Владимир Белоусов - Кто убил Влада Листьева?...

• Название: Кто убил Влада Листьева?...
• Автор: Владимир Белоусов
• Издательство: Современная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 1995
• ISBN: 985-6202-67-1

Книга В. Белоусова посвящена событиям тех дней. Автор дает материалы, которые не хотят публиковать официальные источники.

---

Вот я — не боюсь, чхала я на них. Понимаете, я не боюсь: это — моя профессия, я здесь прожила, в этом доме, двадцать семь лет — в этом доме, в телевизионном доме — и все эти люди не могут бояться, потому что все эти годы мы делали то, что хотели. Да, нас ломали, они нас заставляли… они думали, что нас заставляют делать то, что они хотят. Но в этом доме царили культура, духовность, блистательные программы, которые сейчас в "Фонде" идут по НТВ, и все, что осталось здесь — это телевидение. Нас раскидало по разным каналам, в силу разных обстоятельств.

Я не хочу говорить сегодня о политике. Я хочу говорить о новом телевидении, из-за которого ушел Влад, потому что он именно этого хотел — нового телевидения, потому что "Останкино" погрязло в грязи, в мафиях, в непонятных каких-то валютных ларьках. Здесь омерзительный дух, здесь смердит — об этом надо говорить. Именно, поэтому было создано это общественное российское новое телевидение, на которое мы хотели прийти, профессионалы, и сделать его заново. Я не хочу больше говорить о политике…

Ирена Лесневская отдала микрофон.

Очень резко выступил вундеркинд времен застоя, один из воспитанников шоу Ворошилова "Что? Где? Когда", а ныне ведущий "Брэйн-Ринга" Андрей Козлов:

— Я тоже не хочу говорить о политике, не хочу бояться: бояться не конструктивно — боишься, боишься, потом тебя не убили — напрасно боялся, если тебя убили — значит ты напрасно до этого переживал.

Сегодня меня безобразно купили. Сегодня Президент под маркой того, что он пришел помянуть, действительно, дорого и гениального человека, Влада Листьева, сказал нашему председателю: "Давайте, мы обойдемся без вопросов" — и мы купились на это: ни одного вопроса от нас не было. Для чего к нам приходил господин Президент — не понятно. Но не про него речь.

Господа, мы говорим о новом телевидении, мы говорим о том, чтобы смерть Влада не оказалась бессмысленной… но можно подумать, что телевидение, которое было, создавалось при другом режиме, при другом Президенте и, как минимум, при другом председателе. Вчера после известия о смерти Влада Листьева только единственная компания, наша компания, не прервала передачу, не прервала футбол, образно говоря, не закрыла зеркала черной тканью. Не нашлось человека, который решился сделать эту простую и понятную каждому вещь. Если будет продолжать стоять у руководства компанией этот человек, который, в моих глазах, потерял полностью, просто нравственные, возможности быть руководителем телевидения, я не верю в моральное в этическое обновление этого телевидения, я не верю в построение этого телевидения.

Поймите, вы обратили внимание, сегодня когда вышел Президент — беспрецедентный случай — ни один человек в зале, в концертной студии, не встал и он уходил — тоже никто не встал. Вы можете себе представить, чтобы входил Президент Соединенных Штатов Америки и не встали его, не встретили — разве это было не показательно? Это было съедено господином Президентом. Сегодня многие пропустили это, но нам, каждому сидящему здесь, господи Президент сказал, что «Останкино» в том числе виновато в том, что погиб Влад Листьев, послушайте внимательно выступление или прочитайте эту стенограмму. Господа, как мы можем вытерпеть это оскорбление? Юра, ты виноват в этом? Владимир Яковлевич, вы виноваты в этом? Я спрашиваю тебя, Володя Мукусев, ты виноват в этом? Мы виноваты в том, что не сберегли, да. Но когда я слышу о том, что я и мои коллеги здесь виноваты в этих ларьках и в этом духе — я говорю нет: рыба гниет с головы. И когда здесь наконец появится тот председатель, которому будут доверять? — тот человек, которым был Влад Листьев. Ведь смотрите, лучшие уходя, а прорабы перестройки остаются — непотопляемые. Извините, я говорю эмоционально: мне очень больно. Я тоже вчера сходил с ума от того, что превзошло — любой, здесь сидящий, сходит с ума. Давайте не будем бояться, давайте, наконец, потребуем, чтобы во главе того нового канала стояли те люди, которые могут получить доверие и наше, и значит и доверие телезрителей, могут, наконец, быть профессионалами, а не прорабами перестройки, чтобы наконец, действительно, появилось новое, мощное, сильное телевидение, потому что сейчас этот разговор не сабантуйчик, не междусобойчик, действительно, двести пятьдесят миллионов человек может быть надеются, что что-то из этого выйдет и что, может быть, в этом случае и будет памятник Владу Листьеву.

