Владимир Белоусов - Кто убил Влада Листьева?...

• Название: Кто убил Влада Листьева?...
• Автор: Владимир Белоусов
• Издательство: Современная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 1995
• ISBN: 985-6202-67-1

Книга В. Белоусова посвящена событиям тех дней. Автор дает материалы, которые не хотят публиковать официальные источники.

---

Евгений Киселев:

— Вот я смотрю уже давно хочет сказать что-то Артем Боровик.

Артем Боровик берет протянутый ему микрофон:

— Я хочу сказать, что странное впечатление производит, наверное, на людей наш сегодняшний разговор. Мне ситуация напоминает вот что: как будто нас всех, кто сегодня собрался, выстроили в шеренгу в маленьком дворике — сзади стена, впереди стоит рота киллеров. Рота киллеров стреляет: позавчера упал Холодов, вчера упал Влад Листьев… А мы тут выходим один за другим из шеренги и говорим: какой был Влад, что это был за человек, выясняем земляки Михаил Сергеевич и Людмила Марковна или нет — это какая-то поразительная сюрреалистическая ситуация. Я не знаю, кто упадет завтра из нас или послезавтра — а мы здесь сидим и выясняем, что это были за люди, которые упали до нас позавчера или вчера. Я вижу однозначно впереди себя нас, стоящую роту киллеров, за ней мафия, за ней власть, срощенная с этой мафией, которая обещает нам разобраться, прекратить этот беспредел криминальный, но она не способна этого сделать, потому что она уже срослась с этой мафией. Нам нужно что-то сделать срочно, чтобы разогнать эту шеренгу киллеров впереди или разрушить эту стену, которая стоит сзади. Это просто поразительно о чем мы говорим в этой ситуации.

Президент сегодня приехал, пообещал разобраться: как бы опять покаялся. Но, извините, я не верю ему больше после всех этих ситуаций. После того как убили троих ребят в августе 91-го года он сказал: «Простите, я не уберег вас!» Но сколько таких слов было сказано с тех пор, сколько людей было убито после того. В Чечне нам показали, что можно убивать просто целыми селениями. Тут жизнь одного Влада Листьева, по сравнению с тем, что творила власть всего месяц назад…

Я не знаю, что делать. Я думаю, в конечном итоге, ответственность за все это несет Президент.

Горбачев Михаил Сергеевич, я над вами не смеялся, когда говорил, что вы так долго выясняли с Людмилой Марковной земляки вы или нет. При вас не стреляли и не убивали — вы нас снимали с работы, но не было этого беспредела.

Я хочу, чтобы мы сегодня направили наш разговор в это русло — в прямой разговор с Президентом. Я знаю, что нас, наверняка, сейчас смотрит человек убивший вчера Влада, человек, который заплатил этому человеку за убийство, я думаю сидит политик, которому это выгодно, потому что это убийство, я думаю сидит политик, которому это выгодно, потому что это убийство однозначно выгодно этой власти, потому что тут уже говорилось, какие шаги дальше можно предпринять. И я хотел бы, чтобы нас сейчас слышал Президент и давайте обращаться к нему: он отвечает за то, что происходит в стране.

Евгений Киселев:

— Я бы хотел немного не согласиться с тем, что сказал сейчас Артем, потому что на самом деле и Михаил Сергеевич несет ответственность — отчасти несет ответственность — за то, что сегодня перестали удивляться тому, что льется кровь, удивляться тому, что погибают люди, свыклись с тем, что жизнь человеческая не стоит и понюшки.

Ситуация возникла не при нынешнем Президенте и не после распада Советского Союза — мы на этот путь вступили гораздо раньше. Я хотел бы просто вспомнить, как мы шли к нынешней жизни хорошей.

Евгений Киселев остановился напротив большого экрана и посмотрел в глаза Михаилу Горбачеву, которого тут же после слов ведущего операторы показали крупным планом.

…По экрану поплыли кадры страшной телевизионной хроники, отснятой на территории бывшего Советского Союза за последние несколько лет: кровь, убитые, раскисшая грязь под сапогами, взрывы, разрушенные дома, слезы, плач, раненые, покалеченные. Каждый город непохож один на другой, но это только в мирное время. Когда вокруг война, когда вокруг пожарища, когда кругом рвутся снаряды, когда на улицах лежат неубранные трупы — разница между городами стирается. Вот и сейчас, глядя на эти страшные кадры, лишь по надписям бегущей строки можно отличить Назрань от Грозного, Узбекистан от Карабаха и Чечни. Заканчивается сюжет кадром разрушенного почти до основания дома, который постепенно переходит в надпись: Господи, останови нас…

Евгений Киселев, стоящий на фоне изображения Михаила Сергеевича Горбачева:

