Сергей Шведов - Грозный эмир

• Название: Грозный эмир
• Автор: Сергей Шведов
• Жанр: Историческое фэнтези

Уходят один за другим доблестные паладины, освободители Гроба Господня. А их дети далеко не всегда способны удержать завоевания отцов. Гордые бароны спорят о своих правах с королями, не считаясь ни с внешней опасностью, ни со здравым смыслом. Между тем судьба государств крестоносцев висит на волоске. Византия грезит о былом могуществе. Император Иоанн твердо намерен прибрать Антиохию к рукам, но у него появляется соперник – Иммамеддин Зенги, прозванный Грозным Эмиром. Дабы удержать Святую Землю под властью Рима, папа Гонорий идет на беспрецедентный шаг – благословляет деятельность ордена нищих рыцарей Храма, призванных с оружием в руках защищать христианскую веру.

---

– Если все здешние шевалье столь же искусны, как благородный Базиль, то я спокойна за жизнь сына.

Барон де Руси, наконец, обернулся, и Констанция впервые увидела подобие улыбки на его красиво очерченных губах:

– Базиль действительно редкостный боец. Я не знаю человека, который устоял бы против него в бою.

– А мой сын еще ребенок, барон, – с укором напомнила Констанция. – Ему совсем недавно исполнилось одиннадцать лет.

– И, тем не менее, в позиции «бычий хвост» тяжесть тела следует переносить на правую ногу, а «удар сокола» предполагает большую резвость в движении.

– Я это учту, благородный Глеб, – холодно бросила Констанция.

– Извини, сеньора, я увлекся, – барон неожиданно смутился и отвел глаза. – Для беседы с дамой следовало подыскать более подходящую тему.

– И о чем ты хотел со мной поговорить, шевалье? – поинтересовалась графиня.

– Мне не следовало бы огорчать гостью, но тебя ввели в заблуждение – Рожер Анжерский не уступит власть твоему сыну добровольно.

– Я получила письмо от маршала Антиохии Ги де Санлиса, в котором тот уверял меня…

– Санлис самый большой негодяй из всех людей, которых я знаю, – прервал графиню барон. – Это он сообщил византийцам о твоем прибытии. Если ты не веришь мне, то можешь спросить об этом у высокородного Константина. Галеры друнгария Афрания ждали близ Латтакии тебя и твоего сына. К счастью, мы успели вмешаться.

– Иными словами, ты предлагаешь мне вернуться восвояси, шевалье? – спросила Констанция, почти с ненавистью глядя в лицо барона де Руси.

– Решать тебе, сеньора, и за себя, и за сына, – спокойно ответил Глеб. – На меня ты можешь положиться в любом случае, но я не всесилен.

– А почему бы тебе не продать нас византийцам, Лузарш, – зло выдохнула Констанция. – Надо полагать смазливый комит даст тебе за нас хорошую цену.

– Я не дружу с византийцами, сеньора с тех самых пор, когда они убили мою жену. Тебе бы следовало это знать. Что же касается высокородного Константина…

– О Константине я знаю, – мягко остановила рассерженного Глеба графиня. – Прости мне мою горячность. Я очень испугалась там, в море, и до сих пор не могу прийти в себя. Все мои шевалье убиты, а они так надеялись увидеть Гроб Господень.

– Мир их праху, – вздохнул барон. – Не знаю, как жили твои нурманы, но умерли они достойно, как и подобает воинам.

– Мой сын отомстит за их смерть!

– Не взваливай на ребенка ношу, которая ему пока не по силам, – покачал головой Глеб и, обернувшись к Боэмунду, рассерженно крикнул: – Ноги ставь шире, шевалье!

– Позаботься лучше о своих сыновьях, Лузарш! – в сердцах воскликнула Констанция. – И оставь в покое моего.

– Без моей поддержки он пропадет здесь, в Сирии, а король Филипп не простит мне гибели своего внука. Я видел короля сегодня во сне. Впрочем, он мог бы и не напоминать мне о долге и чести.

