Олег Рой - Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево

• Название: Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево
• Автор: Олег Рой
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-76700-7

Успех и всенародная популярность, к которым всю жизнь стремилась Ирина Невельская, не приносят ей счастья. Да, она осуществила свою мечту — покорила Москву, стала знаменитой артисткой… Но почему же сейчас, когда она всего добилась, тоска и разочарование разрывают ей сердце? Почему не покидает мысль, что упущено что-то важное? Единственный ребенок — Алика — шляется по ночным клубам, покуривает травку. Мужья… первый ушел сам, второго выгнала. Сплошные неудачи в семейной жизни! Как бы хотелось Ирине все наладить и исправить ошибки, которые совершила! Она готова даже пожертвовать любимой профессией ради этого. Однако спасение приходит неожиданно. И находит его Ирина в совершенно неожиданном месте — в своих истоках, там, где родилась.

---

Хотя Ира так и не поговорила толком с матерью, но на душе у нее было хорошо и покойно. Она вдруг осознала, прочувствовала, что приехала домой, к родным людям. Они снова вместе. И это было замечательное ощущение. С тех пор как Ирина четверть века назад покинула Атяшево, она все время была одна. Ни московские друзья, ни коллеги, ни Артур за тот краткий период, пока у них все еще было хорошо, не говоря уже об Игоре, не смогли создать у нее вот этого самого чудесного ощущения «вместе». А теперь, когда Ира снова очутилась дома, когда увидела маму, Олю, Володю, их девочек и деда Игната, это чувство вернулось к ней так просто и естественно, будто она вдохнула его вместе со свежим, пьянящим, полным травяного аромата атяшевским воздухом.

Алика полулежала в кресле, пристроив на подоконник длинные худые ноги в этих жутких ходулях на огромной шпильке, и не отрывала взгляда от планшета, который держала на коленях. Разобрать вещи она, конечно, не удосужилась, чемоданы и сумки так и стояли неоткрытыми в углу, куда их утром поставил Володя.

— Играешь? — осведомилась Ирина, бросив быстрый взгляд на экран планшета, по которому прыгали, переливаясь, разноцветные шарики.

— А что тут еще делать, в этом захолустье? — лениво, но не без вызова в голосе отвечала Алика.

— Встать и переодеться, — сдержанно проговорила Ирина, давшая себе слово не поддаваться на провокации дочери и всеми силами избегать повторения ссоры, случившейся в вагоне-ресторане. — Мы скоро к дедушке пойдем.

— К какому еще дедушке? — недоуменно уставилась на нее Алика.

— К твоему дедушке, на могилу, — пояснила Ирина. — Мама говорит, что они на кладбище с самой Пасхи не выбирались. Надо прибраться, сорняки порвать… Так что оденься соответственно, пожалуйста.

Алика пожала плечами, всем своим видом показывая, что ей уже все равно — к дедушке так к дедушке. Без особого энтузиазма она отложила планшет, поднялась с места и, вспомнив что-то, обернулась к Ирине.

— Слушай, мам, — поинтересовалась Алика. — Вот ты можешь мне объяснить, какого черта ты потащила меня мыть руки из этого жуткого девайса, когда в доме есть нормальная человеческая ванная?

— Знаешь, по привычке, — честно призналась Ира, открыла свой чемодан и принялась доставать одежду. — Я в тот момент о водопроводе в доме и не подумала даже. Как-то ноги сами, на автопилоте, понесли туда, где всегда был умывальник…

Алика хмыкнула, но все же последовала ее примеру и тоже занялась разборкой своих вещей.

— Кстати, ты заметила, какие у бабушки и тети Оли прекрасные волосы? Не говоря уже о девочках. — Ирина открыла шкаф и отделила для себя несколько вешалок, оставив остальные Алике. Ей самой и этого хватит, она привезла с собой из одежды только самое необходимое, не то, что дочь.

— Ну да, обратила внимание… — Алика скептически поглядывала то на свои чемоданы, то на небольшой шкаф, явно оставаясь недовольной соотношением размеров первого и второго. — И волосы, и кожа. Ты им французскую косметику из Москвы присылаешь, да?

К ее удивлению, Ирина рассмеялась в ответ.

— Да какая французская косметика, доча? Она им тут даром не нужна. Родниковая вода, баня, травы — и никаких кремов, тоников и лосьонов не надо.

— Ага. Ты еще скажи, что над отварами надо заклинания пошептать, — недоверчиво хмыкнула Алика.

Днем стало еще жарче, и она хотела натянуть на себя топик, оставлявший открытой большую часть живота, но мама осуждающе покачала головой:

— Это не годится. Ты на кладбище идешь, а не в клуб. Оденься поприличнее.

Алика честно попыталась «одеться поприличнее», но это оказалось не так просто — почти ничего из купленных ею для отдыха на курорте нарядов не годилось. Ирина давно уже облачилась в скромную кофточку и неброские короткие брючки, а ее дочь все еще перебирала свои многочисленные купальники, парео, открытые платья и сарафаны и наконец с трудом остановилась на джинсовых шортах и футболке с ярким принтом — ничего более подходящего не нашлось.