Евгений Киселев, немного шокированный таким эмоциональным выступлением, попытался немного сбить накал разговора:

— Понимаю, как тяжело все переживают случившееся, как больно всем, я понимаю, что у многих есть масса претензий и масса недоуменных вопросов к власти, но мне все-таки хотелось бы призвать уважаемых коллег к корректности, мне кажется, что корректность по отношению к власти — это составляющая цивилизованной журналистики и не стоит забывать те заслуги, которые есть у того же Александра Николаевича Яковлева перед всеми нами, потому что если бы не он — может быть, очень многого в нашей журналистике — и в «Останкино», и в других компаниях — не было бы: не было бы передачи «До и после полуночи», не было бы и РТВ, и НТВ, и многих независимых компаний, которые сейчас есть, не было бы Общественного Российского телевидения, которое даст бог, будет создано, станет на ноги и будет лидером телевизионного эфира России.

Дмитрий Киселев:

— В том, что сейчас происходит в эти минуты, есть один очень существенный аспект, как мне представляется: нас смотрят не просто двести-триста миллионов человек, а нас смотрят двести-триста миллионов человек, которые спрашивают себя: "А что они могут сделать, каждый из них?" Я считаю, что мы должны сейчас, после всех обращений к властям — мы можем обратиться и к ним.

Мы можем подсказать им, что они могут сделать, чтобы быть причастными к тому, чтобы этого больше не повторилось, я могу предложить только в качестве первого пункта каждому, кто смотрит эту программу — это режим личного неучастия в преступлениях, в мафии, в том, что мы называем "дерьмо", чтобы лично не вступать туда — это уже будет очень весомым вкладом. Если кто-то может предложить еще что-то этим людям, которые заряжены на это действие, для которых произошедшее, безусловно, станет импульсом в их жизни, может быть, даже изменит их жизнь, то, может быть, мои коллеги смогут продолжить эту мысль…

Евгений Киселев, заметив, что многие сидящие в студии «Часа пик» поднимают руки, желая сказать слово и видя как накалились страсти, непреклонной волей ведущего переносит действие передачи в концертную студию «Останкино».

Сергей Доренко:

— Спасибо, Евгений Киселев. Только что Людмила Гурченко подчеркнула, что она собиралась идти в ополчение, чтобы бороться просто за доброго, отличного человека, который умел слушать — только и всего.

Я думаю, что людям, естественно, не любить журналистов, потому что даже здесь мы увидели как многие срывались — понятно, у всех нервы накалены — и мы друг друга, наверное, не очень любим часто, когда читаем друг друга, и все же я хотел бы поговорить с журналистами, именно с коллегами, потому что одно дело когда нас не любят, что совершенно естественно и нормально, — мы ведь не для любви работаем: а кто для информации, кто там самовыражается, в общем по-разному — нам бы не хотелось просто, чтобы нас перебили. И вот в этом случае есть, по меньшей мере две версии, по-моему, Артем говорил, что, возможно, вот этот человек вот сидит сейчас и смотрит — а вы не думали, что, может быть, он просчитал? Вот он знал, сегодня посылая двух гамадрилов убить Влада, завтра в «Останкино» будет митинг, потом засядет толпа народа, вдова будет плакать, эти будут бегать, демократы чего-то суетиться, потом в парламенте потребуют введения жесткой власти — найдутся сторонники и в Кремле — вот это что, расчет или другой сценарий? Я просто общался с некоторыми людьми, не успевшими повзрослеть, но получившими в свое распоряжение пять-десять миллионов долларов, у кого-то и больше, и вот эти люди, ведь они задают вопрос так: сколько? Вообще, чего в жизни нет: любовь, подпись министра, жизнь любого человека — сколько? Сто тысяч? Предположим, что убить человека такого масштаба как Влад стоит сто тысяч, я не знаю, может быть, сто пятьдесят. Вот у него есть эти деньги — мало ли он их проигрывает в казино — ну взяли убили, потому что он их наказал — вытеснил из "Останкино" — совсем на немножко, может быть, на миллион, но от обиды взяли и отомстили. Вот такая глупость, такая моральная глупость, такая моральная жестокость, животная жестокость или тонкий замысел, что? И я еще прошу, на этот раз, когда я обращаюсь к журналистам, я уверен, что они меня поймут, — быть максимально динамичными — я хотел бы узнать точку зрения Егора Яковлева.

Егор Яковлев:

— Я хочу сейчас продолжить фразу, которую сказал мой тезка-однофамилец, Александр Яковлев, провожая Президента отсюда: «Убивают тех, кто с Президентом», — так вот, произнесено тоном, согласно минуты, а вот когда задумываешься, это дикое обвинение, страшное обвинение. Что же стоит президент, если убивают тех, кто с Президентом? Сколько он стоит тогда? Вы знаете, Борис Николаевич — я не знаю, видите вы сейчас передачу или не видите, мы ведь с вами знакомы не первый день и не держите меня за дурочка — вы, у которого нет времени найти кандидатуру генерального прокурора, сегодня после смерти Влада Листьева сообщаете, что снимете прокурора города Москвы. Великий реформатор, великий просто! Вы, который терпите героя криминальной революции Ерина, сегодня назначаете его расследовать убийство Влада Листьева. Да дайте ему сразу второго Героя, уже одного дали, дайте второго (аплодисменты).