Сергей Шведов - Грозный эмир

• Название: Грозный эмир
• Автор: Сергей Шведов
• Жанр: Историческое фэнтези

Уходят один за другим доблестные паладины, освободители Гроба Господня. А их дети далеко не всегда способны удержать завоевания отцов. Гордые бароны спорят о своих правах с королями, не считаясь ни с внешней опасностью, ни со здравым смыслом. Между тем судьба государств крестоносцев висит на волоске. Византия грезит о былом могуществе. Император Иоанн твердо намерен прибрать Антиохию к рукам, но у него появляется соперник – Иммамеддин Зенги, прозванный Грозным Эмиром. Дабы удержать Святую Землю под властью Рима, папа Гонорий идет на беспрецедентный шаг – благословляет деятельность ордена нищих рыцарей Храма, призванных с оружием в руках защищать христианскую веру.

---

– Скорее всего, именно сенешалю ордена храмовников Болдуин поручит хлопоты по освобождению Жослена, если, конечно, правитель Эдессы еще жив.

Благородный Ги, обладавший при Рожере Анжерском огромной властью, последние три года пребывал в забвении. И вынужден был, исходя желчью, наблюдать, как торжествуют его враги. Бывшие союзники давно уже махнули на Санлиса рукой, не желая связывать себя обязательствами с опальным бароном. Благородная Констанция, подпираемая с одной стороны Глебом де Руси, а с другой Ричардом Ле Гуином, все увереннее брала в свои руки управление графством. Король Болдуин, по прежнему числившийся регентом при малолетнем Боэмунде, появлялся в Антиохии лишь изредка, не желая надолго оставлять беспокойный Иерусалим. Справедливости ради надо сказать, что особой необходимости в присутствии регента в столице графства не было. Султан Махмуд, никак не мог отбиться от своих жаждущих власти родственников и, по слухам всерьез опасался удара от нового халифа аль-Мустаршида Биляха, мечтавшего возродить Арабский халифат во всем его прежнем величии и славе. Мир в Сирии и Месопотамии был выгоден всем и именно поэтому никто не рвался его нарушить. Нынешний приезд короля Болдуина в Антиохию был связан не с войной, а с чисто семейными проблемами. Речь шла о браке его младшей дочери Алисы с юным графом Боэмундом. Этот грядущий брачный союз, бесспорно выгодный как королю, так и благородной Констанции, поверг стареющего Санлиса в полное отчаяние. К сожалению, кроме почтенного Андроника, прижившегося в Антиохии, посочувствовать ему было некому. Впрочем, даис Сирии, занятый своими мыслями, отнюдь не рвался к благородному Ги со словами утешения.

– Болдуин, если мне не изменяет память, много лет был правителем Эдессы, – задумчиво проговорил Андроник. – Он даже женился на армянке.

– А для кого это секрет? – хмыкнул Санлис.

– Я это к тому, что король не останется безучастным в создавшейся ситуации.

– Болдуин собирается в Эдессу, – подтвердил Ги.

– И конечно он захочет посмотреть на то место, где погиб или был пленен его родственник и друг.

– Зачем? – удивился Санлис.

– Болдуин к старости становится сентиментальным. А ты ведь, благородный Ги, прожил в графстве Эдесском несколько лет. И, наверное, без труда найдешь то место на берегу Евфрата, где совершил, возможно, последнюю в жизни оплошность граф Жослен де Куртене.

– Знаю я это место, – махнул рукой Санлис. – Охотился там на журавлей. В то время забавы с соколами были для нас еще в новинку.

– Вот видишь, дорогой Ги, – усмехнулся Андроник. – Лучшего проводника чем ты, королю Болдуину, пожалуй, не найти. Голову только не потеряй ненароком.

– Это ты к чему? – даже привстал со своего места Санлис.

– Король Болдуин тоже питает слабость к охоте. Как и эмир Балак, впрочем. Вот только одни охотятся на журавлей, а другие – на королей. Ты понял, о чем я, благородный Ги?

Потрясенный Санлис ответил на вопрос старого сирийца далеко не сразу. Следовало для начала подсчитать выгоды и убытки от реализации этого нетривиального замысла. Пленение короля могло привести либо к усилению Констанции, либо к ее падению. В первом случае благородный Ги мог потерять все, включая жизнь, во втором, стать почти полным хозяином Антиохии. Соперников в рядах нурманской партии у Санлиса практически не было. Ричард Ле Гуин дряхлел прямо на глазах, теряя вкус не только к власти, но и к жизни. Барон де Крийон был слишком туп и прямолинеен, чтобы воспользоваться создавшейся ситуацией. Все остальные благородные шевалье хоть успели отрастить усы за минувшие три года, но спорить о власти с опытным Санлисом не могли. В сущности, благородный Ги боялся не Констанции, а Глеба де Руси. Коннетабль был главным препятствием на его пути к власти. Этот человек и без помощи Болдуина мог удержать графство.

– Боюсь, дорогой друг, ты недооцениваешь степень опасности, нависшей над твоей головой, – сочувственно вздохнул Андроник. – Как только Констанция женит своего сына на дочери короля, у нее будут развязаны руки. А старый Ле Гуин вряд ли станет хлопотать за Ги де Санлиса, дабы не навлечь на себя немилость сеньоры. Ты потеряешь земли, дарованные тебе Рожером, а заодно с ними и жизнь.