Но хуже всего обстояло дело с обувью, поскольку пришлось выбирать между босоножками на высоченных каблуках и брендовыми пляжными тапками — промежуточных вариантов не имелось. Единственной обувью на плоской подошве оказались сандалии-«гладиаторы», которые Алика взяла с собой по ошибке — пик их моды уже прошел в прошлом году.

— Может, наденешь мои мокасины? — предложила Ирина, но дочь решительно воспротивилась:

— Ты что, мам, я в них, как в калошах, буду, они же мне велики на целый размер!

Обулась все-таки в «гладиаторы», обновила макияж и, прихватив сумочку, айфон, наушники и очки, последовала за матерью к давно уже ожидающей их внизу Татьяне Сергеевне.

Глава 5 От заката до рассвета

Вечером того же дня чуть не плача Алика сидела в их с мамой комнате, опустив ноги в холодную колодезную воду, и тихо постанывала от боли. Все было не просто плохо, нет, все было просто ужасно! Она стерла в кровь ступни и заработала кровавые рубцы подо всеми многочисленными ремешками «гладиаторов», не говоря уже о том, что испортила педикюр и навсегда убила сандалии. Но самым кошмарным было то, что, похоже, все ужасы еще только начинались…

На кладбище отправились втроем, с бабушкой. Лена осталась дома готовиться к экзаменам, а Наташа ушла на тренировку в тот самый ледовый дворец. Алика была уверена, что «к дедушке» они поедут — не на машине, так хоть на каком-нибудь самом завалящем автобусе. Но куда там! Пошли пешком, потому что до кладбища было «всего четыре километра». Ничего себе «всего»! Наверное, еще никогда в жизни Алика не ходила на столь далекое расстояние. Ей случалось ночи напролет танцевать в туфлях на каблуках, но оказалось, что пеший поход — это совсем не то, что вечеринки в клубах, куда тебя привозят и увозят на машине, а в перерывах между танцами можно посидеть за столиком и отдохнуть. А тут пришлось целый час топать под палящим солнцем по пыльной дороге, стараясь не отстать от бодро шагающих родственников. Уже минут через пять пути Алика почувствовала, что ступни начинают гореть, а каждый встречный камешек, кажется, так и норовит запрыгнуть тебе в сандалию. В какой-то момент Алика просто сняла «гладиаторы» и пошла босиком, но от этого ей легче не стало — идти по шершавому горячему асфальту оказалось тем еще мучением, снова пришлось обуться.

Самое обидное, что взрослые даже и не заметили ее состояния. Мама и бабушка шли впереди и вели свои скучные разговоры об односельчанах: кто на ком женился, кто с кем развелся, кто приехал, кто уехал, у кого какие дети… Возникало такое чувство, что тут все друг друга знают и все приходятся друг другу какой-то родней. Алика к их болтовне вообще не прислушивалась, она могла думать только про свои несчастные ноги и про то, что им еще предстоит обратный путь… Больше всего на свете хотелось пожаловаться, как она устала и как ей плохо, но гордость не позволила это сделать, и Алика мужественно молчала.

Наконец дошли до кладбища, а по нему — до своего участка, где было несколько памятников разного времени и могила с красивым гранитным бюстом — дедушкина. Николай Матвеевич Корень показался внучке человеком суровым и неулыбчивым; скульптор сумел даже передать взгляд деда, серьезный и строгий. Из надписи на памятнике Алика узнала, что ее дед был заслуженным врачом, кавалером ордена Трудового Красного Знамени и депутатом местного райсовета. Взглянув на даты жизни и смерти, она подсчитала, что он был заметно старше бабушки и умер рано, не дожив и до пятидесяти, когда тете Оле было шесть лет, а маме — всего четыре года.

— Да, работы тут на всех хватит, — покачала головой Татьяна Сергеевна, оглядывая участок. Видно было, что за ним следят: ограда вокруг красивая, ровная и недавно покрашена, на аккуратной клумбе пестреют какие-то незнакомые Алике цветы, каменные надгробия стоят прямо, не покосились, и надписи на них не стерлись. Однако на клумбе уже пробились сорняки, вокруг памятника буйно разросся бурьян, а надгробия и мраморная ваза для принесенных цветов покрылись слоем грязи.

— Давайте, девочки, за работу! — скомандовала бабушка. — Ира, мы с тобой будем собирать мусор и полоть траву, а ты, Алика, относи все это на помойку.

Это с такими-то ногами! Алика сейчас отдала бы все на свете, чтобы просто сесть на скамейку и спокойно посидеть. Но, стиснув зубы и не говоря ни слова, она взяла засохшие букеты, оставшиеся, видимо, еще с Пасхи, запихнула в пакет с мусором и пошла выполнять порученное.

Алика сама не знала, откуда у нее взялась эта упертость. Она привыкла совсем к другому. В той, привычной, жизни она всегда была в центре внимания, ей завидовали, ею восхищались… Там она могла делать все, что хотела, и никто ею не командовал и ни в чем не отказывал. Но та жизнь закончилась — нет, не с приездом в Атяшево, а гораздо раньше, в тот момент, когда хорошенько накаченная коктейлями Алика хватила пепельницей по башке прыщавую недомерку, которая посмела прямо у нее на глазах клеиться к ее парню, чуть в трусы к нему не полезла, а когда Алика возмутилась, еще и стала на нее наезжать. После задержания, ментовки, суда и домашнего ареста строптивости в ее характере несколько поубавилось.