Эрих Кош - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Эрих Кош
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1974

В книге избранных произведений выдающегося художника слова Югославии, сделана попытка показать характерное для его творчества многообразие жанров, богатство его палитры. Она включает в себя повесть-шарж «Большой Мак», роман «Сети», а также рассказы. Творческую манеру Э. Коша отличает живость, остроумие, отточенность формы, пристальное внимание к проблемам современной жизни.

---

Это был старый господский дом, пристроенный к скале и уже наполовину развалившийся, перед ним причал для лодок, а на берегу вместо песчаного пляжа обломки скал и щебень. Я заглянул и вовнутрь: большое и темное сводчатое помещение для зимовья лодок, просторная вымощенная плитками столовая и лестница, ведущая в верхний этаж.

Я дождался в тени захода солнца, а в отеле спросил за ужином официанта:

— Чей это дом там, за мысом?

— Где-где?

Он был не здешний, в ту сторону никогда не ходил, и, ничего от него не добившись, я на следующий день попытался на пристани разузнать про старый дом у носильщика, пока он перетаскивал мои пожитки на пароход.

— Ишь ведь, куда вас занесло! А мы сами-то, местные, и не знаем, чей он, тот дом, Сказать бы вам раньше, могли бы его за бесценок купить. А так его с осени разберут на починку причала.

Потом я жил без потрясений года два, по-прежнему верный мечте обрести заветный дом на море; однажды, отдыхая летом в лесной полосе Среднего приморья, я опять неожиданно на него набрел. В прибрежном сосновом бору.

На этот раз сочетались строение и место. Правда, дом был не на самом берегу, а чуть поодаль, поднятый над морем шагов на тридцать. Ни крестьянский с нижним помещением и тремя окошками вверху, более всего привычный моему воображению, ни бывший барский особняк, с роскошной балюстрадой и широкой каменной лестницей вроде той, что я видел два года назад. Не было вокруг ни маслин, ни синей бухты, но у мелководья между скалами залегал белый клин мягкого песка. В море под парусом покачивалась лодка, две чайки резвились над водой, и какая-то стройная, высокая и, должно быть, необыкновенно красивая женщина спускалась к берегу от правильного четырехгранника дома, выложенного из гладкого бачского камня.

И все же я его нашел! Не напрасны были поиски, я знал, что где-то этот дом на море должен быть. Не беда, что здание не совсем такое, каким я его себе представлял. Мечты редко совпадают с явью, и упрямцу, ищущему непременно совершенство, не хватит времени им насладиться. Лучше довообразить недостающее, чем пытаться поднять жизнь до уровня мечты — так, разгоряченный и взволнованный, я оставался на холодном камне тут же, под оградой, до той поры, пока деревья, дом и отмель не погрузились в темноту.

— Довоенный он, — сказал мне хозяин постоялого двора, где я заночевал. — Построен одним богатым загребским купцом, вскоре разорившимся. После его смерти дом перешел трем его сыновьям, но и они им пользуются только летом, попеременно, так как сразу всех он не вмещает. Сейчас, насколько мне известно, там живут два брата с семьями. Похоже, жены у них не очень ладят между собой; из-за этого и еще из-за каких-то неурядиц они прошлым летом собирались продать дом. Если хотите, могу с ними завтра поговорить.

Я согласился и через два дня пошел их повидать.

Когда спала полуденная жара и тени снова выползли из-под деревьев и домов, я полегоньку двинулся в путь. У начала подъема, где дорога сворачивает от берега и, петляя, ведет через лес, я остановился передохнуть. Снизу доносились голоса и смех поздних купальщиков, а под пологом густых деревьев стояла тишина. Август, уже заалела ежевика, и по дороге я отщипываю ягоды с кустов, перекатываю их во рту. А сердце мое бьется в тревоге и каком-то необъяснимом волнении.

Меня не ждали, хотя и были предупреждены о том, что я собирался прийти. И не было ни звонка, ни какого-нибудь другого средства оповестить о моем приходе. Пара цветастых полотенец сушилась на траве, а на веранде сигнальными флажками флагманского корабля полоскалась вереница носков. Судя по всему, хозяева были где-то здесь, поблизости, но я их не видел. Первое, что я заметил, была босая женская ступня, выглядывавшая из-за угла дома.

Хозяева были не то что голыми, но и одетыми их тоже нельзя было назвать. Двое мужчин, крупных, нескладного сложения — один в плавках, шлепанцах и в платке на голове, другой босой в залатанных штанах неопределенного цвета, обнаженный до пояса, — они словно поделили между собой имевшуюся одежду. На скамье ничком лежала женщина, пристроив голову на согнутой в локте руке.

