Людмила Зарецкая - Капкан для Золушки

• Название: Капкан для Золушки
• Автор: Людмила Зарецкая
• Издательство: Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• ISBN: 978-5-699-74189-2

Тяжело вздохнув, Наталья вылезла из кровати и поплелась в ванную. Из зеркала на нее смотрело бледное лицо с синими тенями под глазами и взлохмаченными волосами. «И что Развольский во мне нашел?» – привычно подумала она. Любовь к своему шефу, красавцу и ловеласу Станиславу Развольскому, Наталья привыкла считать чем-то средним между бедой и болезнью. Насколько спокойной с самого начала была ее семейная жизнь с Ленчиком, настолько бурным и мучительным стал этот затянувшийся и, по большому счету, никому не нужный роман… И за что, спрашивается, она пылко любит Стаса столько лет, старательно закрывая глаза на пренебрежение, ловя жалкие крохи внимания и терпеливо, как Золушка, выполняя за него почти всю работу? Даже когда в турагентстве, где оба они трудились, случилось несколько загадочных убийств и Развольский попал под подозрение, Наталья не перестала любить его. А может, судьба так дает понять, что в жизни пора что-то менять?

---

– Знаю, Натусь, – Ленчик обнял жену и вновь притянул ее к себе. – Я понимаю, что сейчас ты мне не поверишь, что тебе слишком больно, слишком обидно и слишком страшно, чтобы ты мне поверила, но жить мы будем не хуже, чем раньше. А может быть и лучше.

– А как это будет, Лень?

– Пока не знаю. Но как-нибудь будет обязательно. Ведь так не бывает, чтобы никак не было.

– Я вещи не забрала свои, мне надо в VIP-тур вернуться, но вечером, когда никого не будет. Я не могу никого видеть, понимаешь? И машину надо оставить. Не будет теперь у нас машины, Лень.

– Не будет этой, будет другая. Когда-нибудь. А не будет, так тоже ладно. Рискну еще раз тебя удивить, но скажу, что люди живут и без машины.

– Я понимаю, но Ромка расстроится.

– Переживет Ромка. Ей-богу. И ты переживешь. Ты ведь у меня сильная и смелая. И, кажется, я тебе совсем недавно это говорил.

– Говорил, – покладисто призналась Наталья. – Но правда ведь, ты со мной смелой в агентство съездишь? А то темно уже вечерами, а я пешком боюсь в темноте ходить.

– Да-а-а, – глубокомысленно изрек Ленчик, – права моя теща, ты совершенно оторвалась от народа. Конечно, съезжу. А про странности в поведении господина Муромцева нужно обязательно Инусе доложить. Она у нас все знает, может, объяснит нам, неразумным, что все это значит.

– Вечером позвоню, – согласилась Наталья. – И ей, и Алисе. Может, Игорь что-нибудь подскажет.

До вечера Наталья просидела в кабинете у мужа, погрузившись в какой-то откопанный среди бумаг роман. Какой именно, она сказать не могла, потому что практически не видела букв. Читаемое точно было русской классикой. Но вот назвать хотя бы фамилию автора было для нее непосильной задачей.

Ленчик отменил репетиторство, и в полвосьмого Наталья припарковала фольксваген на свое самое любимое место на стоянке. Благодаря позднему времени оно было свободно. Погладив на прощание руль машины, она достала из бардачка темные очки и замшевые перчатки, вышла на улицу и пискнула сигнализацией. Машина, закрываясь, грустно помигала ей фарами. Чувствуя ком в горле, Наталья зашагала в сторону входной двери.

– Я тебя в холле подожду, – сказал Ленчик, когда они зашли внутрь. – Попрощайся. Собери, что надо. И не торопись. Мы никуда не опаздываем. Наш самостоятельный сын привык, что нас допоздна нет дома.

– Хорошо, – благодарно улыбнулась Наталья и побрела к лифту.

Ключ от входной двери висел у нее на брелке.

– Надо отцепить и оставить на вахте, когда буду уходить, – подумала она, отпирая дверь. В агентстве было темно. Все уже ушли домой. Включив маленькое настенное бра при входе, Наталья зашагала к приемной.

Собралась она на удивление быстро. В коробку из-под офисной бумаги, которую она позаимствовала у секретарши Анечки, вместилась ее любимая чашка, маленькая серебряная ложечка, подаренная свекровью на рождение внука (Наталья считала ее талисманом и всегда возила с собой в заграничные поездки), настольная фотография Ромки (фото Развольского лежало в потайном отделении кошелька), книга Харуки Мураками, которую брала почитать Верочка и вернула всего за несколько дней до смерти, сломанный зонтик (долгое время ненужный благодаря машине, но теперь вполне еще способный пригодиться), пакет с гигиеническими прокладками, запасные колготки, щетка для волос. Все. В этом элегантном кабинете больше ничего не напоминало о ней, Наталье.

Папку с документами, которые она готовила для переговоров со шведами, отнести Стасу на стол. Телефонную книжку, пожалуй, можно забрать с собой. Выключить компьютер. Ах, да. В шкафу висит теплый жилет на случай зимних перебоев с отоплением. Теперь точно все.

Напоследок окинув кабинет взглядом, Наталья щелкнула выключателем, пересекла приемную и зашла в кабинет напротив. Старательно обойдя ковер с розами по периметру, она положила папку с документами на стол, повернулась к двери и услышала тихие крадущиеся шаги. В приемной кто-то был.

