Владимир Афиногенов - Нашествие хазар (в 2х книгах)

• Название: Нашествие хазар (в 2х книгах)
• Автор: Владимир Афиногенов
• Издательство: Гепта Трейд
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-87683-007-0

В первой книге исторического романа Владимира Афиногенова, удостоенной в 1993 году Международной литературной премии имени В.С. Пикуля, рассказывается о возникновении по соседству с Киевской Русью Хазарии и о походе в 860 году на Византию киевлян под водительством архонтов (князей) Аскольда и Дира. Во второй книге действие переносится в Малую Азию, Германию, Великоморавию, Болгарское царство, даётся широкая панорама жизни, верований славян и описывается осада Киева Хазарским каганатом. Приключения героев придают роману остросюжетность, а их свободная языческая любовь — особую эмоциональность.

---

«Так это она на свою родину подалась… — предположил Клуд. — На берега рек Тетерев, Случь и Горыня, где обитает племя её…

А мне нужно к Род ос лаву, отдам ему жезл. И скажу о дочери, что живёт в Константинополе. Хорошо живёт… Замужем за богатым ромеем. О том, что Иктинос был её мужем, говорить не буду… И сообщу, что внуки у Родослава есть. Пусть старик порадуется…»

Но как пришлось удивиться Доброславу, когда на капище Световида в жилище верховного жреца встретил Настю и её полугречаненка-сына.

— Аристея! Настя! — счастливо вскричал Доброслав, когда узрел красивую древлянку.

— Теперь я только Настя! — тоже от счастья засветилась молодая женщина. — Я уже поклонялась богам на капище Родослава, и они вняли моей мольбе…

— Какой? — спросил Клуд.

— Чтобы я встретилась с тобой ещё до отъезда в Киев!

— Ты собралась в Киев? — снова удивился Доброслав.

— Да. Может быть, ты знаешь, что погиб тиун?.. Только прошу тебя — не говори об этом моему сынишке… Он думает, что отец уехал в Константинополь, а когда вернётся — никто не ведает…

— Люблю тебя, моя голубка! — Доброслав обнял красивую Настю, поцеловал её крепко в губы. — Два года мечтал увидеть тебя… И вот свиделись! Спасибо Световиду, он главный бог на этом капище. Он бог на все четыре стороны света, моя любовь! На все четыре стороны… Запомни и молись ему! А завтра мы принесём в жертву трёх белых и трёх черных голубей. Я покажу, как сие делается, и тебе, и твоему сыну… Который станет скоро моим… Так ведь?!

— Хорошо, мой любый. Хорошо…

Вот они и свиделись — Доброслав Клуд и ставшая опять язычницей древлянка Настя, которая больше уже не откликнется на греческое имя Аристея…

Конечно же, при встрече с Родославом Клуд поведал о Мерцане так, как и задумал, умолчав, что Иктинос был её мужем… Но не забыл верховный жрец Световида об этом злом человеке, спросив о нём и напомнив о том, что должен был он понести заслуженное наказание…

— Именно — заслуженное… А что мог заслуживать негодяй, по чьей вине погибли безоружные люди, а капище их богов подверглось разграблению?.. — в свою очередь взволнованно поставил вопрос Доброслав.

— Ужасной смерти!.. — словно клятву произнёс старик.

— Он принял её.

— Значит, ты отомстил ему? — предположил жрец.

— Может, и не совсем я. Но не без моего участия…

— Понимаю…

— Наши люди посадили Иктиноса на деревянный горшок с крысами, и они выели у него внутренности.

— Да, жуткая кончина…

— Но справедливая, — уточнил Клуд и подробно изложил жрецу и Насте, как и где всё произошло. Об этом ему в своё время красочно рассказал Дубыня, который получил новое имя Козьма и женился на сестре Леонтия.

— Вот как?! — удивилась древлянка. — Помню я и Леонтия-монаха, и философа… А уж Дубыня таким язычником был, даже трудно поверить в то, что он окрестился…

— Любовь зла, Настя… — пошутил Клуд. — Ты же снова в наших богов поверила…

— Да, поверила! Потому как они мне вернули тебя.

— Но и в той вере, которую дали греки, тебе, Настя, ведь не было плохо… — то ли вопросительно, то ли утвердительно произнёс Доброслав. Хотя он не взглянул ей в глаза, но она поняла, что Клуд всё-таки ищет ответа.

— В общем-то, так… Муж любил меня, прекрасный сын растёт, я люблю его, — честно призналась древлянка, и искренность её всё как бы поставила на свои места, доказывая ещё раз серьёзность их отношений.

Доброслав-то боялся, что Настя начнёт оправдываться, говорить про тиуна всякие гадости, мол, жестоким являлся, брал с поселян несправедливые поборы… За что, кстати, схлопотал! Но она поступила иначе, и это ещё больше подкупило Клуда.

Поняла сие и Настя, подумала с радостью: «С таким человеком, как Клуд, мне будет хорошо… Умный он и чуткий!»