– Ты о чем, барон?

– О союзниках. Без которых нам не одолеть Рожера. Один мой хороший знакомый собирался свернуть ему шею, да все ему как-то недосуг.

– И как зовут твоего знакомого?

– Ролан де Бове.

Барон де Руси был столь любезен, что уступил Констанции свое место во главе пиршественного стола. Практически всех людей, собравшихся в парадном зале, графиня знала, но большей частью только в лицо. По правую руку от графини сидел хозяин, облачившийся по столь торжественному случаю в блио лазоревого цвета. Венцелин фон Рюстов, немолодой, но крепкий и хорошо сложенный мужчина, расположился слева от Констанции. Благородный Базиль, разгоряченный только что закончившимся уроком, продолжал выговаривать Боэмунду за допущенные ошибки. Юный наследник хоть и был огорчен собственными промахами, но слушал шевалье очень внимательно. Наверняка Базиль казался ему героем, да, впрочем, он и являлся им, если судить по жестокой сече на борту венецианского нефа. Шевалье де Гаст был белокур, недурен собой, немудрено, что Франческа не сводила с него восхищенных глаз. С приветственным словом к графине обратился Бернар де Сен-Валье, мужчина лет сорока пяти с насмешливыми синими глазами и заметным шрамом на лбу. Говорил он от имени благородных шевалье Святой Земли, хотя вряд ли у него для этого имелись веские основания. Тем не менее, Констанция вежливо поблагодарила красноречивого Бернара и заверила всех собравшихся в своей к ним благосклонности. По лицу византийца промелькнула улыбка. Впрочем, предназначалась она не графине, а Элоизе, которая слишком уж откровенно пялилась на понравившегося ей мужчину. Все-таки нурманки, в отличие от парижанок, не умеют скрывать свои чувства. На месте той же Элоизы благородная Констанция не стала бы выказывать знаки внимания мужчине, с которым знакома всего неделю. Впрочем, византийский патрикий, надо отдать ему должное, умел пускать пыль в глаза. Он даже за пиршественным столом сидел как император на троне. Вот у кого Боэмунду следовало бы поучиться благородству манер и умению вести себя как с ближними, так и с дальними. Констанции показалось странным, что комит время от времени посматривает на Венцелина, будто ждет от него то ли слов, то ли действий. И барон фон Рюстов действительно заговорил, правда уже после того, как пирующие отошли от стола.

Констанция откровенно побаивалась благородного Венцелина, хотя в данную минуту он выглядел скорее смущенным, чем страшным.

– Я хотел обратиться к тебе с просьбой, сеньора, но не знаю, как ты отнесешься к моим словам.

Начало было многообещающим. Хотя Констанция никак не могла взять в толк, чем же несчастная вдова, потерявшая своих подданных, может помочь могущественному барону.

– Речь идет о девушке, – вздохнул Венцелин. – Точнее, о свадьбе.

– Ты решил женить сына? – улыбнулась графиня.

– У меня их четверо, – задумчиво погладил чисто выбритый подбородок Венцелин. – Хотя нет – пятеро. Впрочем…

– Речь идет о благородном Константине? – поспешила на помощь графиня запутавшемуся в сыновьях барону.

– Да, – облегченно выдохнул фон Рюстов. – Константин богат, знатного рода, через несколько лет он займет высокое положение в свите басилевса Иоанна Комнина. Думаю, это хорошая партия для благородной Элоизы. Мы могли бы обвенчать их прямо здесь, в замке Ульбаш.

– А не слишком ли поспешно патрикий Константин принял столь важное решение? – нахмурилась графиня. – К сожалению, я не могу дать за девушкой большого приданного, а это может не понравиться родителям жениха. Кроме того, отец Элоизы пал в битве с византийцами при Дураццо, и я не знаю, как она отнесется к этому сватовству.

