Альфред Рамбо - Русские и пруссаки. История Семилетней войны

• Название: Русские и пруссаки. История Семилетней войны
• Автор: Альфред Рамбо
• Издательство: Воениздат
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5—203—01929—0

Впервые в России на русском языке издается труд известного историка и литератора Альфреда Рамбо (1842–1905), написанный в далеком теперь 1895 году. Автор, опираясь на многочисленные документальные источники, достаточно подробно освещает все крупные сражения Семилетней войны 1756–1763 гг., в которых участвовала русская армия. Он справедливо отмечает, что кампании русской армии в эту войну можно считать великой военной школой XVIII столетия.

---

Таким образом, мы видим не что иное, как рекомендацию выжидательной системы Дауна и вообще сведения русской армии на чисто вспомогательную роль, которую Австрия отводила России не только на войне, но и в политике. К этому документу как бы незримо была приложена австрийская печать. Уже заранее предопределялось, что проектируемая в Силезии кампания превратится в войну маршей, маневров и перемены позиций.

Разделенным надвое армиям Франции и Священной Римской Империи{68} (125 тыс. чел.) Фридрих II мог противопоставить 70 тыс. Фердинанда Брауншвейгского, а 10 тыс. шведов, 180 тысяч. австрийцев и 70 тыс. русских всего лишь 120 тыс. солдат, разделенных между ним самим, принцем Генрихом и генералом де ла Мотт-Фуке. В общем, 190 тыс. чел. против 385 тыс.

Катастрофы предыдущей кампании, истощение армии, финансов и всех провинций вынуждали его к чисто оборонительной тактике, чтобы обезвреживать марши и контрмарши неприятеля аналогичными же маневрами. В своих расчетах он учитывал, что Даун не будет особенно мешать ему, и значительно больше его беспокоили русские. Однако в конце концов он пришел касательно них к такому же заключению, которые царица приписывала ему в инструкциях для Салтыкова. В письме к барону де ла Мотт-Фуке от 17 февраля 1760 г., перехваченном и переведенном для императрицы, он пишет:

«Что же мы можем противу всего того употребить? Одна армия в Саксонии, а другая в Шлезии. Употребляемая в Шлезии армия имеет сначала прикрывать Глогау или Бреславль, пользоваться наималейшими погрешностями россиян и нанесть им, если можно, какой-нибудь удар, прежде нежели главная армия начнет свои операции, занимать трудные места и оставлять чистые поля, ибо россияне имеют такое правило, чтоб самим не атаковать и маршировать лесами, а не полями; естли же случится им идти через поля, то, может быть, и удастся их побить. Главное примечание против них должно быть сие, чтоб препятствовать им, дабы они не могли брать крепостей и в оных утвердиться; а от сего главнейше надлежит остерегать Колберг и Глогау»[260].

Таким образом, Фридрих II составлял свой план кампании, как будто уже зная, о чем шла речь в Петербурге. Может быть, он не только догадывался? Г-н Масловский убежден, что король знал об этом непосредственно, то есть уже получил русский план. Но кто мог это сделать? Какой-нибудь офицер из окружения Салтыкова или некий «наблюдатель», обосновавшийся в Данциге?

Пока Фридрих II и петербургский кабинет обдумывали свои планы новой кампании, генерал Тотлебен с 4–5 тыс. легкой кавалерии вдали от них прикрывал на Нижней Висле зимние квартиры русской армии. Наблюдая за происходящим в Померании, он доносил, что там почти нет прусских войск: слабый гарнизон в Штеттине; небольшой корпус кавалерии и пехоты в Старгарде; в Дамме всего лишь один пехотный полк. Ему предписали переместиться в Прусскую Померанию и пресекать там набор рекрутов и подвоз провианта для армии Фридриха II.

Авангарды легкой русской кавалерии угрожали уже всей провинции по линии Кольберг-Глогау. 30 января 1760 г. начались небывало дерзкие набеги. Луковкин с тремя казачьими полками обрушился на Милич (Силезия), атаковал прусских гусар, взял в плен 30 чел., а в феврале напал на Фрауштадт, Лиссу (Лешно) и Гернштадт. Другой отряд из 100 гусаров и казаков достиг Ландсберга, прогнал из него ополчение, взял контрибуцию в 2622 талера и еще 41 лошадь. Подгоричани с молдавскими гусарами занял Штольпе, Кёслин и разорял местность почти на виду у Кольберга. Русские аванпосты продвинулись до Штольпе и Ней-Штеттина в Померании, Арнсвальде и Ландсберга в Бранденбурге и Фрауштадта и Лиссы в Силезии. Тотлебен устроил свою главную квартиру в Бромберге.

22 февраля капитан Дековач дошел до Шведта на Одере, пленил там принца Вюртембергского и его семейство, но ограничился векселем от жителей и реверсом[261], подписанным семьей принца — то есть бумагами вместо звонкой монеты. При отступлении этот отважный партизан был атакован у бранденбургского Кёнигсберга, и ему пришлось пробиваться саблями. Прусским гусарам достались 18 солдат, 53 лошади и вдобавок чемодан с векселем и реверсом. Другой такой же отряд был рассеян и частично пленен у Пиритца, при этом двух казаков завербовали в прусские солдаты. Впрочем, неудача Дековача не помешала Луковкину переходить Одер, чтобы опустошать левый берег.

