Х. М. Уорд - Испорченный (ЛП)

• Название: Испорченный (ЛП)
• Автор: Х. М. Уорд
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013

Жизнь — отстой. И как только Сидни поднимается на ноги, что-то постоянно сбивает ее обратно на землю. В этом никогда нет ничего хорошего, но сейчас все по-другому. Сейчас «хорошо» это совсем подходящее слово. Питэр — воплощение совершенства. Кажется, будто он свалился со своего ангельского местечка в чистилище, потому что (давайте смотреть правде в глаза) любой настолько горячий парень должен быть испорченным. Он, вероятно, был послан сюда, чтобы разрушить ее жизнь. Питэр необыкновенно красив со своими сексуальными голубыми глазами, темными волосами и подтянутым телом. Добавьте еще очаровательное остроумие, и Питэр будет олицетворять все то, что Сидни когда-либо желала увидеть в мужчине. Но когда страсти накаляются, Питэр указывает ей на дверь. Сидни со стыдом уходит. Это конец самого ужасного в мире свидания в слепую. Казалось, ее жизнь просто не могла стать еще отстойнее, но это произошло. На следующее утро все рушится. Безумно горячий парень из прошлой ночи, тот, который видел ее наполовину обнаженной, ведет урок перед всем классом.

---

Питер прерывает беседу.

— Значит, все парни в этой комнате так думают? — я слышу движение, но не поднимаю головы. — Отлично. За оставшееся время от занятия вы должны пойти в библиотеку и написать стихотворение. Не для женщины, это должно быть выражением эмоций. К концу урока стихотворения должны лежать на моем столе. Так что принесите их сюда. Всё понятно?

Повсюду слышится стон и звук отодвигающихся стульев.

Я пытаюсь отодвинуться и устоять, но как только я двигаюсь, Питер говорит.

— Сидни, мне нужно поговорить с тобой. Задержись на минуту.

Питер, следуя за группой, выходит из кабинета, отвечает на пару вопросов и сообщает, что стихи должны быть готовы к 21:20. Он говорит, что если они приложат усилия, то получат зачет. И да, длина произведения не существенна. Некоторые парни начинают хихикать, когда слышат фразу о том, что размер не имеет значения. На это Питер сообщает им, что они должны написать уже два стиха. Я слышу проклятия, а потом наступает тишина.

В классе никого. В какой-то момент я кладу голову на стол и закрываю глаза.

— Сидни? — голос Питера мягок. Когда я открываю глаза, он стоит перед моим столом на коленях. Его глаза обеспокоенно осматривают мое лицо. Я чувствую себя так, словно меня сбил грузовик. — С тобой все в порядке?

Я сажусь и киваю. — Мне жаль. Я не знаю что…

Взгляд Питера обеспокоенный. Он читает меня, как открытую книгу. Он знает, что я лгу. Я вижу это в его печальной кривоватой улыбке, которой он одаривает меня.

— Ты не должна оправдываться. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Ты все еще бледная. Посиди немного.

Питер встает, идет к своей сумке и достает оттуда плитку шоколада «Hershey». Возвращается и протягивает ее мне.

— Вот, съешь это.

Я беру ее и сажусь прямее. Надеюсь, я смогу пополнить этим уровень сахара в крови. — Ты носишь в своем портфеле шоколадку?

Он ухмыляется, когда я открываю ее. — Возможно. Правда в том, что она должна была стать моим обедом.

— Ох, — я передаю ее обратно ему. На ней большой след от укуса. У меня большой рот. Руки Питера осторожно касаются моих. Он отталкивает шоколадку обратно ко мне.

— Доешь, — его рука все еще прикасается к моей. Питер смотрит мне в лицо, пытаясь поймать мой взгляд. — Что вывело тебя из равновесия? Было ощущение, что минуту ты была где-то в другом месте.

Я не смотрю на него. Затолкав плитку в рот, я откусываю. Шоколад на вкус как песок. Не могу думать об этом. Пытаюсь оттолкнуть прошлое, но я поймана в медвежьи объятья. Зверь сорвался с цепи. Я говорю. Не знаю почему, но я киваю.

— Я… Извини. Это кое-что мне напомнило.

Питер сжимает мою руку. Я смотрю на него, и наши глаза встречаются. Желудок трепещет. Он удерживает мой взгляд и не отворачивается. Питер вздыхает, а его голос такой мягкий.

— Могу я тебе помочь?

Мой взгляд перемещается от его голубых глаз. Я сжимаю губы, борясь с эмоциями, которые испытываю, смотря на него. Я не должна это чувствовать. Не сейчас. Никогда. Я так медленно качаю головой, что кажется, что она совсем не двигается.

На лице Питера появляется печальная улыбка.

— Как бы я хотел помочь.

Я не отвечаю. Не могу говорить. У меня пропал голос. Я просто смотрю в эти синие глаза. Ощущение, будто я отпускаю свою спасательную шлюпку в свободное плаванье и тону в море боли. Он протянул руку помощи, но я не могу ее принять. Не могу рассказать, что случилось, он не сможет этого исправить. Даже если Питер узнает, никто не может изменить прошлое.

К Питеру подошла девушка. Я почти не заметила ее.

— Доктор Грант?

