чувствовалась сила, сила тарана. Мистер Тернбулл не ходил с каптаном Обри до этого, и сначала пытался защищаться от обвинений в грубости, некомпетентности и неджентльменском поведении, но скоро затих. Его крайне раздосадованный командир продолжал втолковывать ему:

Что только дурак орет, бьет или оскорбляет матроса за незнание своих обязанностей, если этот матрос их, очевидно, и не мог знать, так как стал матросом прямо в море. Что настоящий офицер должен знать имена всех матросов своей вахты. Что можно обращаться к тому же Хиапасу хотя бы как «вы, сэр». И что джентльмен не использует бранных слов, когда в пределах слышимости находится дама — и что и портсмутские хамы имеют лучшие манеры.

— Дисциплина и хороший корабль — это одно, хамство и плохой корабль — другое. Матросы всегда уважают офицера, если он хороший моряк, без всякого битья, Но как вы, мистер Тернбулл, можете рассчитывать на их уважение, если верхние паруса натянуты так, как они были натянуты нынче днем?

Последовала лекция о правильной натяжке парусов: мистер Тернбулл должен, наконец, запомнить разницу между парусом, плоским как доска, и парусом с пузом — которое тянет корабль.

Последний раз Стивен слышал, как Джек распекает одного из своих офицеров несколько лет назад, и теперь поразился, насколько возрос эффект внушения, благодаря холодному, словно глас небожителя, жесткому и властному тону. Такой тон невозможно подделать или изобразить — только человек, обладающий властью, мог так говорить. Это был нагоняй, достойный лорда Кейта или лорда Коллингвуда — а мало кто мог с ними сравниться в этом искусстве.