– Завтра меня тоже найдут среди роз, – в отчаянье подумала Наталья, – хотя нет, внизу же Ленчик. Максимум через час он забеспокоится и пойдет меня искать. А может, это он и есть? Ему надоело торчать в холле и он поднялся сюда? Я ему сейчас башку оторву, чтобы не смел меня пугать!

Рывком преодолев расстояние до двери, она нажала на кнопку выключателя. В дверях, щурясь от внезапно вспыхнувшего света, стоял Женька Бревнов. У него в руках была красивая тетрадь с матадором на обложке.

– Тьфу, идиот, прости господи! – в сердцах сказала Наталья. – Ты чего по ночам шаришься, людей пугаешь?

– Какая ночь, – обиделся системотехник, – еще восьми нет. Я услышал, что вы тут ходите, и подумал, что вы за вещами пришли. Вот. Решил попрощаться.

– А откуда ты знаешь, что со мной надо прощаться? – поинтересовалась Наталья.

– Так шеф сказал. Все слышали. Сказал, что вы того… Больше у нас не работаете. Из-за нарушения этой, как ее… Корпоративной культуры.

– А-а-а-а. Корпоративной культуры, значит. Понятно. Ну, давай попрощаемся.

– Наталья Петровна, вы это, когда в другое место устроитесь, вы мне свистните, сразу к вам переметнусь. Я без вас работать не хочу. Да и развалится тут все, без вас-то.

– Жень, я пока и не знаю, где я буду работать, – честно призналась Наталья. – И ничего тут не развалится. Так что работай спокойно. А чего ты тетрадь-то эту припер? Подарить хочешь? На память?

– Не. Ту тетрадь я как раз на память себе оставлю. Это другая. Я подумал, что раз вы в мою тогда так вцепились, а потом в Каринкину, значит, вы ищете че-то похожее. А эту я сегодня в мусоре нашел. Анька, секретарша наша, принесла мешок с бумагами и попросила их в бумагорезательную машину сунуть. Мол, некогда ей самой. Привыкли считать, что у нас один я свободный. Ну, я стал резать, а там, на дне мешка, эта тетрадь. Я решил, что, может вы ее искали, ну и оставил. А сейчас вот, принес.

Затаив дыхание и на всякий случай скрестив за спиной пальцы, чтобы не спугнуть удачу, Наталья взяла протянутую ей тетрадку. Наугад открыв ее, она на секунду зажмурилась и резко выдохнула воздух. Перед ней был дневник Саши Головиной.

* * *

Он совершенно замечательный! Мне даже страшно представить, как я могла так долго, а главное, так истово его ненавидеть.

Боже мой, мне понадобилось целых десять лет, чтобы понять, что он ни в чем не виноват. Ужасный, непоправимый срок! Ведь если бы тогда Лена хоть на минуту задумалась об этом, она бы почувствовала, что его просто оговорили злые люди, завидовавшие ему. Его красоте, его таланту вызывать любовь.

Никакой инсценировки изнасилования не было и не могло быть. Эти подонки надругались над моей сестрой по собственной воле. Мало того, в самый разгар своей преступной оргии они, оказывается, привели его «насладиться» этим зрелищем.

Когда он рассказывал мне, что ему довелось испытать, стоя в дверях комнаты, где пьяную в дым Лену пользовали сменяющие друг друга здоровые лбы, в его глазах стояли слезы. Господи, да он обожал мою сестру! Пылинки с нее сдувал! Готов был целовать следы ее ног! Он был уверен, что это она его обманула. Только притворялась чистой и невинной, а на самом деле с удовольствием предавалась разврату при первом удобном случае. Ему тогда так сказали.

Когда она пришла к нему с рассказом об изнасиловании, он действительно рассмеялся ей в лицо и выгнал ее вон. Он был уверен, что это ложь, притворство.

Боже, какое у него было лицо, когда я все ему рассказала! О том, что произошло с Леной на самом деле. О том, как она часами, неделями, месяцами плакала о нем. Только о нем одном. О том, как она не вынесла лживого известия о его предательстве. О том, что она с собой сделала.

Интересно, я обратила внимание, что, как и Лен, а не могу называть его по имени. Я думаю и пишу «Он». Лена тоже всегда называла его именно так. Кроме того, одного раза. Кстати, он объяснил мне, почему сейчас его зовут иначе. У него очень красивое длинное имя с двумя корнями. Тогда, до истории с Леной, он пользовался одним уменьшительным именем. После того, как он потерял мою сестру, он сменил его на второе, чтобы начать жизнь заново.

Мне одинаково нравятся оба производных. Я успела распробовать их на вкус в нашу единственную пока ночь. Он уснул, а я лежала и катала его имя на кончике языка. И так, и этак.

Я так боялась, что он начал встречаться со мной только потому, что я напоминаю ему Лену! Но нет. Он сказал, что любит именно меня, хотя и ее будет помнить до конца своих дней. Что я – ее лучшая, более совершенная, умудренная жизненным опытом и более приспособленная к этому миру копия.

Он сам предложил привести в порядок Леночкину могилу. Поставить памятник, на который я так и не смогла собрать денег. Настелить мраморные плиты. Завтра мы вместе поедем на кладбище, чтобы посмотреть все на месте.

Правда, по вечерам он поздно занят на своей работе, поэтому мы поедем практически ночью, но он сказал, что так романтичнее. Он сказал, что над могилой Лены сделает мне предложение, от которого я не смогу увильнуть ни под каким предлогом.