Николай Кочин - Князь Святослав

• Название: Князь Святослав
• Автор: Николай Кочин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-87683-044-5

В романе, посвященном киевскому князю Святославу, автор создал яркий образ полководца, политика, человека. Войны с Волжской Булгарией, разгром Хазарского каганата — вот только не полный перечень славных деяний князя Святослава, сына Игорева.

---

Тиун поклонился до земли в знак полной покорности. Улеб, довольный исходом дела, сияющий шёл домой и посвистывал.

У князя с Калокиром произошёл такой разговор.

— Я видел несметные богатства твоей земли, князь, — сказал Калокир, — и многочисленность племён и усердье земледельцев, и богатство твоих бояр, и железные ряды твоей дружины. И убедился в простодушии руссов, добрых в быту, строгих в бою. Но, князь, для меня непонятны твои поблажки холопам. Хоть бы этот самый парень, которого приглашал ты в свою дружину, а он пренебрёг. Достаток и вольность крестьянина порождают преступные желания: ему самому хочется быть боярином, невозможность этого ведёт к зависти, зависть к злобе, злоба к мятежам. Власть должна быть грозна, непререкаема как для бояр, так и для простого народа. А что я вижу в твоей земле? Ласка, простота в обращении наводит этого парня на мысль, что он на равной ноге не только с тиуном, но и с боярами и с князем. Это снимает со смерда страх и снижает его способность к обожанию власти. Парень, который жаловался на твоего тиуна, способен пожаловаться даже на тебя, хотя бы своим богам. Но это и есть зерно преступления, могущее дать самый зловредный плод — ропот, неповиновение, недовольство. Высшая добродетель простого народа — терпенье без ропота, послушание без рассуждений, обожание властей как ставленников бога. В нашем законе: «несть власти аще не от бога».

— Вот как, — с удовольствием произнёс Святослав, — а ведь ваша вера имеет дельную закваску.

Святослав был жаден до мнений советников. Свежие мысли, если они были любы, им схватывались и запоминались. Ободрённый успехом, Калокир продолжал:

— У болгар, которые были могучи при Симеоне, появились ереси богумилов, и государство слабло.

— У еретиков сейчас с уст не сходит: равенство, братство… Им — еретикам хочется всех сделать равными, одинаковыми на земле. Мерзостное появляется племя… Опасайся, князь, как заразы этого. Воззри сам: разве у богов не вопиет все против этих вольнодумцев?! Боги не сотворили ничего друг другу равного. Нет двух равных листиков на одном дереве, двух цветков в степи, двух рыб в реке, двух одинаковых человеков в мире. И стало быть, нечего перечить богам…

— Умная твоя речь, — сказал князь. — Но вот как думаю я: Русские испокон веков не любили рабство. Свободный смерд старательнее, хозяйственнее, выгоднее для страны, чем унылый раб. В том вижу силу своей земли. И воины наши веселее и сильнее прочих. В этом сам в походах убедился. Смерд, оставивший для похода дома обильную пашню, борти, полный двор скота и князю преданнее и на поле брани храбрее… Нет, Калокир… Свободный смерд лучше раба. Он даёт и хлеб, и мёд, и меха, везде отличный работник… Великая опора всей нашей державы.

— Слов нет, народ твой здоров, храбр, усерден, земля обширна… но… не устроена.

Святослав поднял брови, пожал плечами…

— Да, да, не удивляйся, князь, моему впечатлению. Как можно не доверять своему тиуну, доверять обнаглевшему плебсу. Если нет твёрдости в тиуне — всё развалится; ведь он один, а кругом море смердов. Учти это, князь! Твоя мать, которую подданные по праву прозвали мудрой, поняла это хорошо и раньше всех из вас. Она уничтожила хаос в стране, учредила погосты, установила нормы дани, ввела сборщиков и наблюдение над администрацией и народом. И оттого начался порядок… Только начался, тебе надо продолжить её начинания.

Вот ты послал тиуна — верного твоего слугу, на конюшню. Однако его за твёрдость и преданность, умение ставить смерда на своё место, надо бы поощрить и возвысить. Нет вернее раба, поднятого над остальными рабами. У него ведь одна опора — власть тобой даденная, одно вожделение — заслужить благоволение своего господина. Наказав его, ты посеешь своеволие у смердов, упрочишь наглость у своих подданных, подточишь преданность своих слуг, подрубишь тот сук, на котором сидишь.

Святослав подумал и согласился:

— Да, тут я погорячился… Преданностью подданных надо дорожить. На начальника всегда наветы… Это, положим, так…

Он послал сказать Малуше, чтобы отменили его распоряжение, тиуна не наказывали, наоборот оказали бы ему ещё большее доверие.

— Не отрицаю домоседской мудрости своей матушки, — сказал Святослав, — вижу в земских делах её сноровку и твёрдость, тут она больше моего смыслит. Но приумножать свои богатства можно только тогда, когда опираешься на силу меча, вот чего не понимает матушка. Он есть верный друг отважного и истинного витязя.

