Вадим Полуян - Юрий Звенигородский

• Название: Юрий Звенигородский
• Автор: Вадим Полуян
• Издательство: Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-271-06878-1

Новый роман известного современного писателя-историка рассказывает о жизни и деятельности одного из сыновей великого князя Дмитрия Ивановича Донского — Юрия (1374–1434).

---

Князь вспомнил сообщение незабвенной мамки своей Домникеи о рухнувшей церкви в Коломне. Это случилось накануне Донского побоища. Он трижды осенился крестом:

— Все невредимы, слава те Господи!

Обратный путь в Галич прошел быстрее, чем в Звенигород. Без внешнего мрачного созерцания, без внутреннего тягостного непокоя. С мысленными молитвами. С воспоминаниями о преподобном Савве, который трудился не покладая рук, клал силы не для себя, только для Бога и для людей.

Галич встретил мрачного князя утренней зарей. Пол неба озолотилось, готовя солнечное восшествие. И вот брызнули лучи, ослепили, пригрели. Состояние духа сразу улучшилось. А тут еще и встречающая Настасьюшка прильнула к мужней груди:

— Сон добрый привиделся нынешней ночью: будто украшаю главу цветами, а поверх надеваю венец с дорогими каменьями. Это предвещает, что все наши дела окончатся счастливо, благополучно.

Юрий Дмитрич прикоснулся к душистому челу жены:

— Дай Господь!

Окончательно же сорвало с его смятенной души пелену ненастья сообщение Чешка и Морозова. Оба прибыли за полдень, когда князь, отпаренный в бане, накормленный по-домашнему, вкушал послеобеденный сон. Светёныш разбудил господина, провел бояр в его покои. На вопрос князя Чешко первым обрадовал:

— Приняли нас спокойно и отпустили без обид. Юнец-племянник ломким голоском сам предложил тебе ехать к царю Махмету, будто ты прежде не предлагал того же.

Морозов вставил:

— Назначили встретиться у дорогамина[95] московского Мин-Булата, в его улусе. Далее продолжать путь вместе в Большие Сараи.

Юрий Дмитрич вновь помрачнел:

— С московским баскаком Булатом у меня дружбы нет. Дружен он с мальчишкой Василием — водой не разлить. А где его улус?

— По Камаринской дороге[96], у границы Московского княжества, — пояснил Морозов.

Чешко ободрил:

— Дружбу отольешь в серебре. Мы твоим именем одолжились изрядно у купца Весякова, что имеет двор рядом с Богоявленским монастырем в Китай-городе.

При таком важном известии у князя окончательно отлегло от сердца.

Немедленно начались сборы в путь-дорогу. Юрий Дмитрич занимался подбором стражи, коней и оружия. Все нужно проверить самому. Конечно, оружничим Асай Карачурин, боярином-советником — Морозов. Поедет и молодой дьяк Федор Дубенской. А сыновья… Ах, сыновья! Трое сыновей и — ни одного рядом. Старшие так и не прибыли из Москвы. Младший — в Галиче со своими книгами. Посмотрел на него отец и махнул рукой, лишний раз поскорбев о Борисе Галицком. Его брат Федор в своем любимом Звенигороде, да и не чета он Борису.

Посреди сборов князя застал тиун Ватазин:

— Только что прискакал из Москвы человек Дмитрия Юрьича именем Иван, прозвищем Котов[97]. Говорит, твой сын, княже, просит взять его с собой.

Смутные, неприятные воспоминания шевельнулись в княжеской памяти. Так и не вспомнил, кто такой Котов. Рассерчал на среднего Дмитрия: сам — в сторону, посылает чужака.

— Пусть Котов убирается восвояси.

Поздно вечером, перед сном, господина задержал Елисей Лисица:

— Мои люди, княже, друг за дружкой летят из Москвы. Докладывают каждый шаг твоего племянника. Ямской гон — дело скорое: одна нога там, другая здесь.

Сидели друг против друга на лавках в княжем покое. Юрию Дмитричу нравилась хватка старого знакомца, нового слуги. Не лисья, а кошачья готовность к молниеносному действию выражалась в лице Лисицы.

— Так что же мой супротивник?

— Раздал церквам богатую милостыню, — начал Елисей. — С горестным сердцем оставил Первопрестольную. Перед тем отобедал на Великом Лугу близ Симонова монастыря. Когда смотрел на блестящие главы храмов, пустил слезу. Бояре его утешали, что никто из князей московских не погибал в Орде. Отец Васильев был там в чести и ласках. А он: «Отдать себя в руки неверных! Упасть к ногам варвара!» Мрачнел, скорбел слабый юноша.

— Нельзя что-нибудь поважнее? — перебил князь.

Старый разведчик многозначительно помолчал.

— Самое важное для нас плохое: ум, глаза, уши и речь мальчишки Василия будет представлять у великого хана хитрый, искательный, велеречивый боярин…

— Иван Дмитриевич Всеволож, — догадался князь.

Лисица подтвердил кивком.