Они отдыхали. Поздняя послеполуденная сиеста. На столе стояли неубранные тарелки с остатками еды. Человек в плавках читал газету. У лежавшей женщины оголилась грудь, но она не пыталась ее прикрыть хотя бы рукой. Второй из мужчин глядел на море. Нехотя поднявшись, он вразвалку двинулся мне навстречу.

— Прошу вас! — Широким жестом он пригласил меня войти, принося в то же время извинения, что некуда меня посадить. — Может, лучше сразу начать с осмотра.

Мы вошли с ним в узкий коридор, потом в комнаты. Такой привлекательный снаружи, дом был сильно запущен внутри. Немытый пол, покрытый драными половиками, облезлые стены в следах убитых комаров, незастеленные кровати с очевидными приметами недавно еще лежавших в них тел. В полупустой парадной комнате — старый провалившийся диван; перед ним на полу разбросано несколько книг, на стуле открытая пишущая машинка с вставленным в нее чистым листом бумаги.

— Мы живем здесь только летом, наездами. Давно уже ничего не обновляли. А если вложить в него немного, он будет как новый.

— Прекрасный дом! Не жалко вам с ним расставаться?

Он пожал плечами. Мы сидели на камне под высоким лавром, который нас окуривал своим томительно-умиротворяющим благоуханием. И успокаивающе поглаживал веткой по плечу при каждом моем резком движении. Те двое перед домом не тронулись с места; только женщина, поддерживая грудь, осторожно перевернулась на спину и снова подложила под голову согнутые руки. Внизу, в лодке, играли дети.

Братья, объяснял мне мой провожатый, службой и семейными обстоятельствами связаны с городом. А квартиры у них плохие, и они не могут позволить себе роскошь за пятнадцать-двадцать дней здешнего приволья страдать от тесноты остальную часть года. Для расширения городского жилья необходимы средства, и потому, несмотря на то, что дом этот для них так много значит, они решили его продать.

Цена не показалась мне завышенной. Прежде мне никогда не приходилось думать о доме на море как о чем-то, что действительно можно приобрести: это был первый случай, когда мечта приблизилась на столь реально измеряемое расстояние. Но меня смущало то обстоятельство, что я застал их всех в сборе; я чувствовал себя захватчиком, намеревающимся вытеснить их из родного дома, или ростовщиком, наживающимся на чужом несчастье.

— Мне жаль лишать вас родного гнезда, — сказал я. — Тем более, что мы, оказывается, коллеги.

— Какая разница, — утешал он меня, не отрывая взгляда от тех двоих перед домом. — Не вы, так кто-нибудь другой.

— Несомненно. Но все-таки выходит, я забираю то, что принадлежит вам, и присваиваю себе то, что не принадлежит мне.

— Ну, может, в каком-то смысле и верно! — делая над собой усилие, откликнулся он. Ему казалось, я пытаюсь снизить цену. — Но, поверьте, мы просим немного. Минимум того, что нам необходимо.

— Братья ваши тоже согласны? Им не жаль расставаться с домом?

— Мы с ними обо всем договорились.

— А остальные члены семьи? — допытывался я, провожая взглядом женщину, входившую в дом.

— Вы имеете в виду мою жену? Ради нее я и решился окончательно. Доктора рекомендуют ей горы и покой.

Мы поднялись не сговариваясь и снова двинулись к дому. Из него навстречу нам выходила женщина, обертывая бедра синей юбкой. На голове у нее была шляпа с широкими полями, закрывавшими лицо. Она перебросила через плечо полотенце и прошла так близко от нас, что меня обдало волной воздуха от ее движений. Она спускалась к морю. Прилежный читатель газет наконец отложил их в сторону. Потянулся, раскинув руки, и громко зевнул. Шлепая тапочками, волочившимися за его пятками, поплелся в дом. Мы дошли до калитки и здесь остановились. Оба брата производили впечатление не по годам рано опустившихся людей; того, который был сейчас передо мной, терзала какая-то скрытая боль. Он в смущении курил и часто моргал глазами, как бы досадуя на дым собственной сигареты. Я должен был все обдумать и сообщить окончательное решение, но как можно быстрее, поскольку долго ждать они не могут.

— Если мы договоримся, надеюсь, вы будете моим гостем. И впредь будете считать этот дом своим. Иначе я чувствовал бы себя действительно неловко, — упрямо тянул я свое.

Он только махнул рукой. Мы распрощались и разошлись.

Потом я ему два или три раза писал. И он мне, но вскоре переписка оборвалась. В письмах мы друг перед другом все время извинялись — он за высокую цену, я за то, что лишаю его дома, пока нам обоим не надоел этот обмен любезностями. Всей суммы моих сбережений и взятого в долг, когда я подсчитал, оказывается, едва хватало на приобретение фундамента от дома. Признаться в этом было невозможно: но, помнится, он первый прекратил переписку, не ответив на мое письмо.