Ольга Булгакова - Тяжесть короны (СИ)

• Название: Тяжесть короны (СИ)
• Автор: Ольга Булгакова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Горькая ирония судьбы. Дворец полон придворных, заверяющих принцессу в своей преданности. Но в трудную минуту, когда выход только один — побег, принцесса Нэйла никому не может доверить свою жизнь. Но раз от соотечественников нет проку, может, пленный чужеземец, "враг моего врага", окажется другом? И насмешка судьбы обернется щедрым даром, который не каждому достается в жизни?

---

Брэм, потянув меня за руку, сделал шаг в сторону от онемевшего отчима. Я хотела пойти с братом, избавиться от общества Дор-Марвэна, но амулет остановил меня, заставил растеряно спросить Брэма:

— А как же наш семейный ужин?

Брат обернулся ко мне с удивлением, смерил недоброжелательным взглядом регента с ног до головы и, снова повернувшись ко мне, ответил сдержано:

— Только если ты этого хочешь.

Медальон заставил меня кивнуть. Брэм вновь глянул на Стратега и, не говоря больше ни слова, увлек меня во дворец.

В моих покоях было пусто и светло. Ни намека на взлом дверей, на обыск. С горечью отметила отсутствие решеток на окнах. Отчим знал, что сбежать я больше не смогу. О каком побеге может идти речь, если невозможно даже произносить то, что не понравится Стратегу?

— Нам нужно поговорить. До заседания Совета, — сказал брат, закрывая двери перед служанкой.

— Конечно, — кивнула я, приглашая брата пройти в следующую комнату, более подходящую для разговоров, чем помещение для фрейлин. Села в свое любимое кресло рядом с пяльцами, жестом пригласила Брэма сесть напротив. Он тряхнул головой и принялся расхаживать по комнате, пытаясь найти правильные слова. Ярче проступила суетливость движений, размашистость шага, всегда выдававшая неуверенность брата, даже если он изо всех сил пытался совладать с собой. Правая рука, сжатая в кулак, все чаще норовила коснуться груди. У меня на глазах юный уверенный в себе король превращался в растерянного подростка. В того Брэма, ради которого я вернулась.

— Я боялся, тебя нет среди живых, — с непередаваемой болью в голосе сказал Брэм, останавливаясь напротив.

— Я за тебя тоже очень боялась, — призналась я, вставая и обнимая брата.

Он прижался щекой к моему плечу, я гладила Брэма по голове, пропуская сквозь пальцы короткие пряди.

Боже, прошу, защищай его, особенно, когда меня не станет.

— Не плачь, — шмыгнул носом Брэм, не поднимая головы.

— Не буду, — стирая пальцами слезы, ответила я, стараясь выровнять дыхание. — Постараюсь.

Он отстранился, все еще не выпуская меня из рук, заглянул в лицо. Все же он сильно вырос, его глаза неожиданно оказались на одном уровне с моими.

— Скажи, ты сама сбежала? — совершенно серьезно спросил Брэм. — Только не бойся признаться. Я пойму.

Вопрос застал меня врасплох, но я хотела ответить правду. Всеми силами боролась с медальоном, сдерживая отрицательное покачивание головой и лживое, угодное отчиму «Нет». Но безуспешно. Результатом моих усилий стала лишь небольшая, оставшаяся незамеченной братом пауза перед ответом:

— Нет, конечно. Откуда такие мысли?

— Твоя кормилица на этом настаивала, — в голосе Брэма сквозили разочарование и досада. — Она была убедительна.

— Ты говорил с кормилицей? — это было удивительно, брат считал посещения «детского» северного крыла глупостями и тратой времени.

— Ну да, — выпустив мою руку и возобновив хождения по комнате, кивнул Брэм. — Не сразу, конечно. Но подумал, вдруг ты говорила ей что-нибудь об угрозах, подозрительных людях… Хотя все дипломаты, политики и даже слуги подозрительные.

С последней фразой, произнесенной с нескрываемой иронией, трудно было не согласиться. Именно эти слова показали, как сильно изменился брат, — ни следа былого благодушия. А интонации напомнили мне отца, его слова о придворных в редкие моменты, когда он оставался с мамой и со мной наедине.

— Я ничего не понимаю, — раздраженно махнул рукой Брэм. — Зачем тем людям, которые похитили тебя, алонский меч?

— Что? — я лихорадочно выискивала хоть какие-то воспоминания о семейном оружии, виня себя за то, что, не подумав, лишила Корону части наследия.

— Ах, да, ты же ничего не знаешь, — Брэм усмехнулся и размашистым жестом пригласил присесть, сам плюхнулся в кресло напротив. — Утром отперев оружейную перед занятием с виконтом, я вначале ничего не заметил. Мы тренировались. Помню, я должен был отрабатывать блоки. Как вдруг вижу, на месте алонского меча, того, что принадлежал деду, висит другой. Я даже удар пропустил, от виконта потом досталось… — брат поморщился, но тут же мотнул головой и продолжил: — Но я не об этом. Меч пропал.