— Он из кожи вон полезет, ибо великая княгиня Софья Витовтовна в случае успеха клятвенно обещала женить венценосного сына на боярышне Всеволоже.

— Добро, — запохаживал по покою Юрий Дмитрич. — Добро!

Елисей встал, чтобы откланяться. Князь вплотную подошел к нему, возложил руки на плечи..

— Распроворен ты, друг мой! Хочешь отличиться и возвеличиться, получить, чего и на уме нет?

Старик понурился:

— Жизни мало осталось. Одинок. Бессемеен.

Юрий Дмитрич искательно попросил:

— Поезжай со мной. Будь моей подмогой.

Лисица удивил быстрым ответом:

— Тотчас соберусь, господине. К утру буду готов.

На том расстались ко взаимному удовлетворению.

Юрий Дмитрич пошел к жене. Анастасия уже спала. Он разоблачился, улегся поодаль, дабы не потревожить ее. Княгиня не пробудилась…

Прощались, запершись в спальне, поутренничав. Князь был уже в походном опашне на тафтяной подкладке, в красных сапогах мягкой кожи. Во дворе и у Торга на площади его ждали конные в полной готовности. Княгиня не могла ни рук, ни уст оторвать от мужа, успокаивала, что все с Божьей помощью получится хорошо, что она будет терпеливо ждать и молиться. Он обещал непременно, чаще возможного, извещать о всех тонкостях дела, просил правдиво, начистоту отписывать о здоровье. Ее шелковый платок промок от слез.

— Не плачь, радость и надежда моя. Прогоняй слезы смехом, — говорил князь.

— Прежде умела, — оправдывалась княгиня. — С годами становится труднее. Сейчас не могу.

Они долго держали друг друга в нерасторжимых объятиях.

— Верю в нашу судьбу, мой свет! Большая у нас судьба! — пришептывала княгиня.

Князь грустно улыбнулся, целуя ее напоследок:

— Старые мы с тобой, Настасьюшка!

Она огладила жаркой ладонью его сухой лик:

— Старые, но еще живые!

7

Гостеванье у друзей — радость, у недругов — одно раздражение. Двор Мин-Булата, московского дорогамина или баскака, широкий, стены крепкие, стража надежная. Однако посланный вперед Асай Карачурин объявил, что помещения для Юрия Дмитрича и его людей отведены плохие, потолки низкие, лавки без полавочников, вместо свечей жирники. Да и с едой закавыка: не баранина, а конина, и молоко только кислое. Можно было и оправдать хозяина: племянник со своим окружением прибыл первым, вот ему все лучшее и досталось. Однако, когда ордынцы Булатовы потребовали у Юрьевых воинов при входе во двор сдать оружие, князь воспротивился, велел своей охране расположиться табором в поле и себе построить шалаш. Поневоле вспомнил печальное стояние на берегах Суры. Немногие друзья, что были при нем, старались по мере возможности ободрить. Морозов примерами из минувшего: дядя Юрий Суздальский спорил за великое киевское княжение с племянником Изяславом двадцать два года и все-таки победил. Елисей Лисица через своих людей заблаговременно связался с Кокордой, как еще называли свою столицу ордынцы: беклярибек Ширин-Тегиня предупрежден о скором приезде князя, великий темник Каверга тоже знает. Так что благоприятная для Юрия Дмитрича подготовка к третейскому суду уже началась.

Князь, стоя у шалаша, любовался степным закатом. Подскакал на вороном коне Асай:

— Поторопись, Гюргибек! Прибыл после полудня, а поклона Булату еще не сделал. Осерчает, боюсь.

Пришлось входить безоружным к баскаку, предварительно распорядившись, чтобы Вепрев держал охрану в боевой готовности. Унизителен княжий пояс без меча, а приходится терпеть ради будущего.

Ордынский чиновник сидел в большом пустом помещении на кошме.

— Здравствуй, Мин-Булат, — склонил голову князь.

— Здравствуй. Здоров ли? — равнодушно спросил баскак.

— Благодарствую. Ты здоров ли? — в свою очередь спросил Юрий Дмитрич.

— Осень теплая, — почмокал ордынец. — Солнышко светит. Дождика нет.

— Да, хорошо, — кивнул князь. Еще постоял. — Я пойду, пожалуй.

— Иди, пожалуй, — разрешил баскак.

И ни слова про обустройство прибывшего, про неудобства. Можно сказать, вообще ни о чем ни слова. Пришлось подавить обиду. Да в конце концов тьфу на этого дорогамина! Однако в самых дверях гортанный голос остановил:

— Каназ Юрьи!

Князь обернулся.

— Каназ Юрьи, мирись с Василием!

Князь молча вышел.

У себя в шалаше лег на медвежью шкуру, стал сосать сорванную по пути былинку. Вечерело, воздух заметно похолодел. Асай снаружи развел костер, а внутри поставил жаровню с красными угольями.

Кто и зачем занес его сюда? Сидеть бы подле Настасьюшки в Галиче. Или строить новый терем в Звенигороде. Дело везде и всюду найдется. А для слишком уж громких дел годы пошли не те.