Петр Войцеховский - Два рассказа

• Название: Два рассказа
• Автор: Петр Войцеховский
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014

Два рассказа польского прозаика, публициста и режиссера Петра Войцеховского (1938). Первый — «Одесса, все пляжи». Беспутный поляк выигрывает в телевикторине поездку в Одессу, где с ним происходит история, очень похожая на правду, как бывает только с талантливо выдуманными историями. Перевод Ксении Старосельской. Сюжет второго рассказа — «Пришли фото, черкни пару слов» — тоже необычный: одинокий пенсионер пытается возобновить знакомство с забытыми и полузабытыми людьми, дававшими ему некогда свои визитки. Но и здесь правда художественного вымысла берет свое. Перевод Ольги Чеховой.

---

С моря дул холодный ветер, несший с собой смесь запахов водорослей, отработанного дизеля, рыбной муки с предприятия «Рыбарски прогресс». С террасы были видны фонари в порту, узкий, как фьорд, залив с огнями прогулочных катеров и яхт. Поток света с маяка раз за разом обрушивался на белый каскад мраморных плит на старом венецианском кладбище высоко над портом. Вильма Макарич сидела с приятельницами из издательства и пила красное вино в кафе «Цицария». Они съели баранье рагу, а потом, вместо мороженого, заказали еще одну бутылку «домаче вино». Беседа текла так хорошо, что и расходиться не хотелось. Беба рассказывала о своем новом парне, который вернулся из Мюнхена и присматривал участок под строительство пансионата на побережье. Бисерка, дочь хозяев гостиницы из Ровиня, была специалистом — она знала, где туризм отмирает, а где есть перспективы. Острова войдут в моду. Это психология — на островах люди чувствуют себя в безопасности. Чем больше террористов, тем выше будет взлетать цена земли на островах.

Вильма достала письмо от Адриана и положила на красную скатерть. Накрыла его ладонью, словно козырную карту, благодаря которой сорвет банк.

— Что там у тебя? — поинтересовалась Беба и положила свою руку сверху. Сверкая бриллиантом в кольце, прибывшем из Мюнхена.

— Самое странное письмо в мире. Из Польши.

— Хотят приехать? Ищут место для отдыха?

Вильма усмехнулась.

— Холодно! Ни за что не догадаешься. Не хотят приехать и не ищут комнату у моря с ванной и телевизором. Не знаю, чего ищет этот поляк.

— Тебя, — сказала Бисерка. — Мужик ищет бабу. Как всегда.

— Не меня. Он даже не знает, что Цирила убили сербы. Цирил одалживал ему лодку. Сто лет назад.

— Кстати, а что с той лодкой? — спросила Беба. Мюнхенские деньги так вскружили ей голову, что она скупила бы весь мир.

— Продала за копейки. Зоран ее купил. Зоран, деверь. Плавает, возил меня как-то на Хвар.

Она помнит солнце, ветер, пахнущий лавандой, белые скалы на острове и цветущие поля над ними. В последний раз тогда плакала она по Цирилу.

— Вы меня не помните, а я вас знаю, — говорил молодой голос в телефонной трубке. — Номер дал мне ваш друг из Ровов, Макс Сейка. Вы с ним были в Ровах. У меня к вам дело, это не телефонный разговор. Зайдите в пиццерию «Сорренто», или я к вам загляну. Адрес у меня есть, Сейка дал.

Адриан согласился, тот не пришел. Но потом все же появился, опоздав на час.

На вид лет тридцати, коренастый, в длинном плаще, в студенческом берете вишневого цвета. Значок факультета ветеринарии на кармане пиджака от серого костюма. Принес бутылку молдавского красного.

Адриан чувствовал, как его распирает от радости. К нему пришли, и не кто-то там, а молодой, сильный, веселый. Он всматривался в темные глаза гостя, восхищался его широким лицом с грубыми чертами, носом картошкой и ямочкой на подбородке. Аккуратно подстрижен, тщательно выбрит, пахнет от него модным мужским парфюмом. Модест. Только имя свое назвал этот Модест, не дожидаясь приглашения открыл сервант, достал рюмки, откупорил бутылку штопором в швейцарском перочинном ноже, налил щедро, до краев. Макс Сейка говорил: Адриан любит красное сухое.

Они чокнулись, улыбнулись друг другу. Выпили. Молдавское было недурное. С диоксидом серы, но хорошее. Адриан предложил открыть банку фасоли и разогреть куриные тефтели.

Под вино неплохо что-нибудь съесть, время ужина. Он боялся, что гость вот-вот уйдет. Гость покачал головой. Сказал, что недавно обедал. Налил.

— Когда Макс Сейка сказал, что вы разбираетесь в химии, я решил, что вас мне Бог послал. Такой человек…

«Слишком часто наливает», — мелькнуло в голове у Адриана Рогатко. Слушал. Гость говорил. Производство маленькое, кустарное, а требует профессионала.

«Химия для меня — закрытая тема, нужно уметь обходиться тем, что есть», — напомнил он себе, когда услышал, что дело пустяковое, установка аппаратуры, а заработок больше, чем он может себе представить. Он и не представлял. Боялся. Перестал слушать. Было уже такое искушение после «интерната», когда сидели без работы и без гроша.

