Владимир Белоусов - Кто убил Влада Листьева?...

• Название: Кто убил Влада Листьева?...
• Автор: Владимир Белоусов
• Издательство: Современная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 1995
• ISBN: 985-6202-67-1

Книга В. Белоусова посвящена событиям тех дней. Автор дает материалы, которые не хотят публиковать официальные источники.

---

История Васьки Белоусова проста и трагична. Мальчика-подкидыша вырастила добрая старая крестьянка. Повзрослев, был Василий пастухом, работником по найму, отслужил в армии. После армии опять стал работать по найму у богатого крестьянина, но потом, попав под влияние дурного человека, сделался грабителем и даже атаманом шайки, разбойничавшей в 1911 году в Московской губернии. Довольно долгое время Васька Белоус категорически противился пролитию человеческой крови. Он не только не убивал, но и старался не нанести ран, даже если жертва ограбления активно сопротивлялась. В силу своей наивности он почти после каждого преступления писал… начальнику сыскной полиции письма примерно такого содержания: «Там-то и там-то дело сделано мной, Васькой Белоусом, знаменитым атаманом неуловимой шайки, родившимся?од счастливой звездой Стеньки Разина. Крови человеческой не проливаю, а гулять гуляю. Не ловите меня — я неуловим. Ни огонь, ни пуля не берут меня: я заговоренный».

Постепенно безнаказанность (Белоуса никак не поймать), ощущение своей исключительности привели Ваську Белоуса к закономерному финалу: он посягнул на человеческую жизнь, убив на Владимирском шоссе пристава Белянчикова. Вскоре после этого начальник московской полиции А. Ф. Кошко получил от преступника такое письмо:

«Его Благородие господина пристава Белянчикова убил я — Васька Белоус. Уж очень стали они притеснять нас, да и на Пашку (любовницу Белоуса) глаза запускать. Грабить их не грабил, взял лишь леворвер, так как зачем он им теперече? Нам же пригодится».

Сказавший «а», должен сказать «б». Через несколько дней Васька Белоус при ограблении убил вдову капитана 1-го ранга, затем своего подручного Петьку Шагова и, наконец, полицейского надзирателя Муратова, пытавшегося его задержать. Несмотря на «счастливую звезду», Белоусов все же был пойман. У начальника полиции состоялся с ним такой разговор.

— Что же ты, Васька, письма разные писал? Крови, мол, человеческой не проливаю, а на деле сколько головушек сокрушил?

— Нет, господин начальник, писал я правду; капли крови зря не пролил, да и проливать своим товарищам не дозволял.

— А как же пристав, вдова в Люберцах, Шагов?

— Это не зря; господина пристава я застрелил за то, что он к Пашке лез со срамными предложениями. А Пашку мою я люблю больше жизни. С генеральшей (так Васька называл вдову капитана 1-го ранга) в Люберцах, право, грех вышел: не хотел я убивать ее, да не стерпел… Забрались мы ночью к ней в квартиру. Я в спальню — она спит. Только что успел забрать часы да кольцо со столика у кровати, как вдруг в полутемках задел графии с водой; он бух на пол! Генеральша проснулась, вскочила, разобиделась, да как кинется, да мне в морду, раздругой… Ну, я не стерпел обиды и убил за оскорбление. Убивать-то не хотел, а выстрелил больше для испугу, да вот на грех угодил в убойное место.

— А Шагова?

— Этому молодцу туда и дорога! Не насильничай и не похваляйся этим! Не желаю, чтобы про Ваську Белоуса слава дурная ходила. Он не убийца и не насильник! Людей зря не мучит!

— Ну, ладно, Васька! Будь по-твоему. Но как же ты Муратов, моего бедного Муратова не пощадил? Ведь посмотри на себя: в тебе сажень косая в плечах, а Муратов был слабым, хилым человеком, к тому же и безоружным? Ну, ты бы его пихнул хоть, стряхнул бы с себя, зачем же были убивать его?

Васька глубоко вздохнул:

— Да, господин начальник, признаюсь, подло я с ним поступил! Да и сам понять не могу, что за вожжа мне под хвост попала? Взглянул я на него, и такая злость меня разобрала! Да и испугался я за волю мою, волюшку. И, не долго думая, взял да и выпалил. А теперь и вспомнить горько. Позвольте мне господин начальник, повидать их жену и сироток. Я в ногах у них валяься буду, прощения вымаливать.

Белоусов представляет собой редкий тип убийц — тех, кто не просто сожалеет о содеянном, но и требует себе высшей кары. "Ну, сошлют меня на каторгу, — говорил он полици, — я сбегу оттуда да и примусь за старое. Раз человек дошел до точки — ему уж не остановиться. Шабаш! Как вы его ни ублажайте, а его все на зло тянет".

Суд удовлетворил пожелание Васьки Белоуса, приговорив его к смертной казни через повешение.

"А ЧТО ТАКОЕ СОВЕСТЬ?"

Что же делает человека разумного убивающим? Врожденные пороки? Дурная наследственность? Если мы заглубимся в предисторию вопроса, то нам станут понятными некоторые причины, которые подтолкнули убийцу Влада Листьева к преступлению. По одной из теорий человека толкает на преступление наследственность. Октябрьский большевистский переворот дал возможность проявиться огромному количеству преступников: убийц, насильников и т. д. Преступления были списаны на революцию. Но кто знает, была ли на самом деле революция всплеском "народного гнева против поработителей", или же свой массовый поход против правопорядка и морали совершили сотни тысяч, если не миллионы Шариковых, как это блестяще описал Булгаков в "Сабачьем сердце"?!