– Констанция показала мое письмо Болдуину, – поделился своим горем Санлис. – Вчера у меня состоялся неприятный разговор с королем. Разумеется, я все отрицал. Болдуин сделал вид, что поверил мне – вот только надолго ли?

– Женщины бывают порой гораздо мстительнее мужчин, – констатировал Андроник. – И гораздо дольше помнят нанесенные им обиды. Десять тысяч денариев тебя устроят, благородный Ги?

– Это безумные деньги! – насторожился Санлис.

– Они в любом случае тебе понадобятся: решишь ты бежать из Антиохии или бороться за власть.

– И где ты возьмешь такую сумму?

– Неужели ты думаешь, что я отдам короля Болдуина эмиру Балаку даром? – удивился даис. – Такие услуги дорого стоят.

– Я принимаю твое предложение, Андроник. И очень надеюсь, что удача не отвернется от нас.

Почтенный Саббах последние три года прожил как в раю. Грозный эмир Ильгази сгинул где-то в Персии, его преемником в Мардине стал племянник Балак, которому пришлось приложить немало усилий, дабы удержать богатый эмират за собой. О Халебе на время забыли и сельджуки, и франки. А сын Ильгази юный Тимурташ, если и проявлял прыть, то только на поприще любви, передоверив ведение всех дел визирю аль-Кашабу и преданным бекам. Саббах к власти не рвался, но и затирать себя не давал. Его положение в свите юного эмира было если и не блестящим, то весьма прочным. К сожалению, все хорошее в этом мире рано или поздно кончается, и напомнил каирскому беку об этом никто иной как эмир Балак. Правитель Мардина стал героем в глазах мусульман после того, как пленил графа Эдесского. Деяние бесспорно похвальное, но все-таки, по мнению халебских почтенных мужей, не дающее ему право вмешиваться в дела чужого эмирата. Балак же, ссылаясь на волю своего дяди Ильгази, якобы поручившего ему опеку над Тимурташем, решил прибрать к рукам Халеб, как с помощью грубой силы, так и подкупа. Войдя в чужой город, он первым делом вспомнил о дочери эмира Ридвана, уже успевшей стать вдовой после смерти Ильгази, и женился на ней, под недоуменные возгласы халебцев. Впрочем, недоумение длилось недолго. Первым на сторону почтенного Балака переметнулся визирь аль-Кашаб, его примеру последовали многие беки, огорчив своей непоследовательностью Саббаха. Каирец, если уж говорить совсем откровенно, проспал бескровный переворот, и вынужден подобно многим обывателям лишь разводить руками да качать головой по поводу чужой неуемной прыти. Эмир Тимурташ на удивление легко перенес отстранение от власти и с готовностью переложил бремя забот на плечи двоюродного брата, не усмотрев в его действиях ущемления своих прав. Видимо, эта покладистость и спасла ему жизнь. Балак был старше Тимурташа более чем вдвое, ему уже исполнилось сорок лет и многие беки как Сирии, так Месопотамии именно в нем видели нового вождя, способного противостоять христианам. И, очень может быть, они не ошибались в своих расчетах. Эмир Мардина был умен, храбр и очень расчетлив. Вино он если и употреблял, то в меру, чем отличался в выгодную сторону от своего дяди покойного Ильгази. Саббах был готов отдать должное почтенному Балаку, но, к сожалению, запоздал с выражением преданности. В результате он остался в незавидной должности первого бека при пустоголовом Тимурташе, которого хотя и продолжали называть эмиром, но скорее в насмешку, чем всерьез.

Даис Сирии Андроник, неожиданно объявившийся в Халебе, безоговорочно осудил Саббаха за лень, пьянство и бездеятельность. По его мнению, почтенный возраст никак не может оправдать глупость и нерасторопность рафика ассасинов, у которого под рукой было достаточно сил и средств, чтобы занять достойное место при особе нового эмира. Почтенный Андроник даже намекнул расстроенному Саббаху на возможность досрочного ухода в мир иной по воле кади Бузург-Умида, не склонного прощать свои подчиненным даже малейшей оплошки.

– Я привез эмиру Балаку голову короля Болдуина, – заявил даис Сирии. – И что мне прикажешь теперь с ней делать?

– Неужели голову? – ахнул Саббах, с испугом глядя на гостя.

– Пьянство все-таки отразилось на твоих умственных способностях, дорогой друг, – печально вздохнул Андроник. – Честь отрубить голову христианскому государю я предоставляю истинному Сельджукиду, герою мусульманского мира, любимцу Аллаха, почтенному Балаку.

– Понял, – сообразил, наконец, Саббах. – Но с этим предложением тебе лучше обратиться к нашему другу аль-Кашабу.

– Спасибо за мудрый совет, бек, – криво усмехнулся Андроник. – Сам бы я никогда не догадался о столь простом разрешении все своих проблем.

Не успел почтенный бек проводить одного гостя, как на его голову свалилась новая напасть в лице благородного Томаса де Марля шателена ордена Храма, переодетого скромным торговцем, но отнюдь не утратившего спеси благородного шевалье. К счастью, у него хватило ума не демонстрировать эту спесь на улицах Халеба. Однако в доме Саббаха он решил не стеснять себя в выражении чувств и уже с порога дал понять хозяину, что грозный сенешаль Ролан де Бове недоволен каирским беком, проморгавшим заговор у себя под боком, что привело к потери славного города Халеба, перешедшего под власть Балака.