— Ну понятно, понятно, — покивал головой Рогатко и закашлялся. — Понятно, понятно, аппаратура. Я пошел.

— Куда? — заволновался Модест. — Выпейте.

Похоже было, что хозяин не слышит. Он отошел, неестественно склонив набок голову, подволакивая одну ногу. Но тут же вернулся и расставил пять глубоких тарелок.

— Зачем? Для кого это?

— Борс я варю из пакетика. Борч. Борщ, — поправился он. — Хвалит на пятерых. Макс Сейка с женой, вы с женой. А я — не, — старик говорил неразборчиво. — Понятно, понятно, я пошел.

Модест, обескураженный, ждал. Адриан вскоре вернулся. Светлые брюки спереди мокрые, из расстегнутой ширинки высовывается краешек рубашки. Он не садился, семенил вокруг стола на нетвердых ногах. Бормотал одеревеневшими, не смыкающимися губами.

— Тефтели к борсу подам, и фасоль к борсу подам, само собой. Вы работаете у Сейки? Ой, это же Максик! Он, он, Максик Сейка, понятно, понятно.

— Я пойду, — нерешительно сказал посетитель. — Еще зайду насчет этого дела.

— Подожди, конечно. Такое дело, понятно, понятно.

Хозяин навис над гостем, схватившись за стол, и опрокинул свою рюмку молдавского.

— Это Максик Сейка, он, он, — прошептал в ухо гостю, брызжа слюной. — Он твою жену того-этого, правда! Наш Максик!

Тот встал. Стер слюну со щеки и вино с брюк. Бормоча грубые ругательства, метнулся в прихожую.

— Где мой плащ?

— Какой пласт?

Гость подскочил к хозяину, дал ему по шее.

— Плащ!

— Понятно, понятно. Для химишной стирки. Вот он.

Любитель химии поднял свой плащ с пола в кухне. Яростно оттолкнул Адриана к вешалке в прихожей, матерясь, хлопнул дверью.

Адриан стянул брюки, бросил в ванную, сел за стол на кухне. Потирая шею, размышлял о демонах, которых так легко разбудить. Вряд ли на этом все закончится. Вряд ли тот купился на его спектакль. Нет сомнений, что его лицо запомнили. Здесь, вблизи кампуса, на торговцев наркотиками нет управы. И слава Богу, что Эля и Ярек не здесь, что они смогли уехать. Правда, от Гааги недалеко до Амстердама, и эти же демоны могут их заметить.

Он подошел к столу, электромонтажными плоскогубцами взял рюмку Модеста и осторожно поместил в большую банку. Как долго сохраняются на стекле отпечатки пальцев?

Написал на листке УБИЙЦА, прижал бумажку завинчивающейся крышкой. Поставил банку на самую верхнюю полку, надел рабочие брюки и принялся за уборку. Ему уже не хотелось ни тефтелей, ни фасоли.

Вильма Макарич позвонила из гостиницы «Соплицово»:

— Вы меня, наверное, не помните. Но парусную лодку «Вильма» из Шибеника помнить должны. Завтра у меня самолет в Киев, я лечу на конгресс переводчиков Бруно Шульца в Дрогобыч. Могу с вами встретиться или сейчас, или на обратном пути.

— Сейчас, буду очень рад.

Конечно, он помнил эту хорватку, потому что она говорила по-польски. Он брал лодку у ее мужа, Цирила. Красивая была пара: он — высокий, мускулистый, черный, как цыган, с резкими чертами лица, она — словно нарисована наимягчайшим карандашом В6, короткие вьющиеся волосы цвета послеполуденного солнца, и кожа на лице того же оттенка, но будто освещенная внутренним светом. Они принимали Адриана с семьей у себя, только Цирил и седовласый отец Вильмы сели за стол, хозяйка хлопотала, подавала блюда, переводила, когда не удавалось объясниться по-английски. Переводчица детских книжек, окончила славистику в Братиславе. Декламировала по памяти стишки, а Ярек и Эля прыскали со смеху, это были совсем другие книги для детей, не похожие на те, что они знали.

Потом Адриан, Цирил и старик сидели на террасе за бутылкой ракии и спорили о политике, а Вильма и Рена по-бабьи болтали, сперва моя посуду на кухне, затем — потягивая ореховый ликер в комнате.

Лодка, на которой поплыли к острову, называлась «Вильма», и ему, помимо воли, запомнилась смуглая кожа и отливающие золотом волосы женщины с тем же именем. Он вспоминал ее, хотя ему так хорошо было с Реной и детьми на каменистых пляжах.

В Адриане она нашла то спокойствие, которого ей всегда не хватало у Цирила.

Они съели приготовленный им обед, а после уже невозможно было оторваться от стола с компьютером. Когда доедали котлеты, она обмолвилась, что хочет, наконец, продать загребскую квартиру у вокзала, на Медимурской, покончить с не слишком выгодной сдачей внаем, вечными проблемами и тратами на ремонт. А он признался, что ему вдруг захотелось сбежать из центра, от соседства с кампусом и студенческими клубами. Он уже проложил в интернете подходящие маршруты в джунглях торговли недвижимостью, на сайтах ценовых прогнозов, оценок, кредитов. И они погрузились в киберпространство и помчались от таблицы к таблице, от предложения к предложению.