Питер вздрагивает и оборачивается. Девушка не думает, что его поведение странное, но Питер нервничает. Я вижу это. Я вижу, как напряжены его плечи, как он сует руки в карманы и то, как он встает между нами. Она держит текст книги и спрашивает Питера что-то о ямбах и рифме стихов. Он говорит ей, что в использовании их в домашнем задании нет необходимости. Ее голова чуть не взорвалась.

Питер отвечает на ее вопросы, пока я ем шоколадку. Когда я заканчиваю, то встаю. Питер указывает на меня и говорит: — Я не могу позволить тебе уйти. Садись. Закончи здесь свое задание.

— Я в порядке, — возражаю я, но мой голос неестественный. Он не становится нормальным, когда я говорю с нормальной громкостью.

Девушка смотрит на меня.

— Выглядишь больной. Тебе нужен аспирин или что-нибудь еще? У меня есть один в кошельке.

— Нет, спасибо. Я в порядке, — аспирин не определит что со мной не так.

Девушка кивает и идет к двери. Прежде чем уйти, она оборачивается. — Лучше делай, как он говорит, иначе проведешь ночь в кабинете медсестры. У меня было такое, и это отстойно. Кровати ужасные.

Я киваю и смотрю, как она уходит. Глядя на Питера я говорю: — Я в порядке. Правда.

— Ты ужасная лгунья. Просто сядь и пиши свою поэму. Я не буду тебя отвлекать.

Мне хочется сказать, что он вечно беспокоится обо мне. Что это просто безумие, но молчу. Я закатываю глаза и достаю листок бумаги. Начинаю писать, даже не думая. Только закончив, понимаю, что же я написала.

Когда Питер посмотрел на меня из-за своего стола, я разглядывала свой листок. — Уже закончила?

Я засмеялась.

— Нет. Я перепишу это, — я вырываю страницу и бросаю ее. Бумажка летит по воздуху и отскакивает от мусорного ведра, стоящего возле двери. Я вскакиваю со стула в тоже время, что и Питер. Мы оба бежим к бумажке, но Питер успевает первым.

Он разглаживает ее.

— Уверен, он прекрасен. Он не должен быть совершенен. Целью было…

Желудок подползает к горлу, по спине пробегает холод. Я глупа. Настолько глупа. Я могла притворяться, и, возможно, он даже бы этого не заметил. Знаю, если буду с ним бороться, если захочу забрать листок, он поймет, как я запуталась. Поймет, что эти стихи — нечто большее, чем просто творческое задание. Почему я вообще написала это?

Пока Питер просматривает страницу, его улыбка увядает. Он замирает. Его глаза не двигаются. Не похоже, что он читает, но я знаю, он продолжает смотреть. Питер медленно поднимает взгляд. Я так сильно впиваюсь ногтями в руку, что вот-вот пойдет кровь.

— Сидни…

— Я не…, — мой рот открыт, но остальные слова не выходят. «Отрицай. Скажи, что это ничего не значит». Но я не могу. Не в силах даже посмотреть на него. Я молчу. Дрожу, хоть и стараюсь не двигаться. Будто холод целиком поглотил меня. Я заморожена. Все мышцы в моем теле заблокированы. Не могу говорить, не могу двигаться. Этого не должно было произойти. Я не могу с этим справиться.

Питер смотрит на меня своими большими голубыми глазами. Если раньше он не видел меня насквозь, то теперь это случилось. Питер смотрит на листок в своих руках. Его хватка слабеет, будто стих может его покусать.

— Я и не представлял…

— Остановись, — мой голос дрожит. Я проклинаю свое тело, воспоминания, которые никак не уходят. — Не надо, ладно? Это пустяк, — я не смотрю ему в глаза. Мой взгляд фиксируется на груди Питера. Если я посмотрю в глаза, то сломаюсь. — Это ничего не значит. Просто набор слов на клочке бумаги.

Стараюсь, чтобы мой голос звучал соответственно словам, будто я постоянно пишу такие глубокие стихи. Притворяюсь, что не оставила свое сердце кровоточить на листке бумаги. Да что за хрень со мной? Я притворяюсь. Отбрасываю свою фальшивую улыбку и смотрю на его туфли. Пытаюсь поднять взгляд, но такое чувство, будто на моей голове сидит слон.

— Мне кажется, это не так, — глаза Питера фиксируются на моем лице. Мое дыхание учащается, и каждый раз, когда я пытаюсь его восстановить, становится только хуже.

— Откуда тебе знать, как должно быть на самом деле? — я смотрю на него. Ошибка. Его выражение, эти обеспокоенные голубые глаза, изгиб его рта, то, как он смотрит на меня — все говорит о том, что он знает ответ на вопрос. Мои пальцы щипают бока. — Я не собираюсь стоять здесь и разговаривать с тобой. Я точно не должна слушать, как ты притворяешься, будто тебе до меня есть дело, — я разворачиваюсь, чтобы схватить свои книги. Беру их в руки и устремляюсь к двери.

И только я собираюсь открыть ее, как Питер говорит:

— Я не притворяюсь.

Он смотрит на меня. Моя спина натянута, но так хрупка. Слишком много давления на меня. По мне идет трещина, раскалывая сразу в миллионах разных направлений. Больше нет ни одного слабого пятнышка. Слабость полностью поглотила меня.

— Не говори мне это.

Питер подходит ближе. Я слышу, как его шаги приближаются ко мне. Медленно, он делает еще один шаг. Пока он говорит, его голос пропадает.

— Я не хотел причинить тебе боль той ночью. Я был не в себе…

— Никто не был. Все в порядке.