Потом она помогла Родославу, которого сообщения Доброслава сразу преобразили в лучшую сторону, убрать капище, нарядить во что можно идолов; древлянка даже пожертвовала часть своих драгоценностей…

А чуть позже Клуд и показал полугречаненку, как делаются приношения голубей Световиду…

Те первые дни пребывания у себя дома после долгого отсутствия, не столь, правда, давние, отмеченные пылкой любовью Насти, уже позади, но всё же… Нужно готовиться к отъезду в Киев, — с этим решено. Уж и доспех Буку подправил, но вспомнил, что через неделю наступают Купальницы, а за ними — Купало, праздник, который в дороге встречать негоже… Этот праздник велик тем, что встречают его все языческие славяне, живущие в Крыму и на острове Руген, откуда родом князь Рюрик, ставший старшиной в Новгороде, на берегах Ильмень-озера, рек Волхова, Двины, Оки, Дона, Буга, Днестра, Волги, Днепра, Лабы, Вислы, Дуная, населяющие Великоморавию, Славинию, Македонию, Паннонию, Болгарию, Северную и Киевскую Русь, обитающие за Альпами и Карпатами, — в тех местах, где молятся грозным богам Перуну, Сварогу, его сыну Даждьбогу и Световиду…

У крымских язычников есть такая игра: из предварительно очищенных от листьев веток вяжутся кольца, ставятся где-нибудь на пригорке друг за другом на приличном расстоянии, и самые лучшие лучники должны навылет пронзать их стрелами. Казалось бы, чего проще… Но не каждому это удавалось. У многих стрелы застревали на трети пути, на половине. Купало и есть тот праздник, который славянские племена, как кольца из веток, росших на разных деревьях, как бы нанизывал воедино, словно меткий стрелок …

И Купальницы, и Купало — хмельные весёлые дни и ночи; они приходятся на 24 и 29 июля месяца, на Руси он назывался червень или сенозорник, в Великоморавии — липец, за Карпатами — сечень, сербы величали его, как и венеды, серпаном.

Языческий Купало — начало жатвы!

У древних русов этот месяц по календарю считался пятым: в девятом столетии слово «иулий» наши предки ещё не произносили, оно пришло на Русь из Византии вместе с крещением[272]…

Настя убрала руку Доброслава со своей груди, выпростала ноги из-под одеяла и ступила на деревянный, прохладный пол мурьи, в которую только что проник первый робкий свет зари. Она тихонько подошла к стоящему в углу маленькому ложу, сколоченному верховным жрецом, встала, глядя на разметавшиеся черные кудри сынишки, и призадумалась: «Как же нам теперь звать-то его?.. По- гречески не годится…»

И тут зашевелился Клуд, приподнялся с лавки, и Настя, быстро взглянув на него, полусонного, чуть смешного, спросила:

— Доброслав, надо бы назвать его как русича…

— Дело говоришь… — Резким движением он скинул с себя одеяло и остатки сна, бодро подошёл к жене, обнял её, поцеловал в губы (греческая ласка так понравилась язычнику, что он и не думал её и впредь бросать). Ощутил теплоту податливого тела и, устремив взгляд на полугречаненка-полудревлянина, произнёс:

— Тебя он радует… И меня тоже… Значит, подходит ему имя Радован. Идёт?

— Идёт, — как эхо повторила Настя.

Она опять прижалась к нему, и страстное желание обладать им вспыхнуло в ней: такого сильного телесного чувства она не испытывала к мужу-греку, за что он её, случалось, упрекал… И Клуд, с удовольствием отдаваясь на волю и горячим позывам молодой красивой женщины, как пятилетний бык-олень во время гона, чующий половое влечение самки даже на расстоянии, кинулся снова в объятия, а потом перенёс древлянку на лавку, ещё хранившую их тепло.

Скинул с неё и себя белье, жарко проник в Настю, и та со стоном откинулась… В мурье, кроме сына её, никого не было — Родослав спал на капище, рядом с идолом бога Световида…

Доброславу и Насте никто не мешал, и она, счастливо удовлетворённая, прошептала на ухо Клуду:

— Я очень хотела понести… И, кажется, такое случилось. И будет у нас с тобой маленький, а назовём его Зорий в честь утренней зари… А если девочка, станет Зорянкой.

— Лучше всё-таки мальчик… — сказал с нежностью в голосе Клуд. — Но нам пора с Радованом за купальницей… Я обещал его взять с собой, а ты готовь пока обетную кашу… С праздником тебя, моя любимая! Купальницы сегодня.

— Знаю… Не забыла, живя в христианстве.

— Вставай, вставай, Радован! — затормошил Доброслав мальчишку.

Сынишка Насти протёр глаза и вдруг заявил серьёзно:

— А я не Радован, Клуд…

— Нет, нет, мы рады, что ты у нас есть, вот поэтому ты и Радован… — поспешно пояснила мать.

— Хорошо, мне нравится это имя… А Бук где?.. Он тоже пойдёт?

— Пёс на капище, где мы с тобой голубей приносили в жертву Световиду. Пусть Бук там побудет.

Доброслав и Радован оделись, поели отварного холодного мяса и выбрались из мурьи наружу.

Скоро и Настя оказалась наверху.

Утро занималось, но из ещё тёмного леса, расположенного неподалёку, доносились неясные ночные звуки, скорее похожие на стоны пойманных жертв, — там пока царствовали хищники…