Однако занятая провинция стала защищаться, и к ней начали подходить подкрепления. 10 марта произошел бой у Арнсвальде, где русские потеряли 52 чел. Сильная прусская колонна под командою генерал-майора Штутергейма и майора Подевильса подошла к Ней-Штеттину и укрепилась в нем.

Тотлебену пришлось двинуть всю свою кавалерию для поддержки его смельчаков. Он расположил аванпосты на линии Руммельсбург-Прёйсиш-Фридланд. Подевильс хотя и оттеснил русских от Руммельсбурга и Штольпе, но вместо того, чтобы наступать дальше, внезапно отошел к Кольбергу и усилил его гарнизон. Тотлебен направился к этой крепости и занял позицию в ее окрестностях.

Все эти подвиги начинали уже беспокоить временного главнокомандующего графа Фермора, и он задавался вопросом: какая, собственно, польза от подобных набегов легкой кавалерии? В конце концов, Тотлебен так и не смог помешать прусскому набору рекрутов в Померании. Учитывая же расплывчатый характер его донесений, сдобренных бахвальством, их никак нельзя было считать вполне достоверными. А для поддержки этой авантюрной кавалерии приходилось выдвигать полки с винтер-квартир. Фермор был недоволен и старался держать Тотлебена в узде и к тому же жаловался на его непочтительность — присылку неподписанных рапортов и похвальбу какими-то особыми инструкциями Салтыкова, с которым он переписывался через голову Фермора. Наконец, Тотлебен дерзко отвечал своему начальнику, предлагая назначить на свое место «…другого генерала, который мог бы лучшее, как управление в угодность вашему высокографскому сиятельству оказывать, а сверх того (доносит Тотлебен) я болен и по-российски говорить не в состоянии, и письменных дел так умножилось, что уже рассматривать времени недостает…». Тотлебен указывал главнокомандующему, что он «во всяком ордере [такие] выговоры получает, каковых во всю мою (Тотлебена) продолжаемую службу и ни от одного командующего генерала подобных оным репрошам[262] объявлено не было»[263]. Через несколько дней Тотлебен предложил передать командование гусарами Зоричу, а казаками — Краснощекову. В конце концов терпение Фермора кончилось, он заменил Тотлебена Еропкиным и донес об этом Конференции, которая не согласилась с ним, и ему пришлось возвратить командование Тотлебену. Подобные разногласия не предвещали ничего хорошего, Салтыкову надо было уже возвращаться, чтобы взять управление армией в свои руки.

20 мая из Петербурга пришел приказ сосредоточиться на Нижней Висле и готовиться к выступлению. Салтыков приехал в Мариенвердер только 11 июня, когда было потеряно уже много времени, прежде всего по вине Конференции, задержавшей фельдмаршала в Петербурге и беспрерывно требовавшей от него планов кампании, которые затем сама же заменяла на противоположные.

Армия была разделена на авангард под командою Захара Чернышева и три корпуса: 1-й Фермора, 2-й Броуна и 3-й Румянцева. Кроме того, князь Волконский командовал кирасирами, генерал Олиц — конногренадерами и драгунами, Глебов — полевой артиллерией. Тотлебен возглавлял легкие войска. Не считая этих последних, общие силы русских составляли 74 батальона и 44 эскадрона, всего 65 тыс. чел. первой линии и 15 тыс. для охраны операционной базы на Нижней Висле.

29 июня Тотлебен направился к Кёслину. Прусский генерал Бекендорф вывел войска из города и построил их в ордер баталии. Тотлебен атаковал пруссаков с таким напором, что они едва успели скрыться под защиту городских пушек, потеряв при этом около 300 чел. Затем начался обстрел города, и Бекендорфу пришлось сдаться на капитуляцию с почетными условиями, «как из уважения к храбрости гарнизона, так и по состраданию к жителям града». Пруссаки получили свободный выход со всем своим имуществом: пушками, зарядными ящиками, фурами, лошадьми и запасом провизии на один день. Было договорено, что обе стороны оставляют у себя взятых в плен, и таким образом Бекендорф мог увести с собой русских военнопленных.

Главная армия продолжала свой марш к Варте. 13 июня авангард Чернышева был уже у Позена, к которому вскоре подошли один за другим и прочие корпуса. Однако Конференция приказала считать главным пунктом наступления на Одере уже не Кроссен, а Бреслау. Чтобы приготовиться для соединения там с русскими, Даун приказал Лаудону взять Ландсгут и осадить Глац.

Фридрих II из своего лагеря в Мейсене не переставал слать одну за другой инструкции к де ла Мотт-Фуке, напоминая, что необходимо помешать этому соединению и разбить неосторожно двигавшиеся поодиночке русские корпуса[264].