— А ты не мог ошибиться? — зная любовь Брэма к оружию, понимала, насколько ничтожна была такая вероятность. Но надеялась… Брат скривился, услышав от меня такую явную глупость:

— Нет, конечно. Да я его из тысячи узнаю! — его уязвило мое сомнение, а потому брат заговорил чуть громче и напористей. — На вид он простоват. Но это видимость, коринейский булат не нуждается в драгоценных каменьях. Хотя и в простоте есть красота. Охранные письмена на эфесе, узор на круглом навершии. Такой меч не спутаешь ни с каким другим. А тут он пропал, — брат снова вскочил, показать мне на воображаемой стене место, где раньше висел меч. — На его месте был другой. Старый тренировочный. Даже с зазубринами. Кроме формы рукояти и длины ничего общего.

Усевшись на подлокотник, брат продолжил:

— Конечно, занятие мы тут же прервали. Обнаружили пропажу двух кинжалов. Тоже внешне непритязательных, но очень качественных. Охрана начала слуг допрашивать… Виконт предложил позвать «Ястребов». Я согласился, ведь они чаще расследуют преступления, чем наша охрана. Я к тебе еще тогда вечером приходил. Ты не открыла, — Брэм виновато вздохнул: — А я ничего не заподозрил. Дурак. Уже тогда нужно было дверь ломать. Может, скорее нашли бы тебя.

В его голосе сквозила горечь, но больней ранило, что Брэм ощущал свою вину передо мной. Корил себя, потому что списал все странности на мою нелюдимость. И не смог защитить.

— Брэм, ты ни в чем не виноват, — я постаралась вложить в эти слова всю силу убеждения, на которую только была способна.

— Если бы я тогда хоть заподозрил…

Я перебила Брэма:

— Ты бы ничего не изменил. Меня тогда уже не было в башне, — мой голос прозвучал удивительно уверенно и жестко. — Ты все правильно сделал.

Брат благодарно улыбнулся и с облегчением выдохнул. Неужели он считал меня способной хоть в чем-то обвинять его? Судя по следующей фразе, к сожалению, считал.

— Хорошо, что ты не сердишься на меня. Да и много времени мы не потеряли. О твоем исчезновении знали уже на следующий день.

Снова и снова я старалась преодолеть силу медальона, сказать, что сама сбежала, избавить Брэма от чувства вины. Пыталась рассказать правду о Ромэре и отчиме. Я старалась. Но внешне была совершенно спокойна. Подчиняющий своей воле амулет не дал мне ни единого шанса. Растущая ненависть к Стратегу будто выжигала душу каждый раз, когда Брэм просил прощения за то, что не уберег меня.

— Когда я пришел к твоей кормилице, надеялся услышать что-нибудь полезное. А она мне с порога заявила: «Она сбежала сама», — брат опять вскочил и принялся мерить шагами комнату.

— Я ее спрашиваю: «Почему? Откуда такие мысли?». Она: «Нэйла ненавидит Стратега». «А эта глупость еще откуда? Она любит отчима. Он всегда к ней хорошо относился!» — «Нет, ненавидит. Я знаю эту девочку всю жизнь. Знаю, что она чувствует» — «За что она могла его ненавидеть?» — «Вот этого не знаю. Но ненавидит люто. Если бы могла, убила бы». Мы с ней долго препирались, но я так и не понял, почему она уверена в том, что ты сама сбежала.

— Она ошиблась, — произнесли против моей воли губы. — Я всегда любила и очень уважала отчима. Он замечательный человек, всегда заботился о нас. Если бы не он, не знаю, что стало бы со мной.

Лживые слова, лживые эмоции, насквозь фальшивое выражение глаз… Я ненавидела себя за то, что стала носителем навязанной мне лжи, за унизительную неспособность противодействовать. Все это делал со мной через медальон Дор-Марвэн. Но почему тогда меня не покидало чувство, что постоянно предаю сама себя? Почему амулет безволия оставлял своей жертве иллюзию призрачной возможности что-либо изменить? Как мучительно было чувствовать ничтожно малую надежду преодолеть влияние медальона, если приложить достаточно усилий. И как страшно было раз за разом переживать ее крах…

А Брэм, вновь усевшийся на подлокотник, слушал оду Стратегу в моем исполнении. Я видела, что, хоть целостная картинка в его голове все же не складывается, версия, по которой регент чист и невиновен, нравится брату больше собственной. К счастью, чувствовалось, что от своей позиции юный король отказываться не готов. А благодаря моему рассказу о похищении, Брэм продолжал считать Дор-Марвэна замешанным. Не зря я надеялась на логику и здравый смысл брата, они не подвели. Не остались незамеченными ни огромные прорехи в истории, ни размытость мазков. Повесть о похищении принцессы породила больше вопросов, чем дала ответов. Если и вначале брат не был склонен пересматривать свои отношения с регентом, то, к моему удовольствию, к концу рассказа в глазах короля читался неприкрытый скепсис.