— Вот уж истинно так, — сказал весело Калокир, ободрённый тем, что он одержал верх в споре о строгости со смердами.

Вскоре они отбыли в Киев.

А Улеб шёл к родне как раз на Колядки. Изрядно снежило. Ветер заворачивал полы шубняка, продувал спину. Ветер свистел в плетнях, кружился подле дворов.

Родичи его уже ждали. Дубовый стол занимал всю избу от красного угла до порога. На столе лежал огромный пирог, за которым сидя на лавке, прятался бородатый пращур. Дети вытягивали шеи, чтобы его увидеть и притворно спрашивали:

— А где же наш батька?

— А разве вы меня не видите, детки, — тоже притворно отвечал он.

— Нет, не видим, батька.

Из-за порога поднялся исполин отец. Он поднял руки к потолку и провозгласил:

— Дайте же, боги, чтобы никогда меня за пирогом не увидать.

Он выпрямился довольный и счастливый и продолжал:

— Пошли мне Сварог, чтобы и на следующий урожай не было видно меня из-за пирога. Уроди, Сварог, мне рожь и пшеницу и ячмень и овёс и гречу и лен и коноплю… И загони, Сварог, в мою верщу всякую рыбу: осётра и линя и щуку и налима и сома. И загони в моё перевесище на ловище и рысь и оленя и вепря.

— И выдру и хорька и песца и куницу и соболя и белку, — подсказывали женщины, опасаясь, что такую мелочь хозяин выпросить забудет.

Хозяин выпросил у Сварога и этих животных.

— И дай мне, Велес, много лошадей и коров и свиней… Пусть мой двор никогда не будет пуст.

— И коз, хороших коз с козлятками и овец с ягнятками и свинушек с поросятками, — продолжали женщины с упоением, — и ещё просим умножить курочек, гусей, уток…

Хозяин испросил у Велеса и домашнюю птицу.

— И меду, больше меду, грибов и ягод, — подсказали дети. — Меду с целую реку и ягод по кулаку.

Хозяин испросил у богов и меду и грибов и ягод.

Обряд Коляды кончился. Все шумно двинулись к столу. Младшие ближе к кути, старшие в красном углу, около домохозяина. Улеба усадили рядом с домохозяином, угостили на славу. Свет, идущий от печи, делал лица людей багровыми. Под полатями висела плошка с конопляным маслом, в котором засветили конопляный фитиль. По сосновым неструганым стенам задвигались тени. Хозяйка вывалила на стол ещё груду лепёшек, да ещё исполинский крендель, надрезанный в разных местах так, чтобы можно было вырвать кусок в любом месте. Домохозяин с треском разрезал огромный пирог с мясом и кашей и положил перед каждым по ломтю. Для взрослых поставили корчагу с хмельным мёдом, ногу медвежью, зажаренную на угольях, бок свиньи и варёных куриц. Перед детьми поставили на стол сладкое тесто на меду. Каждый хлебец изображал животного: или корову, или кабана, или медведя. Поставили корчаги с кашей в гусином сале, от них шёл пар. Ещё подали в глиняных плошках варёный горох с конопляным маслом.

Старшой прежде всего поднёс ковш меду Улебу, тот выпил его одним духом. В родне Улеба все славились крепкими питухами. Разорвал гуся пополам, стал закусывать. Началась еда: резали медвежатину, пироги… Чинно ели, стало жарко. Улеб ослабил пояс и всё ел и пил. Ему хотелось похвалиться победой над наймитом.

Он поднял свой железный кулак, грохнул по столу:

— Сродники! Мне тиун не страшен. Я любого тиуна сотру в порошок.

Дорвался, удержу нет. Похвалялся, что князь его в дружину звал, за столом обещал ему первое место, что весной однодревок заготовит, продаст его князю, на диргемы у половцев коней красавцев добудет.

— Сам боярином стану, холопов заведу, трёх жён заведу. Жены мои будут шелками украшены. По селению пойдут — всех удивят.

Старшой поднёс ему ещё одну ендову, ласково погладил:

— Молодо-зелено. Не отстанет от тебя тиун, не простит обиду. Ещё никогда не выпускал княжеский тиун из своих лап ни одного ему неугодного смерда. Ой, парень, рано весёлую песню запел.

— Сам князь приказал отправить тиуна на конюшню и драть как Сидорову козу. И власти лишить. Теперь его занятие — отхожие места чистить. Дерьмовщик. Выше князя на земле силы нету.

— Князь слуге страшен в тот миг, когда приказывает. А тут, хвать-похвать, князь, за заботами свой приказ и запомятовал, а слуге наруку. Тиун приказ князя забудет, а обиду смерда — никогда. Закупов из рук редко кто из тиунов выпускал, а этот тиун, что у Малуши — лютый зверь! Малуша сама его боится, во всем угождать ему готова. Князь далеко, тиун — под боком, а её бабье дело молодое, глупое.