– О приданном для благородной Элоизы позаботимся мы с бароном де Руси, в память о ее отце-крестоносце. Если я не ошибаюсь, девушка находится в родстве с твоим сыном, и мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь в Византии посмел упрекнуть ее в бедности. Это уже политика, сеньора. У нас с благородным Глебом свои счеты с Константинополем, но мы не хотим, чтобы наши беды и обиды ложились тяжким грузом на плечи детей.

– Иными словами, этот брак станет жестом примирения, – нахмурилась Констанция. – Я тебя правильно поняла, барон?

– Да, сеньора, – охотно подтвердил Венцелин. – Басилевс поступил с тобой неблагородно, чтобы не сказать гнусно. Но это вовсе не означает, что вы навек останетесь врагами. И в Константинополе это должны понять и оценить.

– Ты надеешься на их поддержку? – удивилась графиня.

– Нас вполне устроит их невмешательство в дела твоего сына.

– Я еще не решила, стоит ли мне ввязываться в борьбу за власть, – неожиданно резко отозвалась Констанция.

– В таком случае благородный Боэмунд никогда не станет графом Антиохийским, – пожал широкими плечами Венцелин. – Тебе не следовало приезжать в Сирию, сеньора. Во всяком случае сейчас. Но уж коли ты приехала сюда, то отступать уже поздно. Твой сын стал претендентом, и он не сможет далее спокойно жить в Таренте. Его устранят тем или иным способом. Рожер Анжерский никогда не стеснялся в выборе средств.

– Это правда, что он отравил Танкреда?

– Правду знает один Бог. Я же могу говорить только о факте. Благородный Танкред умер в расцвете лет, а графом Антиохийским стал его родственник Рожер.

– Король Болдуин поддержит моего сына?

– Во всяком случае, тебе следует обратиться к нему и Понсу Триполийскому за защитой. Думаю, что и патриарх может сказать свое веское слово. Я готов доставить письма в Иерусалим и употребить все свое влияние на то, чтобы твой призыв к сильным мира сего не остался без ответа.

– Хорошо, – кивнула графиня, – передай патрикию, что я согласна благословить их с Элоизой брак.

Глава 2. Лики прошлого.

Андроник въехал в Халеб по старой дороге, построенной еще в эпоху римского владычества. Даис не стал обременять себя пышной свитой, памятуя о своих не слишком теплых отношениях с эмиром Лулу. Чем меньше людей будет знать о приезде влиятельного ассасина, тем лучше. Именно поэтому Андроник серой мышью проскользнул мимо торговых рядов, расположенных под аркой времен императора Тиберия, и благополучно достиг цели своего путешествия – довольно приличного дворца, расположенного неподалеку от цитадели. В этом квартале селились только влиятельные и богатые люди, отмеченные милостью не только Аллаха, но и эмира. Почтенный Саббах, успевший за свою долгую жизнь побывать и наместником Палестины и кади богатого города Триполи, в свите Лулу занимал далеко не последнее место. За последние годы бывший любимец визиря аль-Афдаля сильно раздобрел на халебских харчах и стал больше похож на придворного евнуха, чем на доблестного мужа, грозу и гордость Востока. Об этом Андроник заявил ему едва ли не с порога, однако Саббах только вяло махнул в его сторону рукой. Почтенному беку нездоровилось, а причиной тому были персики, поданные к столу оплошавшими рабами. Впрочем, не исключено, что Саббах маялся с похмелья, а персики стали лишь поводом для грома и молний, которые он метал в сторону нерадивых прислужников. Ибо какой же правоверный мусульманин признает, что нарушил заповедь пророка Мухаммеда и приложился к напитку, запрещенному к употреблению. Андроника Саббах угощал только щербетом, охая и стеная при этом о несовершенстве подлунного мира. Досталось при этом не только обоим халифам, Багдадскому и Каирскому, но и эмиру Лулу, прежде глубоко почитаемому привередливым беком.