— Вот путь к десяткам тысяч жертв в Чечне, к убийствам журналистов, депутатов, предпринимателей, ко всей этой крови, которую мы видим последние два или три года, начинался издалека и он шел через Сумгаит, через Карабах, через Баку, через Вильнюс и Ригу 91-го года, через август 91-го года в Москве — и вот мы имеем ту ситуацию, которую мы имеем. Я слышал от некоторых людей, что на самом деле все-таки убийство Влада Листьева — это убийство политическое, это акция, это преступление направлено в очередной раз, чтобы взорвать политическую ситуацию в стране. С этим можно и соглашаться и не соглашаться, но я хочу сейчас спросить присутствующих коллег о другом: Вам не страшно? Вы сможете работать так, как вы раньше работали? Вот ты, Коля, сможешь работать так, как ты работал раньше или чем давать какой-то жесткий комментарий ты десять раз подумаешь теперь?

Николай Сванидзе:

— У меня ощущение после вчерашнего, что мне дали по физиономии, что мне дали пощечину и я думаю, не только у меня такое ощущение, — это я отвечаю на твой вопрос, кстати. Женя. Меня и всех нас, я говорю о себе — тут я настроен неколлективистски, меня хотят заставить бояться, мне это неприятно: я не хочу бояться, я боюсь бояться, потому что я мужчина, я профессионал, я хочу говорить то, что я думаю — точно так хотят заставить бояться очень многих людей. Это — оскорбление всем гражданам, это оскорбление всем журналистам, в первую очередь, но еще, в более первую очередь, с позволения сказать, это оскорбление власти, потому что власть не умеет нас защитить. Власть бессильна, власть импотентна. Значит мы должны сделать выбор, как говорил Тема Боровик: мы с этой властью дело имеем или мы с ней дело не имеем. Давайте рассуждать именно таким образом. Если мы с ней дела не имеем — то мы выходим с любимой мною Людмилой Марковной на улицу в ополчение и пытаемся сбросить власть — замечательно! Сбрасываем. Что мы делаем дальше? Кто приходит ей на смену? На смену приходит Ампилов: я не буду менять Ельцина на Ампилова — я не хочу и я сомневаюсь в том, что любой здравомыслящий человек этого захочет. Значит, мы должны попробовать с этой властью какое-то дело иметь, попробовать быть с ней в диалоге, полемизировать с ней, куда-то ее направляя, если мы — журналисты, если мы влияем на общественное мнение.

Евгений Киселев:

— А власть готова вести диалог?

Николай Сванидзе:

— Этого я не знаю. Это власти решать, но власти надо принимать это решение очень быстро.

Евгений Киселев:

— А у тебя нет такого ощущения, что власть живет сама по себе, что она произносит эти магические заклинания, а мы живем сами по себе — пресса абсолютно свободна до такой степени, что всем ветвям власти на нас, грубо говоря, на средства массовой информации, наплевать. Они расписываются в том, что они нас страшно уважают, любят, но чтобы мы не писали, не говорили, не снимали — они все делают по-своему.

Николай Сванидзе:

— Не может не быть такого ощущения, разумеется, ты прав! Но дело в том, что власть должна охранять не себя от граждан, а граждан от бандитов, иначе она недолго будет существовать в самоизоляции, потому что скоро будут выборы — если их не отменят, а навсегда их не отменишь.

Евгений Киселев:

— Так тебе не страшно?

Николай Сванидзе:

— Мне страшно, но скоро будут выборы и люди пойдут вслед за первым встречным мерзавцем, который скажет: "Я установлю порядок, я вас защищу". И мы все, как стадо баранов, и мы с тобой в том числе, пойдем напуганные и выберем волка, чтобы он наше стадо охранял — и он на нас отоспится, и на нас, и на ополчении Людмилы Марковны.

Евгений Киселев:

— Но раздаются голоса… Вот уважаемый мною Владимир Владимирович Познер прислал заявление, в котором, к моему изумлению, он говорит о введении чрезвычайного положения, с тем чтобы наступила настоящая демократия: когда разберутся с преступниками, с бандитами, с теми, кто нам мешает.

Николай Сванидзе:

— Ну пожалуй, если будет чрезвычайное положение, тогда я присоединюсь к Людмиле Марковне. Есть порядок и есть чрезвычайное положение, я думаю — это разные вещи.

Ирена Лесневская:

— Знаете, мне, честно говоря, даже несколько неловко, что у нас тут какой-то полемический спор, ушедший в политику…

Ушел от нас замечательный человек, наш коллега, и здесь сидит горстка небольшая телевизионщиков — людей, которые в течение очень многих лет работали рядом с ним — и мы превращаем этот вечер в трибуну для политики, в трибуну для Михаила Сергеевича Горбачева, в трибуну, которая призывает нас сегодня свергнуть власть, защищать ее или не защищать — я совершенно с этим не согласна.