Самым знаменитым приверженцем теории о генетической предрасположенности к преступным деяниям был итальянский судебный психиатр и антрополог Чезаре Ломброзо (18351909). Известность ему принесла вышедшая в 1879 году книга "Преступный человек". В 1878 году, предприняв обширные исследования строения черепов преступников, содержавшихся в тюрьмах и психиатрических клиниках, Ломбозо пришел к выводу, что все они (черепа) имеют определенные отклонения от нормы, что сближает их со строением черепов животных. Ученый рассматривал преступников как атавистическое явление, шаг назад на пути эволюции. Ломброзо считал, что, согласно разработанной им системе признаков, можно определить, является ли обследуемый человек преступником или нет. Среди физических признаков, характеризующих "врожденные аномалии" (стигматы), он назвал сплющенный нос, редкую бороду, низкий лоб и т. п., - есть то, что свойственно для "примитивного человека и животных". Ломброзо оставалось сделать последний вывод — и он его сделал! Он заявил, что преступниками не становятся — преступниками рождаются и что преступление — естественное явление, подобное рождению или смерти. Эти идеи были одно время очень популярны среди криминологов всего мира. Среди других популярных идей Ломброзо — гипотеза о том, что на агрессивность женщин в значительной мере влияют менструации. Согласно результатам его исследований, из 80 арестованных по уголовным обвинениям женщин у 71 в момент совершения преступления были месячные. В отличие от главной теории Ломброзо эта идея популярна до сих пор. Так, в 1984 г. в Англии подобное обстоятельство послужило основанием для смягчения приговора женщине, которая убила ножом своего коллегу.

Однако есть факты, не всегда подходящие под теорию Ломброзо. Вот характерная история из криминальной практики, напрочь опровергающая теорию "низкого лба, редкой бороды и сплющенного носа".

"Обычно принято думать, — пишет начальник московской криминальной полиции начала двадцатого века А. Ф. Кошко, — что злодей, имеющий на душе ряд убийств, должен внешностью свое непременно отражать это божеское проклятие, эту каинову печать. На самом деле ничуть не бывало: среди закоренелых преступников явно дегенеративные типы встречаются, пожалуй, не чаще типов обычных, и нередко в числе злодеев попадаются даже люди приветливой внешности, с кроткой, симпатичной улыбкой и очень часто с невинно-детским выражением чуть ли не ангельских глаз.

Васька Белоус был из числа последних. Красавец собой, богатырского роста и телосложения, чрезвычайно опрятный и, если хотите, по-своему элегантный, он положительно чаровал своей внешностью. Гордо посаженная белокурая голова с приятным лицом, серыми, большими глазами, орлиным носом и чистыми пушистыми усами — такова была его внешность. Вошел он ко мне в кабинет в поддевке, ловко накинутой на богатырское плечо, в высоких смазанных сапогах, в стальных наручниках — словом, ни дать ни взять пойманный молодец-удалец из старой русской былины".

Между тем на счету этого удальца были четыре загубленные жизни. Не знаю, нужны ли еще доказательства, опровергающие теорию Ломброзо? Можно ведь вспомнить не только былинного красавца Ваську Белоуса, но и преступников-убийц из аристократической среды — убийц, не подходящих ни под один из "патологических признаков" Ломброзо. Единственное, в чем можно согласиться с итальянским ученым, это в том, что человек со слабыми умственными способностями зачастую склонен к нарушению закона. Но, конечно, происходит такое не из-за врожденных потребностей в преступлении, а из-за искаженного восприятия этических норм. Есть и еще одна опасность в теории Ломброзо — с преступника полностью снимается вина, ответственность за совершенное преступление. Разве человек виноват, что он таким аномальным родился?

В спор криминалистов и психологов в двадцатом веке вмешались генетики. Советский ученый В. П. Эфроимсон написал целое исследование, посвящённое генетике и этике. Будучи убежденным дарвинистом, Эфроимсон считал, что в человеческих генах заложены не только животные начала, но и высшие нормы поведения — то, что Кант назвал категорическим императивом. В отличие от Ломброзо, Эфроимсон считал, что "генетически" все люди добры, нравственны, альтруистичны, а убийцами становятся из за распространённой в обществе идеологии насилия как средства достижения справедливости. Оспаривая взгляды Эфроимсона, другой известный биолог и философ А. Любимцев писал: "Я только что перечел "Братьев Карамазовых" и наиболее интересное узнал из примечаний. Оказывается, прообразом Дмитрия Карамазова, невинно осужденного за отцеубийство, был подпоручик Ильинский, но реальный факт был почему-то смягчен Достоевским. Из официальных документов видно, что убийцей был младший брат подпоручика, сумевший превосходно подделать улики под старшего брата. Через двенадцать лет по совершении преступления и через десять лет после заключения в острог старшего Ильинского младший не выдержал угрызений совести и решился искупить свой грех освобождением невинно осужденного и принятие на себя заслуженной кары. После нового процесса настоящий убийца был приговорен к каторге, а неповинный арестант освобожден… Что заставило младшего Ильинского сознаться в преступлении? Только совесть — шкурные соображения, даже разум были против этого…»