Владимир Белоусов - Кто убил Влада Листьева?...

• Название: Кто убил Влада Листьева?...
• Автор: Владимир Белоусов
• Издательство: Современная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 1995
• ISBN: 985-6202-67-1

Книга В. Белоусова посвящена событиям тех дней. Автор дает материалы, которые не хотят публиковать официальные источники.

---

Убийца пытался уверить французскую полицию, что русские власти преследуют его как преступника политического, но словам его, конечно, не придали значения. Видя, наконец, что игра проиграна, Гиле-вич признался во всем. Из банка он был препровожден в комиссариат вместе с ручным чемоданчиком, с которым он приехал, очевидно, прямо с вокзала. Теперь, принеся повинную, он попросил разрешения еще раз тщательно помыться, ввиду недавней гримировки. Ему разрешили, и он в сопровождении полицейского отправился в уборную, захватив из своего чемоданчика полотенце и мыло. В уборной он незаметно сунул в рот отколотый кусочек мыла и, набрав в руки воды, быстро запил его. Не успел полицейский его отдернуть, как Гилевич упал мертвым.

Оказалось, что в мыле он хранил цианистый калий, который и проглотил в критическую минуту.

Следует добавить к этой истории, что брат Андрея Гилевича Константин, будучи арестован, повесился в тюрьме, а еще один брат — Василий — позднее был осужден за участие в вымогательстве денег.

Таким образом, в исследовании графолога М. И. Попялковского почерка Андрея Гилевича, в частности, отмечается:

«Общий вид письма с ясными пробелами между строками, скорый, достаточно разборчивый и простой почерк, отсутствие размашистых и вообще беспорядочных движений, то раздельные, то связанные группами буквы — все это указывает, что в умственном отношении это была хорошо одаренная натура с ищущим изобретательным воображением. В интеллектуальных способностях, однако, замечается дефект, выражающийся во временной, по-видимому, неспособности правильно ориентироваться или разобраться в малознакомом деле, чем нарушается общая ясность суждения (некрасивая форма буквы «3», непропорциональная в своих частях, в слове «заявление» и слабый просвет в последних строках автографа).

Резкая извилистость направления строк в сочетании с остроконечной формой слов, где высота букв к концу слова уменьшается, переходя местами как бы в подобие точки, вместе с признаками лукавства, эгоизма (завернутая крючкообразно влево нижняя часть буквы «Е»), начальные крючки в буквах «с», характерные начальные завитки в буквах «л», «м» — признаки, позволяющие нам заключить, что это была натура с очень гибкой моралью. Это — человек, поставивший себе девизом «цель оправдывает средства» и поставивший себе целью быстрое обогащение каким бы то ни было способом. И, действительно, вся деятельность А. Гилевича, как мы уже знаем, была направлена лишь к этой цели. В почерке Гилевича мы имеем указания как на стремление к наживе (завитки букв «л», «м», спускающийся вниз конец буквы «я»), так и указание на способность к дерзким, смелым, безрассудным предприятиям. В его понятии честными бывают только дураки, умный же человек должен пользоваться обстоятельствами и оплошностью других».

Продолжая далее свое рассуждение, автор указывает, что в почерке Гилевича он не нашел, к его удивлению, признаков решительности, смелости, настойчивости и вообще признаков какой бы то ни было устойчивой воли. Отсутствие терпения и настойчивости делали его неспособным к усидчивому, честному труду, а жажда обогащения заставляла его ум работать в изыскании скорого и легкого способа наживы. Попялковский обнаружил в почерке Гилевича признаки, которые свидетельствуют о патологических чертах его личности. Такого рода признаки заключаются в пропуске и удвоении букв и слов, непропорциональности частей и букв, поправках букв и слов, угловатости букв там, где должны быть закругления, резкой перемене в направлениях строк. Все это, указывает графолог, свидетельствует о значительной нервности Гилевича. Резюмируя общий результат исследования Попялковский пишет:

«Мы находим у А. Гилевича: 1) непреодолимый импульс в стремлении к обогащению; 2) отсутствие нравственного чувства; 3) отсутствие активной воли; 4) нарушение духовного равновесия, причем доминирующая мысль (в данном случае корыстное стремление) заставляет его забывать все другое; 5) врожденное (наследственное) расположение к порочности.

Данные эти позволяют признать, что преступление А. Гилевича является результатом так называемого нравственного помешательства…»

Столь обширная цитата приводится для того, чтобы ясней был виден идиотизм этой теории. Конечно, почерк в некоторой степени зависит от характера, темперамента человека, но куда больше он зависит от его моторики — системы мышечных рефлексов, опровергнуть подобные псевдонаучные рассуждения весьма легко — достаточно дать графологу образец почерка любого порядочного человека, сказав, что это написано рукой убийцы и насильника.

Уверяю вас; от графолога вы получите соответствующий комментарий. Но особенно опасны выводы о наследственном расположении к порочности (смыкающиеся с теорией Ломброзо), которые, если верить Попялковскому, можно установить с помощью почерковедческого анализа. Представим на секунду, что кривой или неровный почерк может приниматься в суде как доказательство вины в убийстве, — и станет жутко. Едва ли не каждый четвертый или третий европеец, согласно своему почерку, обладает признаками «врожденной порочности» — значит ли это, что каждый третий-четвертый среди нас — потенциальный убийца? А впрочем, как знать…

Конечно, существует излюбленная теория марк-систов-ленинистов о плохих социальных условиях, в которых вырос или находился в момент убийства преступник. Марксисты-ленинисты видят везде и всюду лишь последствия социального детерминизама. Теория эта, однако, не объясняет и малой доли совершаемых в мире убийств. Конечно, довольно часто встречаются убийцы из люмпенизированных слоев общества, убийцы ради куска хлеба, но достаточно часто убивают не из-за куска хлеба, а из-за куска золота. Убийцами становятся люди, которые отнюдь не голодны, а просто не хотят «вкалывать», как большинство честно работающих сограждан. А бывает, что убийцы принадлежат к весьма богатым семействам. Как, например, Марк Шрейдер, в 1978 году застреливший своего дедушку Франклина Брэдшоу, мультимиллионера из штата Юта. Или как Кирстиан Брандо, сын знаменитого актера Марлона Брандо, который убил любовника своей сводной сестры Шийенн. Или преуспевающий американский адвокат Генри Френк, устроивший взрыв самолета с пассажирами. А чего не хватало известному итальянскому издателю Фельтринелли, который не только приложил руку к созданию террористической организации «красные бригады», но и сам погиб, пытаясь взорвать под Миланом электролинию? Только представьте себе: миллионер, собственноручно подкладывающий бомбу во имя коммунистической идеи!

Скорее всего, причинами неожиданного стремления к убийству может служить особое, внезапно возникшее «пограничное состояние психики, когда человек действует в состоянии аффекта и не отдает себе отчет в совершаемом».

Эта теория появилась в последней трети прошлого века. Одно время она пользовалась большой популярностью, особенно среди адвокатов. Ее высмеивал в своих романах Достоевский — ведь опытному адвокату так легко превратить подзащитного убийцу в человека, находившегося в «состоянии аффекта», а, следовательно, не могущего отвечать за свои действия.

Тем не менее случаи убийства из-за «помраченного» сознания действительно происходят. Вот одна из характерных историй нашего времени, рассказанная корреспонденту «Литературной газеты» молодой женщиной Светланой С., осужденной за убийство на восемь лет лагерей.

«Мне было десять лет, когда мама вышла за него замуж. Стоило ей вечером уйти на работу, как он присаживался к моей кровати и начинал меня гладить. «Не надо, дядя Саша», — говорила ему, но он не отставал. А когда рассказала об этом маме, он жутко избил меня кипятильником, знаете, бывают такие большие, а еще пригрозил отрезать уши. Я этому почему-то очень поверила. Нет, вы не думайте, ничего у него со мной не было. Хотя в восьмом классе узнала, что он уже жил с моей одноклассницей… Этот кошмар продолжался пока не окончила восьмилетку. Потом просто убежала из дому, устроилась работать в городе. Домой приезжала редко, жила в общежитии. Встретила парня. До свадьбы оставалось девять дней…

Мама приготовила приданое. Но если бы я не простыла сильно, то, может быть, и в этот раз не приехала домой. Сели за стол, закуска, выпивка, развезло' этого дядю Сашу. Он и говорит вдруг жениху этому: «Да с кем ты связываешься, это ж б…, я с ней давно уже живу…» Четверо суток была в бессознательном состоянии. Говорят, что следователь записывал показания прямо в больнице, когда бредила. А я и сейчас не все помню. Вроде бы взяла топор на кухне. Как он там оказался? Дядя Саша сидел на стуле, склонив голову. Подняла топор и прямо по голове. Он упал. Но еще был жив. Кажется, меня оттащили. Но потом… Записали, что ударов ножом было девяносто два, шестьдесят два — разбитой бутылкой, знаете, когда дно отобьешь, острие такое получается, и восемнадцать ударов шилом.